Август. Давно уж не было дождя.
Солнце печет, никого не щадя.
Вон на буграх вся засохла трава.
Трещат под ногами сучья – дрова.
Тихо бредёшь, а шуршишь на версту.
Хочется так прилечь в тень к кусту.
Да нет, дотяну к тому вон мыску.
Лапник в постель. До зорьки отдохну.
Да нет – ошибка. Неверный маршрут.
Там уж сидят. Не его же ждут.
Подсадные плавают на плёсе.
Рядом две… Закавыка в вопросе.
Охотник странный. Ружьё в стороне.
Снял сапоги. Портянки на сосне.
Сгорбившись, сидит на валежине.
Кучкой дрова, к костру уложены.
Уйду стороной. Не буду мешать.
Вон там, у сосны, можно поспать.
Треснул сук. И кряковая пара
Спешно, шумно, с кряком улетала.
Вяло охотник голову поднял.
Оправдываясь, он тихо сказал:
«Вот и не слышал, как Вы подошли…
Садитесь… Отдохните… Шумно ушли…
Они вон парой… даже не в сезон…
А это есть… Моногамный закон…
Кряквы, как лебеди, парой живут.
Моногамны эти… Что были тут.»
Многозначно, нараспев он сказал,
Голову опустил, долго молчал…
В мозгах гнездились мрачные мысли.
Тяжкой ношей на шее повисли.
Гость лапник резал, прилёг на постель.
Чирок в стороне стрелой просвистел.
Из зарослей тростника лысуха
Выдергивалась, навострив ухо.
Охотник ничего не замечал,
На валежнике сидел, вспоминал.
Возраст внешне менялся без грима –
У глаз на лбу ложилась морщина.
В глазах теснились печаль да тоска,
Волосы серебрились у виска.
Взгляд на пришельца он часто бросал,
Горе разделить он адрес искал.
Гость-пришелец лежал на настиле.
Ароматы хвои здоровье лили.
Ощущал на себе скользящий взгляд.
Стал комаров ладошкой отгонять.
II
Думал Вы спите. Томная дорога.
Шёл от тёти, легко от порога.
Из деревни. Она там, за бугром.
А на плёс явился во всём сыром.
Зорьку утром на Горелом встречал,
В деревне тёти потом отдыхал.
Племянница там лет трёх играла,
Крикнет мне: «Дядька!» И убегала.
Сквозь сон уловил, что у тёти гость.
Знакомый голос в горло вонзил гвоздь.
Тётя на стол для гостя хлопотала,
Слушала рассказ, всё одобряла.
«Тётя, ты к нам чего не приходишь?
На дочек наших и не посмотришь.
Как маму схоронили, не была.
На кухне с Верой вершат дела.
На Веру они внешне похожи.
Гостеприимство взяли от неё.
Ей помогают, лезут из кожи.
Жарят, варят, убирают жильё».
Голос тёти долетал из кухни:
- Что ты, Коля, никуда не хожу,
Ленива стала, в праздник и будни
Топчусь вот в доме, а больше лежу.
«Вера, твоя хозяйка, хороша»,-
Как-то соседи хвалили её,-
Выбелит, как первая пороша,
Нет у неё чужого – всё своё».
- Да, Вера моя – подарок Бога.
Знаешь, подарок этот долго ждал.
Трудной к свадьбе была дорога,
А на ухабах надежду терял.
Тётя ставила на стол тарелки.
«Вот приготовила вам закусить.
Коля, тут в шкафу графин и вилки.
Да в стопки надо разлить».
Девочки – дочери, как и она,
В доме порядок наводят.
Не сидят без дела ни часа, ни дня.
Оценки в школе – пятёрки приносят.
За стенкой тесовой, в спальне небольшой –
Шевелит Никита затёкшей ногой.
Светлана – шалунья быстро бежит:
«А дядя Никита уже не спит!»
«Вставай, Никита, к нам иди сюда.
Покушаешь с Колей. Вдвоём веселей», -
Тётя Мария приглашает от стола,-
«А ты, Коля, стопки давай налей».
- Ой, тётя, нет, ты не беспокойся.
На минутку… Попутно забегал,
К леснику ехал. К объездчику леса.
Где дров заготовить указать обещал.
Извините, спешу, надо бежать –
Сегодня суббота – баню топить,
Вера с дочками будут стирать.
В гости тебя забегал пригласить.
Скрипнула дверь. Шаги по ступеням.
Долго – минуту звенит тишина.
Вышла тётя, поскрипев по сеням.
Встал Никита от притворного сна.
Вернулась тётя, громко сказала:
- Проснулся, Никита. Вот хорошо.
Вот с Колей для вас стол накрывала,
Садись, обедай. Всё тёплое ещё.
Коля – сын двоюродного брата,
Муж Веры – бывшей невесты твоей.
Помню, свадьбу гуляли богато,
Весело, на зависть деревне всей.
Да, вы братья с ним троюродные,
А двоюродные – ваши отцы.
Дружили мамы наши родные.
Беда – война обрубила концы.
Долго ещё вспоминала тётя –
На старую рану сыпала соль.
Никита сидел, жевал чего-то.
А нити жизни разгрызала моль.
Вот уже тут – моногамная пара.
А шел сюда забыться, отдохнуть.
Плеснула в сердце крутого вара.
Нет сил ни охнуть, ни вольно вздохнуть.
Говорят, надежный лекарь – время.
Примеров ярких множество в миру,
Но больно ранит росточек – семя,
Холод росы, упавшей по утру.
III
Знаю, она надеялась, ждала.
Долгие командировки – зимы.
Во всех переездах первой нашла.
В разлуке да, но неотделимы.
Началось со случайной встречи.
Один горячий, тот пронизывающий взгляд.
Никакой зажигательной речи.
Жизнь повернул совсем на новый лад.
Рассказать об охоте с гончими
Друг-горожанин часто донимал.
И вот как-то днями осенними
Музыку гона слушать сам возжелал.
На сбор по тревоге есть минута.
Автобус львовский – давка, теснота.
Рюкзак на колени кинул кому-то.
От мотора в избытке теплота.
В автобусе узнали от соседей –
В сельском клубе – индийское кино.
Друг озарён новейшей идеей –
Заполнить культурно в ночи окно.
- Время-то наше, второй сеанс.
Совсем не беда, пройдём с рюкзаком.
Одежда? Нам не на сцену петь романс.
Потом посмотрим цены, что почём.
Друг взвешивал все «за» и «против».
Довод весомый, пришлось уступить.
Раздвинем вечер, ночь укоротив,
Всё равно темнотой лес проходить.
Многолюдно. Собирались в клубе.
На танцах – особо – после кино.
Пороша прибрала всё в округе,
Покрывало снега видно в окно.
Теснота, духота танцплощадки,
Давка, совет идти на газон.
Снегом первым освежить перчатки.
Открыть игру – снежковый сезон.
Крупинкой снега швырял в другую.
Она грозно перчатки занесла.
Склеились взгляды в секунду такую.
Парня рука перчатки приняла.
- Вот хорошо. У себя храните.
У вас есть место в карман положить.
Вы тайно от нас, нет, не сбежите, -
В дверях она спешила проходить.
Танцевали, играли в бильярд,
Выходили на улицу курить.
Про перчатки, взятые в «ломбард»,
Надёжно успели уже позабыть.
Она смело с подругой подошла:
- Верните перчатки. Идём домой.
Чтобы охота удачно прошла,
Вас поздравляем с зимой.
- Да, наверное, нам уж пора.
Ваши пречатки поможем нести.
- Нет. Вам за речку – Яхина гора.
Нам к рыбхозу. Совсем не по пути.
Шутка за шуткой знакомство прошло.
Первая – Вера, к Надежде, Любви.
Взгляд Луны нёс на Землю волшебство
Других примет на помощь не зови.
Охотники утром к дяде пришли.
Гончий – Вопило взял выходной.
Величество - случай, перчатки несли.
Охота - забава вошла в застой.
IV
Недели… Месяцы… Мгновения…
Воспели на зорьке в селе петухи.
Весну-ворожею, вод течения
Торопили рожками пастухи.
Отцвели черёмуха и сирень,
Белорозовой пеной оделись сады.
Торопила Вера субботу день,
Несла в самовар с родника воды.
Сессия. Экзамен и стройотряд.
Воровали жестоко дни субботы.
Лето уносило месяцев ряд,
Не спеша пришёл сезон охоты.
Осенняя слякоть, ливни, дожди.
Проливали в тело тепло души.
Шли в дом тёти от сырости – нужды.
Бисер - поцелуи сыпались в тиши.
Не спеша, затопляли лежанку.
С горячих углей запевал самовар.
На пол стелили тёти шубейку.
Костёр – камин разливал радость – жар.
Сколько смысла в тех песнях самовара.
Внимательно слушай и постигай.
Научный прогноз, а не с базара
Будущее по годам прошагай.
Чай волшебный. Горячие блины.
Там теснились и старые слова.
Медовые губы сладко - нежны.
Сердце в резонанс. Кругом голова.
Вьюжные ночи уже в январе
Лютой стихией вот в судьбы вошли.
Голосистый петух гнал на заре,
Но дни нежданные уже пришли.
Грязные слухи ползли по селу.
Не застегнула пуговку на пальто.
И накликала мирскую молву.
Счастьем светится, утверждая «то».
Днем подарка маме будет июнь.
Уже несли соседки по домам.
На эти слухи ты, Вера, плюнь,
Мама и тётя доверяют нам.
Через неделю дядя вёл совет:
-Давай, племянник, вопросы решай.
Опозорил девку – держи ответ.
Едем сватать, да свадьбу играй.
Никита, лет тебе уж немало,
Пора перерождаться мужиком.
Много ночей не спит твоя мама.
Время пришло вести невесту в дом.
Хором ратовали все за свадьбу.
Будет ребёнок – отсрочку продлят.
До диплома дотянешь учёбу.
Свадьбу гулять желанием горят.
Никита слушал – уши краснели.
Хотел оправдаться, да нет вины.
Зимние ночи с чаем сидели.
Разве поцелуи запрещены?
Вере восемнадцать будет скоро.
Свиданиям тётя даёт уют.
Ночевать к сестре шагает споро.
Ключи от дома Вере отдают.
-Пусть Никита ночью в лес не ходит.
Утром по морозу спорей бежать.
Ночь зимой вдвоём в мгновенье входит,-
Не уставала тётя утверждать.
-Живите, радуйтесь, время летит.
Всего лишь ночь у вас в неделю.
Забота наша совсем не вредит,
В чувство – любовь из девок верю.
Никита не слышал совета дяди.
По рассказам Веры – тёти слова –
Жизнь идёт не всё в тиши и глади.
На части будет рваться голова.
Юность беззаботная есть праздник.
Понедельник тяжёлый, он придёт.
Мужик бывает пьяница, бабник.
А, хуже всего, война заберёт.
Дядя Никиту, наконец, достал.
Он встал со скамьи. Прошёл по избе.
- Не волнуйся, дядя, всё понял.
Приму решение – скажу тебе.
Поговорю с Верой. Куда спешить?
К свадьбе они совсем не готовы.
Что-то там надо купить и шить:
Тряпки, подарки, обновы.
Ну ладно, Никита, ты, сын, смотри.
Но фамилию нашу не срами.
Один вот дядя на всех восьмерых.
Хочу и вас всех вырастить людьми.
V
В новую субботу было всё то.
Пел самовар и блины на столе.
Грязь и сплетни – тупое долото.
Продолжали долбить на селе.
На тулуп к лежанке проник сквозняк.
Сплетни – мошки роем вьются.
Нам голову терять нельзя никак.
Слухи глупые правдой обернутся.
В конце января призвал военкомат.
По спецпризыву служить на Север.
- Беда одна не ходит, - говорят.
Он может подтвердить – сам проверил.
Расчёт не брал и Вере не сказал.
Злой рок все беды, напасти накликал:
Повестка – вечером, днём – уезжал.
Круг полярный за окном пробежал.
С места службы писал письма к дяде.
Письмо от Веры первым получил.
Осуждения не было во взгляде.
Она приняла, чем Бог наделил.
Карибский кризис и Кузькину мать –
Политзанятия могли внушать.
Родителям просили разъяснить
На мясо, масло цены поднимать.
Новые цены на два – три года.
Америку мы обгоним легко.
По просьбе партии стоит погода –
Как Волга-река, льётся молоко.
Прогнозы – расчёты на три года
Притупляли чувств хоровод.
Так по каплям таял шок от съезда.
Остужал народ кипящую кровь.
А письма шли – двусторонний поток.
Летела терпеливая бумага.
На тысячи вёрст в кратчайший срок,
Тащила и то, что было не надо.
Суровый Север – чужая зима.
Казарма. Шинель. Обстановка.
Упорно меняли устои ума.
По взглядам там велась стажировка.
В письах Веры подробный отчёт.
Прошла. Провела. Посмотрела.
Время в скороходах лихо идёт.
Девчонка – подросток взрослела.
Шли письма-роман. К шефу доклад
О детских диалогах на работе.
Лет - восемнадцать, а женщины взгляд.
Исчезли шутки об охоте.
От сверстниц – подруг совсем отошла.
Танцы в клубе посещала редко.
Около мамы и тёти жила.
В доме уют – золотая клетка.
Людская молва притихла к весне.
Ушла вина без адреса куда-то.
Встречный взгляд не рентген на животе.
Нежность слов в извинения вмята.
Вновь летит неумолимо время.
Земля - по орбите виток за витком.
Мужей учёных прорастало семя.
Гордость творения назвали спутником.
Стремились в космос. Торопились жить.
Обновлялись. Лечились. Черствели.
Птицу – мечту старались схватить,
Да не всегда при этом умнели.
Охотник Никита паузу взял.
Воспоминаний много слоилось.
Может нить в этом мотке он потерял.
Главная мысль в сказе заблудилась.
Тихий вечер ложился на ночлег.
Пролетали кряквы. Пулей – чирки.
Тихая исповедь медлила бег.
Дуплеты долетали от реки.
Лысухи дёргались на плёсе.
На чистой воде плавали хлопуны.
Гость - охотник увяз в интересе.
Исповедь чисто мы принять должны.
Непременно шло короткое лето.
В память вложились мошки, комары.
Жрут обильно в этой части света,
Шинель не снимешь, страдаешь от жары.
Ноябрь. Его величество случай
На «Слёт отличников» жребий толкал.
Объявили отпуск – вот везучий -
февраль на десять суток предлагал.
Ровно через год появился дома.
Готовил всем родным большой сюрприз.
Удивилась встрече только мама.
Для всех других сюрприз завис.
Лишь на третий день приехал в село.
Зашёл к знакомым оставить багаж.
Скрип саней залетел через окно.
И лошади вид совсем не мираж.
В сенях жалобно скрипели половицы.
Долго дядя шарил входную дверь.
-Аграфена, свет включи в сенцы.
В ловушку попал крупный редкий зверь.
Мне сказали племянника прячешь.
-Нет, Григорьевич, он только вошёл.
Прятать от тебя? Нет, не захочешь.
Ты через минуту уже нашёл.
Дядя – медведь. Никиту облапил,
Топтался на пятках он тяжело.
Пальцы ступней под Ровно оставил.
Русский мороз так обидел его.
Никита, ныряй вот сено, в сани.
Спешим в магазин, закроет Фомич.
Ты не ройся там в своём кармане.
Для гостя извоз и мой магарыч.
Фомич разливал с улыбкой – шуткой:
-Григорьич, ты же хотел поститься?
-Да, держался у линии такой,
Племянник вот – надо причаститься.
Не виделись год. Солдат – пограничник.
Отпуск в армии за службу дают.
Вот смотри – настоящий отличник.
Нам строевую полозья споют.
В сено легли, накрылись тулупом.
Дорогу к дому Вихрь всегда найдёт.
Люди пишут об инстинкте глупом.
Но о лошади тут речь не идёт.
Дядя, он служил в кавалерии.
В будёновке фото – гордость его.
Рейдами по тылам неметчины
К новым штурмам прорубал окно.
Семь вёрст полозья громко пропели.
Под тихую беседу седоков.
Взад пробегали берёзы, ели.
Малиновый звон – рожденье подков.
Перед домом мерин замедлил рысь.
Крутой поворот к воротам сарая.
Стук оглобель в ворота – заждались.
Шёл старший сын с фонарём, встречая.
Лампа керосиновая «Молния»
Висела на крюке под потолком.
В шестидесятые – диковинная,
Ярким светом заливала дом.
В доме долго теплилась беседа.
За большим тесовым старым столом.
Отражал самовар вазу мёда,
Закуски. Графин и стопки кругом.
Много раз брал дядя в руки гармонь.
И бежал бродяга с Сахалина.
К «Бродяге» у дяди надёжная бронь:
там страданиям людским вершина.
Не допевалась песня до конца.
От адской боли гармонь стонала.
На костылях тридцать вёрст до крыльца
Зверь – метель дорогу заметала.
Кровоточили раны на ступнях.
Грязные бинты, галоши, обмотки.
Шинель висит на костлявых плечах.
Походка пьянящая без водки.
Рано утром вышел от вокзала.
В полдень город немного отставал.
Там, в поле метель лютовала.
Дед Морз февраль воспевал.
Видел Бог страдальца – горемыку.
Оценил достойно жажду жить.
Попутчика дал везти калеку.
Заботливо одеть, в сани уложить.
VI
Вера в клуб ходила ежедневно.
Взглядом искала зелень погон.
Тётя говорила: «Приехал, верно.
В гостях у дяди засиделся он».
Их взгляды встретились так, случайно.
Впасть в объятия никто не бежал.
Сердца стучали очень странно.
Взгляд со стороны за ноги держал.
Покидали фойе незаметно.
Глаза разглядели землистый пол.
Слово «здравствуй» шептали нежно.
В уютный уголочек каждый шёл.
В проулок за клубом, в тень тополей.
Туда, где не падал свет фонарей.
Желанные взгляды стали нежней.
Губ медовых поцелуи здесь милей.
Жар дыханий всплывает в облака.
Финишный пульс отстучали сердца.
Но снега скрип под ногой чужака
Рубит лимб общей ауры – венца.
Склонила Вера голову к груди.
Никита чернобурку обнимал.
Сукно шинели прячет лица впереди,
А вид одежд пару называл.
Путник резко на секунду застрял,
Словно нежданно упёрся в забор.
И, шаг ускорив, дальше зашагал.
Выдохнула Вера шёпотом укор:
-Вот надоеда, упрямец, зуда.
Он бродит за мной – шуршащая тень.
Таскался за нами раньше, тогда,
И в первом классе, даже каждый день.
Вера и Никита медленно шли.
О надоеде Вера речь вела.
Коля (родители так нарекли)
Школа – память минутно проплыла.
Ведала кротко о прошлом, былом.
О спутнике тайном верном своём.
Лениво приближался тётин дом.
Окна – ночь в варианте запасном.
Никита слушал, не перебивая,
Но где-то внутри заскрипел снежок.
Не волновала сказка простая,
А под шинель заползал холодок.
У дома напротив был силуэт.
Ночью острее видят солдаты.
Видел Никита затаённый свет.
Глотал Коля жадно дым сигареты.
В доме тёти всё было , как прежде.
Пел самовар, сполз с печки серый кот.
Картошка в подгоревшей одежде,
Но пропал «пустяк» Вериных хлопот.
Пустяк неизвестный, незаметный,
Выражен в чём и совсем не понять.
Чай горячий, очень ароматный.
Губы – мёд, не устали целовать.
Выдох Веры – первый страх у клуба.
Плеснула в Колю тот шёпот – укор.
Хрупкость счастья растревожит дуба.
Застрянет мысль – полнейший вздор.
Затянул пепел угли в лежанке.
Сном младенца уснул самовар.
Вера чашкой гремела на полке.
Февраль во дворе морозом крепчал.
Проходил под окнами прохожий.
Взад-вперёд, совсем не спеша.
До неприятностей, может, дожил.
В полночь глухую не спит душа.
Никита Веру крепко обнимал,
Жадно целовал, трепетно в уста.
Ласку изливая, не сразу понял –
Повзрослела Вера – совсем не та.
Никита поцелуи рассыпал,
От нагрузок сжималась пружина.
Скрип снега громко в окно долетал.
Губы Веры – тёплая резина.
Шёпот – разговор азимут терял.
Стихийно рвались нужные темы.
На улице конвой шаг отмерял.
Луна по окнам водила тени.
Далеко за полночь Никита ушёл.
Утро встретить Вера не просила.
- Тебе отпуск в тот год дадут ещё?-
Уже в сенях невпопад спросила.
VII
На улице слышал песню сапог,
Что далеко от «конвоя» - «хвоста» исходила.
Глушила скрип снега собственных ног.
До проулка к речке нарыв давила.
Дальше Луна – неуклюжую тень
Под шинель, под сапоги стелила.
- Вернись в село в ближайший день,-
Пороша под сапогом твердила.
В лесу вдоль дороги спали деревья.
Пень знакомый. Он в шапке из песца.
Под Луной из куста – жар-птицы перья.
Сочность красок меняла без конца.
Девицы-берёзы все в алмазах.
В русскую масленицу вышли погулять,
Посещавшие Русь в былинах и сказах
Гостеприимство наше воспевать.
Никита любовался красотой,
Граница просек! Земли прадеда.
И дед тут не раз ходил за сохой.
А за Истоменкой – земли соседа.
Вёрсты деда с Запада на Восток.
С юга на север тут километры.
На пять сыновей делили кусок.
Пять новых домов ласкали ветры.
Ветвь древнего княжеского рода.
Внук – деда кулацкого племени.
Сын – семьи колхозного народа.
Довоенного чистого времени.
Бодрый, чёткий ритм военной песни
В такт отбивало сердце Никиты.
При Хрущёве километры стали тесны.
Выгнали людей. Дороги разбиты.
Нахлынула грусть. Тень под ногами.
Высоко в небесах – «маяк» звезда.
Край деревни – огранка тополями.
И лишь три дома дремлют у пруда.
В тяжких муках умерли деревни.
Яд коммунизма – агрогорода.
Газеты, крики, лозунги, бредни
И сжирал деревни дракон – Беда.
Лунный свет озаряет обглодки
Заглавной когда-то буквы «Т».
Пятьдесят четыре двора в рядки.
Дружно жили в духовной чистоте.
Возвышал акушерский пункт, магазин.
Гостеприимство – диво без замков.
Славили Бога – нищий, не один –
За полные сумы хлеба, пирогов.
Не шли в деревню пожары, нужда.
Манили соседей песни, гармонь.
На Троицу - округа вся в луга.
На девиц до Покрова ложилась бронь.
Было всё и живёт в мемуарах,
В тихих беседах и в кругах своих.
Помнят судьбы в жестоких ударах
О днях для деревни особо больных.
Дедам не снилась разруха такая.
Живут в нужде лесники, старики.
Пришла судьба – злодейка дурная.
Льются слёзы Истоменки – реки.
И тонут струи в ржавых болотах,
Если июль не одарит дождём.
Фиточай не уложен в омётах,
Песня косы не бредёт с косарём.
Но к дому дяди вернулся февраль.
Скрип снега вонзался серпом в сердце.
Деревню до слёз крокодиловых жаль.
Горечи больше, чем в жгучем перце.
До утра неуютно в постели.
Мыслям Никиты тесно в голове.
Усталость дикая гнездилась в теле,
Забыться не мог в коротеньком сне.
Утром чай пили в составе семьи.
Созрело решение отъезда.
- Никита, ты хоть раз на охоту сходи.
Пёс заскучал. Дел у нас бездна.
Где-то в полдень разгулялась метель.
Интерес природа предлагала.
Рвала за полы с солдата шинель,
Хлопья снега за ворот швыряла.
Бронзовые сосны скрипели в лесу,
Ветви, как руки, дружно махали.
Для дружбы новой – счастья полосу,
Везение, успех, удачу звали.
В пойме реки он дорогу терял.
Сугроб глубокий часто измерял.
В селе в темноте, но дом отыскал
И в первый раз в стекло постучал.
Голос женщины: «Входите, открыто».
Вера спешила: «Нет. Выйду сама».
Луна сквозь мглу глядела размыто.
В волнах снега затаились дома.
Вышла Вера – пальто нараспашку.
Прижалась к груди: «Думала не придёшь.
Никита, пойдём. Отправлю тётку,
Ты в коридоре тихо подождёшь».
К дому тёти ворковала Голубка.
О детях детсада рассказ вела.
Детский лепет вторила Болтушка.
По интересам работу нашла.
Волны снега уже не мешали.
В вое ветра мелодия жила.
Улыбки влюблённых расцветали.
Снежная карусель в сказку несла.
Зимнее солнце – Курилы, Камчатка –
А свет и тепло долетело к ним.
Согрело в метель в бешеной пляске,
Радость привалила двоим родным.
Бурлящую радость ночью не скрыть:
В голосе она, на лице и в глазах.
И тётя сразу успела узрить
Вооружённым глазом в очках.
- Вера, чего ты так рассиялась?
Своим румянцем ты мне дом не спали.
С солдатом что ли встреча состоялась?
Восторг свой смотри не перехвали.
Сборы у тёти были не долги.
Одела шубу, накинула шаль.
Пели в сенях половицы, пороги.
Улицу ругала за снежную хмарь.
Покинул Никита свой закуток.
Не было у Веры жарче встречи.
Жгли поцелуи за прошлое, впрок.
Руки обвивали шею, плечи.
Времени нет на блины, самовар.
Вьюжная ночь вмиг пролетала.
Их общей судьбе редкий был дар,
А любовь в подполье не скучала.
Автобус первый утром опоздал.
Ночь, ветер, метель дружно трудились.
Бульдозер мотор свой надрывал,
А машины на трассе толпились.
Никита домой приехал в полдень.
Журила молва: «Из дома сбежал.
Отпуск твой почти совсем закончен,
А ты к сестре только раз забегал.
У них на стройке дел невпроворот:
Горе-зять о болезнях всё стонет.
Сбежал в санаторий в прошедший год.
Она одна с мужиками всё тянет.
Надорвалась. Замучил самострой.
Вагоны. Работа. Семья. Детсад.
Зять поздно с работы приходит домой.
Он на сдельной, у него не оклад.
VIII
Завершился отпуск как-то бесследно.
Колёса вагона будут стучать,
Вторые сутки дразня надменно:
«Она будет ждать? Она будет ждать?»
Разрезал поезд Полярный круг.
Дремал Никита на третьей полке.
«Тут край мороза, простор лютых вьюг»
Твердят колёса, уйдя с остановки.
Семья – взвод комсомольский и рота.
Россыпь вопросов: как же там живут?
Белорус, поляк, червона рута.
У чемодана мнутся, что-то жуют.
Молдаванин, латыш, армянин, грузин –
Ломаный русский понимали все.
Интерес питал карел и финн.
К любой союзной своей стороне.
Всем по крупинке чего-то попало.
И каждый вспомнил свой вкус-аромат.
Тепло семьи своей не покидало:
Печки, очага, сакли, дома, хат.
Полинс Феофил и Крумель Иван,
Саша Хуляк, Валера Манвелян.
Львов, Кишинёв, Муром, Минск, Ереван.
Сотня других с русских рек, ясных полян.
Все были братья в солдатской семье.
Дружбу берегли от дома вдалеке,
Но что-то потом в городе, в селе
Не поняли их дети на родном языке.
IX
Личное время – праздник солдата.
Круг по интересам: пляшут, поют.
Для одних знаменательная дата.
А где-то читают, пишут, шьют.
Никита читал пришедшие письма.
Первые открыл от Веры – их два.
Одно до отпуска – старая тема,
Второе в день отъезда гимн - слова.
После отбоя не шёл сон к Никите:
Третью полку запомнили бока.
Мысли о Вере, новом визите.
Ждать два года – проблема велика.
Долго потом Никита молчал.
Тяжёлая дума память ворошила.
В закоулках где-то искал, копал
Ту, что снежком виски серебрила.
Давно вступила ночь в свои права.
Ложился над плёсом плотный туман.
В тёмных коврах задремала трава.
Влага – прохлада ползёт под «кафтан».
Расправил Никита в сажень плечи.
Достал портянки и сапоги.
Он подрос с момента первой встречи.
От свежих струй, от плёса, от реки.
Обувая ноги, вспомнил о госте:
- Извините. Охоту испортил.
Да вот ночь нам проветрила кости.
Ты не священник, а грехи отпустил.
В письмах роман разгорался ясно.
По картам Таро легко написать.
Трагедия подкралась внезапно.
Подробности без слёз не рассказать.
Июнь. Приказала долго жить сестра.
Отпуск по семейным. Август домой.
А беда. Не придумка опера.
Она глотает ближних с головой.
Квартира – самострой, уйма дел.
Зять, привыкший охать и стонать.
Племяннику – четыре – на дядю глядел.
Плошала престарелая мать.
Не встречались с Верой с февраля.
Письма не писал в надежде встретить.
Пролетали новые недели календаря,
Да в делах забывал их заметить.
В Рождество – свадьба и новоселье.
Нашёл племяннику новую маму.
На этом не кончалось похмелье.
Мать узрел сынам - хозяйку дома.
Да бывают в жизни повороты.
Заносит сани и в крутой раскат.
Нажал на газ – взлетели обороты.
Двинул пешку, а королевству – мат.
Любим, верим, скучаем, страдаем.
Планируем, страхуем мысли,
Оптом в пасмурный день всё теряем.
Грешны, измяты, безвольны, кислы.
Год один – двенадцать месяцев.
Пятьдесят две недели для всех.
Одним приходит немощь старцев,
Дарит другим расцвет, успех.
X
Школьница – девочка и соседка
Неприметно она тихо росла.
Всякий день, под окно, где колонка,
Вёдра пустые для воды несла.
Год прошел, и стройная девица
С коромыслом на плече плывет.
Ежедневно в дом нужна водица
Цены высокой – капли не прольет.
Делит человек сутки на часы.
На работу в час пик, в сумерки чай.
В колонке вода. У взлетной полосы
Провожай соседей и встречай.
Коротки случайные встречи.
Капали в память цветочный бальзам.
Звездной Вселенной струи – лучи
Ткачиха – Волопас лили сангам.
Ушат мелочей - есть статистика.
Итог подбит – свиданье назначать.
Тут звезд приворот или мистика.
Не искал субботы к Вере сбежать.
Время – течение. Таят снега.
Заботы весенние. Усыхала ночь.
Не плачет ветер. Не тайфун – пурга.
Забыли Веру, не спешат помочь.
Весть о Вере оказия несла.
Иногда знакомым лестно было
Сообщить, что пересеклись дела,
А при разговоре сердце ныло.
Давно в лежнях её больная мать.
Тётя – сестра помогает Вере.
Затворница в доме. В клуб не зазвать,
Замкнулась монашка в Христовой вере.
Время и вести – гонки ралли.
Последних и первых – в неравных нет.
Опоздавшие слухи разное несли.
Схоронила маму – дала обет.
А доля правды бывает всегда.
Меж строк или в начале темы.
Может, погрешность скрыта иногда,
В данных аксиомы, теоремы.
XI
Предложил Никита встретиться.
Ответила: «Да»… Наташа ждала.
Верно пришла пора невеститься.
Соседкой втолковалась кабала.
Высокий уровень полой воды.
В пойме реки плыл город за рекой.
С неба вид города в воде – огни.
Любуйся ночью картиной такой.
Стихия воды пришельцам родная.
Рак. Водолей. Астрология.
Вот и тащила тропинка кривая,
Где колдует весны мелодия.
Новый виток явлений в природе.
Пару знакомых брал на буксир.
Цвела черемуха в огороде,
Любовь торопил воздух – эликсир.
Познакомились с тещей и тестем
На свадьбе брата с большущей родней.
Трон за столом с молодыми вместе.
Взгляды зевак не прикрыты броней.
XII
Мама Наташи, она из сказки,
А сказку автор спешит писать.
Героиня она, пела колядки,
В девчонках любила лихо плясать.
Тридцатые. Во времени чистом.
Юные годы выпадали к ней.
Школа начальная – пусть не диплом
Помогала выйти из тьмы теней.
В частном хозяйстве с братом и отцом
Трудились в поле, в доме, в лугах.
На лошади смело неслась верхом,
Управлялась на возу на снопах.
Красиво на пашне шла за плугом.
Хвалили деды за чистый прокос.
На гулянье была с общим другом.
От обильных похвал не задирала нос.
Уже в колхозе была звеньевой.
Вручали призы за труд – работу.
В сложное время шла передовой.
Отгоняла прочь зависть –заботу.
Может быть улыбалась карьерам.
Председателей гнали каждый год.
Молодость звала,любовь и вера –
Тут продолжать человеческий род.
Гуляли свадьбы в праздник Покрова.
В Покров другой была свадьба брата.
Родителей дом – одна лишь изба.
Снох привели – изба тесновата.
Доходы в колхозе – с копейки рента.
Мечты о доме – это просто сны.
Трудно понять остроту момента.
Словно брод искать в ледоход весны.
Трудновато было жить – выживать
В трудовые будни, в праздник – хуже.
Отдали спичкам вопрос решать:
Длинная – уйдет, излом – живет, не тужит.
Длинная спичка – проигрыш? Счастье?
Сумки в руках, узлы за спиной.
Что ждет впереди? Солнце? Ненастье?
Город для деревни такой чужой.
Приют нашелся у добрых людей.
Городские – год. Вчера – деревня.
Гонит нужда родителей, детей.
Советы – власть, нужда – царевна.
В городе стройка – там новый завод.
Спешим укрепить оборону.
Гитлер открывал на Россию рот,
Взбивал на устах обильную пену.
Самой предложили фрезерный станок.
Училась рьяно – профессия сдалась.
От соседских станков шел шепоток:
- Красавица за металл взялась.
Высший разряд, ученики пришли.
Стружка – спираль радостно вьется.
Фрезы жужжат, что майские шмели.
Когда зорька в лугах разольется.
Помощь старшей сестры кстати пришлась.
Начальнику шьют на меху пальто.
Так в коммуналке комната нашлась.
Радость бурлила, как в цирке Шапито.
На Первомай шли в деревню пешком.
Двадцать километров тогда пустяк.
Встреча с родными и племянником.
Спрятать деревню не могут никак.
В бане в деревне – с речушки вода.
Дубовый веник, парок дикарей.
Дегтя аромат – березняк - дрова.
С пара душа становится добрей.
Тут сношельница в доме хозяйка.
Ломану спичку частенько бранит.
Минутная радость – вот зазнайка.
Лихую судьбу в семью заманит.
Аромат полыни пряной
В путь обратный их сопровождал.
Угнетала грустью прежней –
Наследник у брата. Им Бог не дал.
В городе в квартире «новая родня».
Комната – уют полностью своя.
Без новостей в квартире нет и дня.
Столик на кухне – крепости стена.
Надежен, уникален микромир.
Семья большая – теплая волна.
Но вот разрушен этот эликсир.
В мирную жизнь ворвалась война.
XIII
Призван отец на Ленинградский фронт.
Ранен тяжело в правое бедро.
Глаза хирурга заливает пот,
Но здоровье вернуть не повезло.
Правая нога от бедра лентяйка,
Правая рука совсем не своя,
Правый глаз – стекла копейка.
Приласкала мина, тело пронзя.
Воин – сапер ошибается раз.
Нет тут ошибки, есть наказание.
Строил мосты – средство переправ.
От мины такое внимание.
Вернулся живой – рада вся родня.
Зависть женщин – молодок.
Шла война, и до победного дня
На работу отправился предок.
Лошадь животное с понятием.
Сноровка, умение нужны впрягать.
Руку, ногу заменил вниманием
Воин к Воину стал привыкать.
И гром Победы с весенней грозой.
Ежегодно раскат за раскатом.
Твердят бойцу: «Ты государству чужой.
Просто живешь посаженным сватом».
Год сорок шестой. Заря занялась.
День счастливый очень долго ждали.
Радость пришла и дочка родилась.
Да болезни силы отнимали.
Гром Победы через годы затухал.
Инвалиды гладили шрамы – раны.
От множества льгот делец распухал.
Пропавшим нет. Стонут ветераны.
Плотно работать сил не хватает,
На пенсию – не дозрели права.
Госпиталь справку не высылает.
Бомба фашистов потом взорвала.
Нет документов, не сохранились.
Инвалид полуживой, так пустяк.
«Бумажки нет, а вы заявились,
Закройте дверь! Оттуда сквозняк».
Дата. Ранение. Госпиталь.
В солдатской книжке четко пером
На белом поле – ржавая сталь.
Не вырубит плотник топором.
Да, в книжке запись есть, а справка где?
Инструкция – закон, нарушать нельзя.
Часто ломит тело к непогоде.
Как же без справки? Не напишешь «льзя».
У ворот на лавочке он вздыхал.
- Не заработал пенсию, оплошал.
Время было землицу там пахал,
Увижу внука. Не зря воевал.
XIV
Никита на небо поднял взгляд.
На Млечном пути шарил – искал
Очередных событий жизни ряд.
Снял стресс – осушил Медведицу – бокал.
И после паузы исповедь – роман.
В новом русле потоки потекли.
В жанрах музыки не фанат – меломан.
Менялся голос от жесткой боли.
Метельная ночь, дорога в роддом.
Возница соседка. Лютует вьюга.
На бывшем своем мерине гнедом,
Розвальни скрипят – гужи, подпруга.
Старый мерин дорогу теряет.
То легкая рысь, то клюет в сугроб.
Родную семью он вспоминает.
Мода – колхоз, во владения сгреб.
Помнит Гнедок пополнялась семья.
Помнит вкус хлеба с детских ладоней.
Без встречи с ними не прошло и дня.
Да вот колхоз с конюхом Авдоней.
Конюх Авдоня лошадей не знал.
Под соломой домик, хозяйство – коза.
Комитет бедноты он возглавлял.
Заноза в правлении колхоза.
Заходил Хозяин чистил, ласкал,
Горбушка хлеба чутьё бередила.
Приветствовал Гнедок и тихо ржал,
Но болезнь Хозяина свалила.
В глухую ночь добрались в роддом.
Керосиновая лампа светила.
На время забыли о гнедом.
Хозяйка ноги в пути застудила.
Никита там появился на свет,
На тусклый свет керосиновой лампы.
Дар природы – на жизнь выдан билет,
Родник – ручеек в тени у дамбы.
После родов плохо стало маме.
Просит соседка: «Ну, давай, Гнедок!
Забудь пока о хлебе, о доме,
Тащи быстрей пополневший возок».
В больших семейных крытых тулупах
Укрыты роженица и малец.
Мужа – отца согревает запах.
Ровнее стал пульс у трех сердец.
В районный роддом путь был не близкий.
Акушерка – врач сопровождала.
Вьюжный день, он в феврале короткий.
Новая ночь стелила покрывала.
Сгорала мама в пекле – жаре,
Голодный сынишка уже кричал.
Кормили его при тусклой заре.
От мам других он капли жизни глотал.
Долгие недели за жизнь борьба.
Моменты были, отступала мама.
Теснила упорно злодейка – судьба,
Но память, дети. Сдалась смерть – дама.
В четырнадцатый день кричал малец.
А мама его сытно кормила.
В соседнем районе там умер отец.
Не знала мама, родня не говорила.
За сотню верст в больнице другой
Отец волновался. Судьбы детей.
Одна с четверыми будет вдовой.
Деда просил растить сынов, дочерей.
Не видел сын отца, а отец – сына.
Но связь между ними надежно шла.
Верховодила судьба – вражина.
Но отцовский наказ мальцу донесла.
В сороковой день поминки прошли.
Душа отца оставила свой дом.
Мама Никиты берет костыли.
Заботы о встрече вшестером.
В день выписки приехал свекор.
Проводил беседу главный врач.
Много говорил судьбе в укор,
Но ясно было: «Расслабься. Поплачь.
Мужа не вернуть. А детей растить
Силы нужны, большое терпение.
Свекор, золовка будут приходить,
Старший сын закончит учение».
Дед принимал младшего внука.
Внук улыбнулся – родной человек.
Жизнь началась – сложная штука.
Радости, невзгоды подарит век.
Дома в хозяйстве радела сноха.
Брат с детьми вел хозяйство свое.
Радость несла синица –птаха.
Стучала утром в окна стекло.
Хозяйка в дом вошла с костылями.
Слезы в глазах, улыбка на устах.
А сноха делилась новостями:
«Овцы, корова – все сыты в хлевах».
Дети старшие были в школе.
Уходили они на неделю.
За пятнадцать верст то лес, то поле.
Не позволишь роскошь и по штилю.
Третьеклашка – дочка к маме бежит.
Радость – прилив не сдержать, бурлит.
Мамой она уж втройне дорожит.
Пусть пока с костылями стоит.
Большую радость Никита выражал.
Акустику дома часто сверял.
Кричал, пищал, плакал и верезжал.
Просьбу свою упорно выдирал.
Весенние дни лето сменило.
Солнце, ненастье, непогода.
Восходило, заходило светило.
Месяцев шесть меняли полгода.
Привыкла семья жить без отца.
Старший сын заметно возмужал.
Пример в семье не для крепкого словца.
Нагрузку мужчины упрямо держал.
XV
Глухая ночь висела над плесом.
Опустила Медведица хвост.
Сидел Никита с опущенным носом.
Искал в мемуарах надежный мост.
Он бродил во времени заросшим.
Может быть, оправдание искал.
Или винил о потерянном прошлом.
Вздохнув потом, он сказ продолжал:
- Нет, Наташа – жена неплохая,
Но хвастаться, как Коля, не могу.
Горел у тети, не затухая.
В моментах гнул из оглобли дугу.
А если так, рад душой за Веру.
Должна быть счастлива она сполна.
Переживаний и так через меру.
Горькую чашу выпила до дна.
Девочки к матери точно ближе.
В хозяйстве ворочит сила - мужик.
Пусть наряды не пошиты в Париже,
Но Вере и не нужен лишний шик.
У Веры на жизнь реальные взгляды.
Стяжательство, зависть ей не нужны.
Девчата в селах не с криком моды.
Со скромностью больше они дружны.
Так материальность и духовность
В равных долях у Веры были всегда.
В детский лепет тонкая влюбленность.
Тетрадь с заметками всегда вела.
Летели годы – ласточки, стрижи.
Не размыли фундамент – кирпичи.
Дочек довела под око стражи.
Обмен не прошел, на сласти – калачи.
Лучшие женщины в русском селе.
Героини в поле, краса в косьбе.
Воин – командир она в любом седле.
Родителям покорны, браку – судьбе.
Вот и Вера в судьбину впряглась.
По воле Бога, тети хитроимства.
На куплеты глухаря отдалась
Не за песни, на радость материнства.
Щелканье. Скрежет. Точение.
Глухарок песнь приводит в восторг.
Род птиц получит продолжение.
Фальшивил голос, но вышел на торг.
Радости. Счастье. Тревога. Любовь.
Ищем. Находим. Теряем.
Обязанности разжижают кровь.
Жижа – капли, а род продолжаем.
О чувствах высоких написано много.
Многоразумные толстые тома.
Несмеяна любит шута дурного.
Под царской короной накопит ума.
И все вот так, с косого взгляда
Закипает, пенится, бурлит.
Любим безумно с детского сада,
А Разум Вселенный так не велит.
Браки на небесах свершали деды.
Клятвы давали радость – горе делить.
Обет венчания отпугивал беды.
В мир духовный помогал восходить.
Слово, оно всегда материально.
Первоначально слово, а потом уж Бог.
Слово Бог внушит реально,
Поможет понять границу – порог.
Целомудрие –чистота родо;в.
Первый мужчина и был отцом.
Нет калорий для нароста рогов.
Гены свои и родной «Фантом».
XVI
Была свадьба Наташи – Никиты,
Скромна, с броской рекламой.
В газете в статье расшиты.
В ДК регистрация с забавой.
А внимание к семьям молодым,
После свадьбы Никита уж не встречал.
Газета со статьей – табачный дым.
Дед самокрутки вертел и ворчал.
Путешествие свадебное – к дяде.
В деревеньку малую на выходной.
Рождество Богородицы. При параде
Общаться едут с родной стороной.
Поток пассажиров к мамам – бабкам.
Автобус спешил отвезти в село.
Агрогорода стучали по пяткам.
В чужом жилье в выходной там тесно.
Производства. Стройки. Заводы.
Рукам деревенским, что забава.
К коммунизму вели все подходы.
В лозунгах город: «Партии слава!»
Выходной в деревне, как лом в спине.
А в дорогах – ералаш –сериал.
Встретишь друга наяву, не во сне.
Колесил союз, путь в жизнь все искал.
Соседу там придавили мозоль.
Возня, толкотня и нежности ждут.
Ему причинили жуткую боль,
Других до села никак не уймут.
Отдых в деревне с лопатой, косой.
Трава. Дрова. Капуста. Картошка.
Объятия в полдень с речной струей.
И бесценная к обеду ложка.
Разминка потом с пилой, колуном.
К вам радость спешит с точным ударом.
Азот, кислород в хороводе пьяном,
А банька похмелит квасом, паром.
Мысли улыбки тот голос прервал:
- Позвольте пройти на место к окну.
А взгляд Никиту током прошивал.
Закоротил секунду не одну.
Легкий поклон и чужие глаза.
Приветствие – укор: «Как же так?»
Говорит за спиной антенна – коса:
«Надежды. Прошлое. Уже пустяк».
Садилась Вера через ряд к брату.
Телепатии проходил сеанс.
В сердца тащил холодок – пустоту
Грустный напев – цыганский романс.
- Забыл про чувства. Ты их не имел.
Продули метели в серой шинели.
Совесть, честь – их мороз заледенил,
А кровь – души тепло мошки смели.
Антенна – коса вещала слова.
Упреки. Догадки. Вопросы.
Принимала мысли – боль голова.
Воспоминаний таяли заносы.
Из автобуса Вера вышла первой.
Быстрым шагом вдоль улицы шла.
Отдалялась с мечтой – надеждой.
Тяжелую ношу в сердце несла.
Отдалялась, не бросив и взгляда.
И отключилась антенна – коса.
Жалит Никиту тоска – досада.
Прятал от Наташи хлад – глаза.
XVII
В проулок к речке торна дорога.
Никита и в ночь давно протоптал.
Наташа впервые тропкой луга
Слушала жадно, что муж ей вещал.
В автобусе было волнение,
Но вопросы не спешила задавать.
«Рока» черты – скрытность, терпение,
Момент – развязку любит выжидать.
Разговор плыл о месте в природе.
В речке – хрусталь. Бег песчинок по дну,
Неизменно при любой погоде,
Сегодня особо – к празднику – дню.
За лугом стоял лес бесконечный.
Хвои смола, листвы настой – аромат.
И приветствия веток маханий
Караул почета сосен – солдат.
Азбука Морзе – дятлов перестук.
Синицы, поползни счастья желают.
В лесах всегда приветствий звук.
Гости в лесу соседям сообщают.
Лесная дорога всегда короче.
То бор, то дол, березки в танце.
Смена пейзажа радует очи.
На выставку спешат проверить шансы.
Из ельника справа крик – трескотня.
Волнуется сойка, слетев с сучка.
Люди в лесу, но пока без ружья.
Глухаркам сигнал для птенца – новичка.
И рябчики прилипли к стволам сосны.
Бисер – бусинки зорко глядят.
Оперением скрыты, не видны.
Не шелохнувшись, тихо так сидят.
А вот осинки в ознобе дрожат.
Шелест – шепот, где игра ветерка.
В орешник – фундук белки спешат,
Обогнать хапугу – бурундука.
Сложные задачи не решить
Там, в уютной тиши кабинета.
В лесу на пне удачнее вершить
Любые свивочки поэта.
Действует лес всегда благотворно.
Глубже дыхание и реже пульс.
Мыслям в лесу легко и просторно,
Точно находим правильный курс.
Вечер с дремотой ложился на лес.
Одним – отбой, другим – подъем.
День и ночь так делят интерес,
Рядом толкаясь, в мире живем.
Лес – невропатолог помог Никите.
В норме пульс, чисто стало в голове.
История рода на орбите.
Он подробно передавал жене.
Вот тут граница земель прадеда,
Там за лесом лежали поля.
В глушь – захолустье дошла беда,
Где край деревни грустят тополя.
Десяток домов - фигуры шахмат
Итог многократного размена.
Стоят, потеряли людей солдат.
Предательство есть, измена.
«Короли» - инвалиды лесники
Привозят бабкам муку и сахар.
Где колхоз – поля люпина цветки.
Ожил бы дед. Ох, горько б он плакал.
У дома дяди встречала семья.
Гостеприимством жила деревня.
Первыми бегут Никиты братья,
Сестра младшая – одна царевна.
Восемь «мужиков» на дядю одного.
Из губернии едут, из столицы.
Пятеро с ним, до мужиков далеко.
«Молния» лампа для всех в светлице.
Широкий стол в передней избе.
Самовар шумит, смотрит в лица.
В дружной семье и аппетит вдвойне,
А снедь на столе не залежится.
Мелодии часто сменяет гармонь,
Улетала песня, шли разговоры.
Больное место нечаянно тронь –
Жуткая боль ломает запоры.
XVIII
Тяжелые вздохи, обрывки тем.
Цусима. Революции. Война.
Холодок в лопатках бегал по всем.
Казнила память, ошибка – вина.
Жизнь – экзамены. Проснувшись в полночь,
Он – Величество вопрос билета.
Суфлера нет, тут некому помочь.
Ускользает время для ответа.
Воспоминаний адрес – Никита,
Пятый ребенок, да вот он один.
Судьба семьи родной не забыта.
Отдавала память цепь ржавых годин.
Старший брат, август в сорок втором.
В восемнадцать лет уходил на фронт.
Сиротил вторично родителей дом.
Курсант. Досрочно он – младший сержант.
Еще через год призвали сестру
На оборонный завод точить снаряды.
Мама – инвалид заснет лишь к утру.
В колхозе накладные, наряды.
Обмер сапога, принимала хлеба,
Отправляла для фронта обозы.
Сенокос, жатва, пашня, молотьба.
Надежный тыл крепили колхозы.
Великая радость – письма детей:
Из города – дочь, сын – с передовой.
Встретят младшие радостью своей,
А итог – слова – вздох: «Жива, живой».
Полевая почта – адрес мобильный.
Страны по фронту, города, хутора.
Кавалерия - род войск забытый –
Вершил в войне великие дела.
Приветы шли из Будапешта, Вены.
Медали потом за эти города.
По тылам врага совершали рейды.
Удачи недель собирались в года.
Так расчленяли линии фронта,
А окна прорубали без дорог.
В природе хватало им комфорта.
Внезапный набег – успеха залог.
Бухарест, Будапешт и Вена.
Румыния, Венгрия, Австрия.
Награды были – медали, ордена.
Тирана был путь – Албания.
Двадцать второе апреля – путь в Брно.
Чехословакия вскипала.
Восставшим помочь в приказе дано.
Крылья- кавалерия взлетала.
Без разведки, с марша ввязались в бой.
А фашисты, наверное, ждали.
Ползли похоронки родным домой.
Завороженных пули сражали.
Там в левую грудь ранен старший брат.
Костя Ляпунов письмом сообщал.
Перечень полный всех его наград
И слова последние, что Петр шептал.
Двадцать минут он силы собирал:
- Дайте воды, сообщите родным.
Да с водою друг Костя опоздал.
Петр лежал уже совсем не живым.
Месяцев сорок держался в седле.
Километры войны пол копыта летели.
На монгольских конях, как Яга на метле.
Паника, ужас фашиста били.
До победы скорой – семнадцать дней.
О жизни мирной жадно мечтали.
В деревне Тружбеко горечь полей.
Долю братскую слезами поливали.
Перейти границы страны звали.
Дарить свободу – долг россиян.
Друзья – славяне надеялись, ждали.
Вдыхать благодать с хребтов Балкан.
В странах Европы урон россиян
Выше потерь, чем на родной земле.
Откликались на просьбы славян.
И вдовы – невесты в деревне, селе.
Освободительная миссия!
Историки так оценку дали.
В могилах братских юнцов – эмиссия.
Жертвам безвинным слова теряли.
XIX
Тут у мамы, в родной деревеньке
Лежала больной старшая сестра.
Ушли от зимы всего не недельки.
Отказались лечить доктора.
К бабкам – дедкам ездила мама.
Называли болезнь «сухой ускоп».
Средства последние шли из дома.
Помочь сестре уж никто не мог.
Похоронка о брате в мае пришла,
А следом шли последние письма.
Боялись, как бы мама не слегла.
Надежда встречи зависла.
Знала сестра, ее дни сочтены.
Оставить кровать уже не могла.
В девятнадцать лет – жертва войны.
И в доме родном «костлявка» нашла.
С косой слепая рядом петляла,
Когда письмо от брата читала.
Её, кривую, война прислала.
Сестра уже давно об этом знала.
Звенела в ритм весенняя капель.
Победы скорой марш она пишет.
В тот сорок пятый апрель
Фашист проклятый на ладан дышит.
Письма нежные домой прилетят
О семьях и о невестах солдат.
Скоро домой. Кончается война.
Ждите, уже едем. Готовьте вина.
Да пуля-дура – капля из свинца,
Пронзала заговоренные сердца.
Выдох последний с уходящей душой
Летели на иконостас домой.
До победы всего семнадцать дней.
Бои за Брно. С чешских полей,
Оставив тело, юная душа
Улетала домой – брата Петра
За похоронкой письмо летело.
Семья вся слушала в слезах.
Сестра Клава читала его.
Грелась душа Петра на образах.
У икон от лампады тусклый свет.
Было счастье в школьные годы.
Тяжко умирать в двадцать лет.
Да вот война – жестокая судьба.
А младший брат – пацан совсем.
Бежит к соседям, кричит он всем:
«Неправильно похоронка пришла!
Мы получили его два письма».
Два письма. Действительность такова –
Не сеяли ложь братишки слова.
Письма до гибели, за два дня.
Письмо от друга – последние слова Петра.
Тот марш из Австрии, под город Брно.
И в деревне Тружбеко духовой оркестр.
Помнит родня, под водку и вино
В дни пасмурные и часы торжеств.
Не устала мама хлопотать у постели,
Из ложечки нежно кормила дочь.
Прикрыли землю первые метели.
«Ох, смертынька», - сестра вздохнула в ночь.
XX
Голос Никиты менялся, дрожал.
Растревожил боль прошедший день.
Что-то впервые в жизни вспоминал,
Тащил другую, неотступную тень.
Ночные звуки проплывали мимо.
Не видел небо, мириады звезд.
Слушатель был нужен необходимо.
Делился с ним вереницей невзгод.
Встречи в природе такие бывают.
Открыто – явно едем отдыхать,
Но задачи жизни и тут не отпускают.
Лопатим мысли – сеять, пахать.
Охота. У каждого свой вариант.
Один спешит добыть чего-то.
Ему ружье, как пища – провиант,
Прочешет лес, поле, болото.
Другому охота - побег в природу.
Особый воздух, хотя бы глоток.
Ружье в футляре в любую погоду.
Главное чарка и с другом чаек.
Был Кузьмич мужик простой,
Директор со стажем винзавода,
Кубанской водки привозил рюкзак,
Любая другая не его «порода».
Ни корки хлеба, нечем закусить.
Просто места в рюкзаке не хватало.
На охотбазу приезжал пожить,
Раскладушка у печки вдоль стояла.
Был любитель байки послушать.
Иногда кого-то поправлял, дополнял.
Не было проблем, если покушать –
Он просто бутылку на стол выставлял.
Утром на зорьке вставал раньше всех.
- Вставайте, ребята, на охоту пора.
Самовар у Максима кипит без помех,
Выпьем по чарке и айда со двора.
Ушли охотники, Кузьмич сидел,
Егерь Максим в компании с ним.
Кружку с чаем в ладонях грел,
Так не впервой им бывать двоим.
Кузьмич Максиму: «Порассуждай,
Вот на уток глупая охота.
Дура летит – давай, сбивай,
Да и жарко потом вылезать из болота».
Осенью да, люблю охоту,
Особенно с гончей. Музыка. Гон.
А смычек сгонит с косого дремоту.
Разольется песня – восторг и стон.
Ну, а если стая гонит лису,
Заполнит поле музыка такая.
Торжество в душе, роняешь слезу,
Сжимаешь ружье, смотришь, не моргая.
Гон по чернотропу. Бывает скол.
Слушаешь тишину. Пропасть.
Обессилев, опускаешь ствол,
И голос идет, набирает скорость.
Сердце прыгает, руки дрожат.
Вопило ведет. Ритм – тон.
Выстрела гремит раскат.
Сосед – хапуга остановил гон.
И вот подкралась осень вторая.
Кузьмич Максиму за чаем монолог:
- Хороша сегодня гончих стая.
Завидным трофеем будет итог.
Хорошо послушать музыку гона.
Да если так подобрали голоса:
Вопило первый, как леший из тумана,
А без Вьюги всей музыке хана.
Минуту слушал, кажись, подняли.
-Да нет, что Вы. Прямо со двора.
Сходили бы. Давно на гону не бывали,
Вот по тропинке, где Верьяна гора.
Долго Максим давал советы,
Где лучшее место на звериный лаз.
Кузьмич свои раскладывал ноты.
- Да нет, пожалуй, в другой раз.
С гончими много надо ходить,
Вот на уток другое дело.
Сидишь. Солнце спешит сварить,
Комарье вот только надоело.
На вечерней зорьке перелет,
На кормежку тянут в поля.
Не хватает стволов. Вот бы пулемет,
В ягдташе нет места для трофея.
Озабочен Кузьмич трофей нести.
Максим улыбается не первый раз.
Будут байки охотники плести,
Шутки, мечты, басни, сказ.
Добротное ружье у Кузьмича в футляре.
С мечтой голубой в месяце … ре.
Зимой стаи уток летят во дворе.
Летом – гончих гон на самоваре.
XXI
Приметы народа сбываются:
- Если любите и спите вдвоем,
Дыхание душ перемешаются –
Однажды утром проснетесь втроем.
Было все так у Никиты, Наташи:
Медовый месяц, первенец сын.
Сбылась мечта у деда Саши:
Фамилия пусть, но наш гражданин.
Август. В деревню уехали к дяде.
Такси «Победа» бежит через лес.
Дом снимали у тетки Нади.
В две недели сгорал отпуск весь.
В праздник охоты съехались братья.
Охотники, быть может, по нужде.
Общение раз в год, никак без ружья.
Звали гены кланяться природе.
Добрым словом дедов помянуть.
Окинуть взглядом былые усадьбы.
По городам растащил жизни путь.
На охоте встречи да в дни свадьбы.
В тот август особый был праздник.
На первой охоте новый член.
Семи богатырям первый племянник.
Возраст – нет года, но охотников ген.
Примета – перемена в деревне.
Разбирают дома, везут в города.
Чеснок – венец в крапивном плене.
Да палисадники – строгая черта.
Бабки – старушки грустные ходят.
Разбрелись по деревне их дома.
Редко у колодца встречи проходят.
А скоро нагрянет лебедь – зима.
Тропинки – дорожки каждой свои.
Прочистить надо, протоптать.
В зимние ночи поют не соловьи.
Дети, внуки не смогут навещать.
Да, деревня на последнем вздохе,
Надежды нет. Умрет с людьми.
Тихо, достойно, ни стона, ни оха.
В России воскреснет в паспортах с детьми.
Считали себя хозяином судьбы.
Ан нет, исполняли волю свыше.
В царстве Бога – верные рабы.
В деревеньке в персональной нише.
Была короткой песнь Кукушки.
Отмерив деревеньке жизни век,
В период брачный сгорали сутки.
Запоздал с вопросом человек.
Может быть, не скупилась кукушка.
На тонкий мир не надо уповать.
Не причем совсем лета макушка.
Не Бог, люди решили наказать.
Лесник – благодетель лежал больной.
Открылась рана на обрубке – стопе.
Бессильна медицина – вернули домой,
Покорно отдали жертву войне.
Дядя болел. Не ладилась охота.
Давила особо сухость – жара.
Страдала от пота и лень – работа.
Не бодрила в речке живая вода.
Был через месяц внеплановый съезд.
Хоронила дядю вся округа.
В полном составе последний приезд.
Проводили дядю, отца и друга.
В путь последний жертву войны
Провожали в слезах, глубоко скорбя.
Под оркестр духовой, с чувством вины
Схоронила деревня и себя.
Землянику – ягоду не сорвет дитя.
Огоньками радости не вспыхнут глаза.
Не скажет бабушка девочке шутя:
- С ягодой язык не глотай, егоза.
Грустят через годы лес, луга.
Могилы деревни выдавят слезу.
В кустах сирени вьюга – пурга
В пьяных угарах вершит бузу.
Праздники – охоту, звон колокола.
Забава – услада, муза – Природа.
С пульсом сердца в унисон звала,
Но уже не всегда ответ был: «Да».
В угодьях соседа незваный гость.
Тусклые краски, сброд аромат.
На землях родных – в горле кость,
Салют над могилой, выстрелы гремят.
Акушерский пункт и магазин.
Давние солидные приметы.
Полсотни дворов взвивали дым.
Люди – муравьи знали жизнь – секреты.
Неперспективные – к смерти тавро.
Безжалостно жгли огнем – клеймили.
Выжили в войну – жар-птицы перо
Беду привело – деревни умертвили.
XXII
В селах, городах жизнь текла,
Заживляли гнойные раны.
Цветы коммунизма в речах цвели.
Америку догнать растили планы.
Две бабки – соседки да дед один
Внука усердно ласкали.
В помощь родителям молодым
Все сами кормили, стирали.
Отсутствуют теща, свекровь.
Две мамы. Вот папа один.
Добропорядочность, общий кров,
Единый внук, надежда- господин.
В пятилетках время исчисляли.
Коммунизму родней мильный шаг.
Гигантоманией умы страдали.
Случалось, теряли какой-то пустяк.
Так в пятилетках порхало лето.
С посвистом крыльев, с криком стрижей.
Вертелась по орбите планета.
В продмагах на прилавках все свежей.
А жизнь одна – у каждого своя.
Где-то пасмурно, а тут море света.
Бывало ноша сверх силы муравья,
Но радость шла с песней поэта.
В семье Никиты – сын второй.
Бабки-няни ждали дочку.
Огорчил Наташу поворот такой.
Так в пустяках на одну ночку.
Четыре года в седьмом десятке.
В техногенный двадцатый век.
Два диплома о высокой хватке,
Но где ответ: «Умен ли Человек?»
Громада планы. Перекур в дела.
Освоение. Потуги. Выкидыш.
Диссидентству кнут. Капиталу хула.
В коммунизме будет выигрыш.
Потреблять. Отдавать -решает Сам
Высокообразованный Господин.
Льготно жить по ступеням партсынам.
Они есть одни – Союза Гражданин.
В ячейке общества - большой семье
По заповедям Бога – устои.
Без яств заморских, а хлеб на столе,
Подушно, как средние надои.
С игрушкой двустволкой за плечом
Старший сын по улице любил шагать.
Ответ в три года чистым языком:
- Да вот чирков иду стрелять.
Неумолимо мчится время,
Давно не первоклашки сыновья.
Капризной эпохи чистое семя.
К ним взрослая жизнь идет своя.
Покойный дядя хвастался как-то:
- У Веры твоей на свадьбе гулял.
Один племянник отрекся круто,
Второй впопыхах женой назвал.
Там две дочери – копии мамы,
Тут постарше будут сыновья.
Пути Господни. Не проложишь прямо.
Поможет слушать одного соловья.
Армагеддон – космическая весна
В зрелый возраст к ним придет.
В третий день от Воскресения Христа
Космос прививку человеку привьет.
Человеку разумного семени.
На чистой обновленной Земле.
В духовном богатстве вне времени,
Забыв Аримана, о зависти, о зле.
18.06.2006.