После меня будет снова февраль,
эсэмэски с войны где-то снова на юге.
Мне всех будет несказанно жаль,
пролетая на белом полотнище вьюги
над землей, над зеленою линзой воды.
Самолетик бумажный из детского детства,
я лечу, отражаясь от нашей звезды:
чья-то цель, оправдавшая средства.
После меня – я твержу заклинанье,
чтоб увидеть, как брошенный двор,
где раз в год совершалось закланье,
порастает забвенья травой. Приговор
в исполненье приводят часы
заржавевшей навеки секундною стрелкой.
После меня бросят меч на весы
те, кто видя у смертного ложа сиделку,
обещают себе быть бессмертней меня
не словами о вечном, но делом,
прикасаясь к сиянью святого огня
всею страстностью юного тела.
После меня будут ярче цветы,
громче птицы на ветках рассвета;
будет поиск опять неземной красоты
с безнадежной погоней за искрой ответа.
После меня будут слезы и смех,
а рожденье шагнет за пороги прощанья,
и наступит для нас и для всех
доказательством жизни свиданье.