Там, где ветер поил облака
молоком молодых кобылиц,
где хватало свободы глотка
и персидских щитов у границ,
над курганами пел суховей,
в унисон подпевала земля,
поминая степных сыновей,
разнося эту скорбь по полям.
Доставали до неба костры,
а на шкуре годичной овцы,
не бросая свои топоры,
возлежали степи храбрецы,
и украдкой смотрели наверх,
урожая прося у Богов,
и о том, чтобы яростный перс
не рубил лучших скифских голов.
Наполняя сосуды вином,
прикрывая от дыма глаза,
кожу рук надрезали ножом,
чтобы кровные узы связать
по обычаю давних времён,
по преданию предков своих,
каждый скиф этой клятвой скреплён,
если смерть, то одна на двоих.
Там, где лошадь топтала траву,
грациозно, под прочной уздой,
где кочевник стирал тетиву
и поил жеребёнка водой,
от меча погибали враги,
окропя своей кровью ковыль.
Отпечатком от скифской ноги
зарождалась азовская быль.