Россия евразийская. Русские и татары

СОДЕРЖАНИЕ

                Часть  I

   1. С помощью  Михаила Архангела и Аллаха
   2. Главный караван-сарай
   3. И мытьём, и катинием
   4. Христианизация казанских татар
   5. «Разлучить сына с отцом, дочь с матерью»
   6. «Хромой в чёрной рясе»
   7. Сопротивление крещению
   8. Казанские татары и Екатерина II
   9. Встречное движение. Династия Хальфиных
   10. Евразийский учёный Ибрагим Хальфин
   11. Татарские «колумбы» и «гуттенберги»
   12. «Самая крепкая из народностей инородческого края»
   13. Опасная утопия Исмаила Гаспринского
   14. «Мы не уйдём!»
   15. Евразийский поэт Габдулла Тукай.

                Часть II

   1. «Советская власть – это наша власть»
   2. «Мусульманский коммунизм»
   3. «Мусульмане всех стран, соединяйтесь!»  Пантюркистский интернационал
   4. Большевики против «пантюркистского Интернационала»

                Часть III

   1. Крымские татары в составе Российской империи
   2. Попытка восстановить в Крыму «татарское владычество»

                Часть IV

   1. Когда закончилась гражданская война?
   2. «Колониальный Интернационал» Мирсаида Султангалиева
   3. Он «Колониального Интернационала к интернационалу исламо-фашистскому

   
               



                ЧАСТЬ I

1.С ПОМОЩЬЮ МИХАИЛА АРХАНГЕЛА И АЛЛАХА
 
   Отношения русских с исламом до превращения России в евразийское государство  были более тесными, чем мы привыкли думать. Золотая Орда во времена своего могущества была для русских примерно тем же, чем для современного русского западника является США. Как в наши дни в мировой массовой культуре господствует американская музыка (рок, поп и прочее), американские фильмы (Голливуд), американская одежда (джинсы), американские словечки (вау, о кей и т.д), примерно так, очевидно, перенимали  ордынскую культуру русские. После того, как Орда приняла ислам, русские стали перенимать и исламское. Арабская вязь на русских монетах соседствует с русскими надписями; так,  на монете Ивана III имя царя написано по-арабски, а на монете его сына Ивана III и того пуще – арабской вязью нанесено «Дя илляха иль Аллах». Сохранилось не мало русских монет с арабской надписью «Султан Токтамыш хан да продлится»,  а также монеты с подражанием арабским надписям (см. П.Г. Гайдуков. Русские полуденьги, четверетцы и полушки XIV-XVII веков. http://www.pulo.ru/poludenga/catp4.html).
В интернете мне встретилось утверждение:
    «Интересен и тот факт, что один из русских князей назывался Иваном Калитой. Что такое калита? Возьмем старославянский текст и прочтем: «Они (латиняне) того Папу чтут, что мы Калиту». То есть калита для русских то же самое, что для католиков Папа Римский. Так вот, «калита» — это арабское слово «калиф». […] Автор книги «Хафт Иклим» (XVI век) возмущается, сообщая о русских, что те, кто украсил себя одеждой ислама, почему-то сохранили страсть к свиному мясу»
   Из этой фразы видно, что у русских модной была одежда, которую носили мусульмане; после этого уже не удивляет гравюра Сигизмунда Герберштейна, дважды побывавшего в Московии в первой половине XVI века, «Василий III принимает послов», на которой европейские послы, как и положено, изображены в европейской одежде, Василий же встречает их в длинном до пят узорчатом восточном халате и в огромной чалме с длинным пером на голове. Я думаю, художник перегнул палку. Он наверняка не был свидетелем этой встречи и создавал гравюру по воображению, а в его представлении русские были азиатами а, значит, московский князь мог быть одет как турецкий паша, но доля правды в его изображении была Василий III мог себя «украсить одеждой ислама». Далее автор пишет:
   «Интерес представляет и прозвище «Петр-муфий», — он кричал проклятия гетману Замойскому с высоты крепостных стен Псково-Печерского монастыря в 1581 году. Муфий — это кто? Муфтий или монах-схимник?

   Рассмотрим еще один пример. Афанасий Никитин. «Хождение за три моря». Окончив рукопись, Афанасий пишет молитву Господу, которая в современных изданиях преподносится так: «Во имя Господа Милостивого Милосердного и Иисуса Духа Божия…» Не понятно, почему Афанасий называет Иисуса Духом Божием? Но в подлиннике написано несколько иначе, надо бы писать так: «БИСМИЛЛЯ РАХМАН РАХИМ. АЛЛАХ АКБАР. ИСА РУХ ОАЛЛО. АЛЛАХ САЛАМ. АЛЛАХ АКБАР. ЛЯ ИЛЛЯХИ ЛЯ ИЛЛЯХУ. АЛЛАХ ПЕРВОДИГЕРЬ…»

                Дети Бога - Монеты русских князей... с арабскими вензелями.
                detiboga.ru›groups/topic/view/group_id/165…id/543
   Многие следы исламского влияния в православии исчезли после церковной реформы, проведённой Никоном в середине  XVII века, но старообрядцы, не принявшие реформу, их сохранили:
   «В «Вестнике Европы» (№ 4 за 1828 год) приведено 16 общих культурных традиций между мусульманами и староверцами. Как и мусульмане, старообрядцы умываются перед молитвой, притом если вода недоступна, то умываются землей. Брить бороду — великий грех. Даже взять человека за бороду — оскорбление. Если к ним придет православный или католик, то после него посуду выбрасывали, как испоганенную. […]
   Но даже и после реформы эти следы исчезли не сразу. Уже в 1695 году в книге «Религия московитов» Георг Шлёйзинг писал. Что русские считают себя греко-православными, но вместо приветствия произносят «Салом».
                Там же
   И ещё один факт. В Оружейной палате Московского Кремля хранится так называемая «Ерихонская шапка Александра Невского». Исследования технологии его изготовления показали, что «шапка» относится к началу  XVII века, следовательно, никакого отношения к Александру Невскому не имеет. Но для нас важно другое. «Ерихонская шапка» - это шлем с традиционной формой купола храма, на носовой стрелке изображён образ архистратига Михаила Архангела. Шлем богато украшен традиционным русским орнаментом, коронами и восьмиконечными православными крестами. И среди всего этого русского и православно-церковного великолепия  филигранная арабская вязь: тринадцатый стих 61-й суры Корана: «Обрадуй верных обещанием помощи от Аллаха и скорой победы». Учёные, подвергнув головной убор многочисленным экспертизам  и анализам, определили, что он был выкован на Востоке и, оказавшись у Михаила Фёдоровича, подвергся «христианизации». Я не исключаю, что он был изготовлен восточными мастерами по заказу русского царя, они же и украсили его цитатой из Корана, но в процессе «христианизации» эта надпись не была уничтожена, хотя смысл её наверняка был известен – при царском дворе было достаточно татар, умевших читать по-арабски. Архистратиг Михаил Архангел, православные кресты изображены на шлеме не ради красоты, это магические обереги, призванные спасти владельца шлема и даровать ему победу. Наверняка с этой же целью выгравирована на шлеме и «басурманская» надпись. Арабская вязь  украшала и шлем крестителя  казанских татар Ивана Грозного и различных родовитых персон Руси-России.
   Возможно, в таком шлеме с сурой из Корана царь Иван Васильевич был во время штурма Казани. Вот так и правили и побеждали в битвах православные московские князья и цари – с помощью Михаила Архангела и Аллаха.
    Один из основателей евразийства  Н.С. Трубецкой утверждал, что «русский царь явился наследником монгольского хана. «Свержение татарского ига» свелось к замене татарского хана православным царём и к перенесению ханской ставки в Москву».
   Но когда он занял место хана, не могла не возникнуть проблема: он – православный царь, а его новые подданные – «басурманы». Когда в Российской послепетровской империи русские императоры женились на европейских принцессах, те, поскольку невозможно, чтобы женой православного государя была «латинянка» или лютеранка, та принимала православие, получала русское имя и отчество, и проблема была решена. Московский царь, понятно, перейти в ислам никак не мог. После завоевания Казанского ханства Москва стала столицей складывавшегося евразийского государства, а государство прочно тогда, когда его подданных связывает некая общая идея, нечто такое, ради чего стоит жить и за что не жалко отдать жизнь – не важно, свою или чужую. Князь Владимир дал народу эту идею – ромейское православие. Эта идея помогла русским выстоять и сохраниться как народ и во времена монгольского  так называемого «ига», потому что правители Золотой Орды не мешали русским быть православными, и в сопротивлении экспансии Западной Европы, желавшей сделать русских католиками. Присоединив к своему православному царству исламское Казанское ханство и другие татарские ханства, перед русским правительством встала задача из двух непохожих и даже враждебных народов, русского и татарского, создать единый евразийский народ. И оно не могло придумать ничего лучшего, как сделать казанских татар православными. Не будем перечислять субъективные причины этого стремления. В истории через субъективные цели правителей и политиков проявляют себя причины объективные. Объективная  же причина исламизации татар была та же, что и у киевского князя Владимира - объединение в единый народ в моноконфессиональном православном государстве. Историческая наука знает одно крещение российского народа, но если подумать, крещений было два: первое в 988 году киевским великим князем Владимиром и второе Иваном IV Грозным после завоевания Казани, и процесс этот растянулся на века, закончившись лишь в начале XX века царским манифестом 1905 года, в котором среди прочих свобод провозглашалась и свобода совести. Реально же христианизация мусульман закончилась уже после 1917 года, когда подобно гонению на язычников при князе Владимире началось гонение на религию и «марксимизация-ленинизация» советской России.
   

                2. ГЛАВНЫЙ КАРАВАН-САРАЙ

   В.А. Сологуб в повести «Тарантас (1840) так описывает чувства своего героя, приближающегося к Казани в тарантасе:

  «- Казань... Татары... Восток! - радостно воскликнул, просыпаясь, Иван Васильевич. - Казань... Иоанн Грозный... бирюза, мыло, халаты... Казанское царство... Преддверие Азии... Наконец я в Казани... Кто бы подумал, а вот-таки и доехали. Доехали до Востока... хоть не совсем до Востока, а все-таки по соседству... Ну, и деревни уже другие пошли по дорогам, с мечетями, с избами без окон, с женщинами, которые прячутся от нашего тарантаса, закрывшись грязными полотенцами... На пути уже редко попадается православная бородка... Теперь стало поживописнее. Идет маленький бритый татарин какой-нибудь в чибитейке, или глупый чуваш, или разряженная мордовка»

  А. Герцен на три дня останавливался в Казани в 1835 году по пути в ссылку в Пермь и свои мысли об этом городе  изложил впоследствии в очерке «Письмо из провинции». В город он приплыл по Волге,  покидал же его посуху, и его впечатления схожи с впечатлениями автора «Тарантаса» - та же пестрота от населяющих Казанскую губернию народов и культур:

«При выезде из Казани, по сибирскому тракту, вид прелестный; в этом виде что-то пошире той природы, к которой мы привыкли. Русское население сменялось татарским, татарское – финским. Жалкие, бедные племена черемис, вотяков, чувашей и зырян нагнали на меня тоску».

     Наблюдая из своего «тарантаса» это вавилонское столпотворение, Герцен вспоминает Екатерину II,  которая писала  в 1767 году Волтеру из Казани:

   «Я в Азии! Я собственными глазами хотела видеть этот край».

   По этим трём цитатам чувствуется, что и в последней трети   XVIII, и в первой трети XIX веков земля казанских татар, несмотря на то, что она вот уже скоро триста лет является частью Российской империи, жителями европейской части России воспринимается как экзотика и удивляет своей многонациональностью. Екатерина рассуждает как политик:

   «В Казани двадцать различных народов, нисколько не похожих друг на друга, а им надобно СШИТЬ ОДНУ ОДЕЖДУ, УДОБНУЮ ДЛЯ ВСЕХ. Конечно, есть общие начала; но частности, и какие частности: надобно СОЗДАТЬ ЦЕЛЫЙ МИР, СОЕДИНИТЬ ЕГО, СОХРАНИТЬ» (выделено мною. – В.Г.)

   Именно в этом Екатерина как верховная правительница евразийской России видит свою задачу: собрать из разных, не похожих друг на друга кусочков  единую мозаику, «соединить и сохранить». Герцен, проехав от Москвы (?) до Казани, наблюдая, как меняется по дороге облик России , отмечает: Москва,  древние Русские города – Владимир, Нижний Новгород – это исконная Россия, «святая Русь», единый мир, где уже есть «одна одежда, удобная для всех». Но вот он въезжает в Чебоксары, видит коренных жителей – марийцев («черемисов) и чувашей, - и это уже не совсем «святая Русь» и не на всех «одна одежда, удобная для всех». Но это ещё не Восток, не Азия. Путешественник поневоле  Герцен едет дальше, дальше от Москвы и – стоп! – встретились два мира, две цивилизации: Запад и Восток в одной точке, в Казани:

   «Маленький городок Чебоксары не похож на наши маленькие городки великороссийские. Я тут в первый раз заметил даль от Москвы: толпы черемис и чувашей, их пестрый наряд, странное наречие и певучее произношение – ясно сказали о въезде в другую полосу России, запечатленную особым характером. До Казанской губернии мало заметно пространство, отделяющее от древней столицы, особенно в городах. Владимир, Нижний, слитые с нею, в продолжение нескольких веков живущие ее жизнию, похожи на дальние кварталы Москвы. У них одно средоточие, к нему все примкнуто. Около Казани своя полоса. Казань некоторым образом главное место, средоточие губерний, прилегающих к ней с юга и востока: они получают чрез нее просвещение, обычаи и моды».

    Герцен бродит под жандармским конвоем по Казани и видит: «Татарки с покрытыми лицами, скуластые мужья их, правоверные мечети рядом с православными церквами…» - и тут же кремль, «как нижегородский, имеет родственное  сходство с московским кремлём». Казань – место встречи Запада с Востоком, которое, как утверждают создатели известного фильма, изменить нельзя. Чем дальше на Восток от места встречи, тем более «слабеет начало европейское», чем дальше от него на Запад, тем заметнее «мертвеет восточное начало». И потому, считает Герцен, на долю Казани выпала особая задача. Киплинг писал: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда…»  А надо, чтобы сошлись. И тут вся надежда на Казань:

   «Ежели России назначено, как предвидел великий Пётр, перенести Запад в Азию и ознакомить Европу с Востоком, то нет сомнения, что Казань – главный караван-сарай на пути идей европейских в Азию и характера азиатского в Европу».

                3. И МЫТЬЁМ, И КАТАНИЕМ

Гегель, по словам К. Маркса утверждал, что история повторяется дважды: в первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса (комедии). Но не всегда так. Часто она повторяется в виде ещё одной трагедии. Первое крещение (киевской Руси) было трагедией:

   «Но сколькими «кровями» осквернилась земля русская от буйного насаждения христианства болярином Путятой, Владимиром и Глебом Святославличем? Известно, что народ загоняли голыми в стужу в воду и так «крестили». Многие на третий день уже были на том свете, особенно дети и старики. Народ сильно сопротивлялся введению христианства на Руси, плакал и дрался, кое-где даже не без успеха».

                Миролюбов.Ю. П. - Сакральное Руси - Библиотека svitk.ru  svitk.ru›004_book…4b…mirolyubov- sakralnoe_rusi.php

  Второе крещение (евразийской России) сопровождалось не менее трагическими событиями.


  Казанские татары, однако, дольше всех азиатских народов сопротивлялась проникновению русской культуры в их среду и перерождению их в индоевропейский народ, тогда как чем дальше на Восток, тем легче ассимилировались с европейской Россией проживавшие там народности. И на то были объективные причины.
   Сталин говорил, что есть логика намерений, и есть логика обстоятельств. Намерения московского правительства понятны: «сшить одежду, удобную для всех» для того, чтобы «создать целый мир» - евразийский, в котором не «Запад есть Запад, Восток есть Восток», а соединить их в Западовосток или Востокозапад.  Путь англосаксов, переселившихся в Новый Свет – истребить местное население – для нас не годился, такое даже и в голову не приходило. На тогдашнем уровне российского менталитета путь виделся только один – христианизация новых подданных. Такова была логика намерений. Логика же  обстоятельств  была такова, что мусульмане не хотели креститься. Они исповедовали единственно правильную, самую истинную религию – ислам, точно знали, что кроме Аллаха нет других богов, и Мухаммед – его пророк. Православный же Иса тоже был пророк, только рангом пониже Мухаммеда, а эти неверные из Москвы считают его богом и сыном Божьим. Пророк Мухаммед говорил: «Иисус из Назарета был воистину пророком Аллаха и великим человеком; но посмотрите, его ученики сошли однажды с ума и сделали из него бога». (М. П. Холл • Энциклопедическое изложение...telesmi.info›holl/ensy044.htm). И теперь они должны отказаться от единственно правильной веры и принять веру этих сумасшедших? Да ни за что! Так что,  татар можно понять: ведь русские тоже не хотели принимать западное католичество и скорее пошли бы на смерть, чем приняли веру «католических недоверков». Такова была субъективная причина татар не принимать православие. Объективно же они через ислам стремились сохранить свою идентичность как нации.  Точно так же и русские сопротивлялись стремлению Запада окатоличить Русь. Принявшие католичество жители западной Руси перестали быть русскими, утратили русское национальное сознание  и воспринимают Россию как своего заклятого врага – что мы видим на современной Украине.
Христианизация языческих народов, никогда не имевших своей национальности,  особых проблем не вызывала. Политеистическим религиям не свойственны ни религиозное высокомерие, ни религиозный фанатизм; язычники могут воевать из-за чего угодно, только не из-за того, что кто-то не молится истинному богу. История Рима не знала ни религиозных войн (хотя воевали они постоянно), ни преследования по религиозным мотивам. Этот молится Вакху, тот Кибеле, третий Митре – лишь бы все были здоровы. Покорив очередных варваров и присоединив их земли к своей империи, они не только не разрушали религиозные святыни покорённых народов, и среди языческих племен  не бродили миссионеры, стараясь их обратить в «истинную» религию, - наоборот римские граждане охотно присоединяли к уже известным, освоенным богам  новых. Как поёт Александр Городницкий,
                Трудно веровать в единственного Бога:
                Прогневится и тебя прогонит прочь.
                На Олимпе же богов бессмертных много,
                Кто-нибудь да согласится нам помочь.

   Первых христиан, правда, преследовали, но не за их веру, а как политических преступников. Преступление их заключалось не в том, что они молились Христу – вся евангельская история как под копирку списана с истории  бога Митры, начиная с рождения Митры в пещере, кончая его воскрешением. Церковь Рождества в Вифлееме подтверждает, что Иисус, как и Митра, родился в пещере. Согласно Дупию, Митра, как и Христос, был приговорён к смерти через распятие и воскрес на третий день.  Как и Христос, Митра считался посредником между богом и людьми, был сыном верховного бога и творил его волю, а воскреснув, вознёсся на небо к своему отцу. И в обрядах и таинствах в митраизме много общего с христианством, что отмечал христианский проповедник Тартуллиан: рождение Митры отмечалось 25 декабря; как и первые христиане, митраисты для своих священнодействий собирались в пещерах и подземельях, весной праздновали его воскресенье и, как христиане на Пасху возглашают в церквах «Христос воскресе!», митраисты пели прославляющие воскресение Митры гимны. Были в митраизме и крещение, и причащение хлебом и вином, и тайная вечеря - пир Митры и его помощников.
   Однако, митраистов римские власти не трогали, потому что те, поклоняясь своему Митре, почитали как бога императора, христиане же не признавали императора богом, что уже было уголовным преступлением, да к тому же утверждали, что Римская империя – это Вавилонская блудница, то есть, проститутка, шлюха, погрязшая в грехах и скоро падёт,  и тогда наступит конец мира и царство Христа. Христиане вербовали своих сторонников, не подчинялись римским законам и, подобно современным исламистам, не боялись погибнуть от рук «блудницы», поскольку верили, что после смерти попадут в рай. Чисто религиозные преследования начались, когда христиане сами стали властью – вот тогда они показали, по выражению Хрущёва, «Кузькину мать». Точно также в языческой Орде была абсолютная свобода совести, а когда хан Узбек вводил ислам, там началась «Кузькина мать».
   Русское правительство посылало языческим народам своих миссионерам, но наставляло их «Кузькину мать» не устраивать, а действовать убеждением, лаской и объяснять язычникам, какие привилегии они получат, если покрестятся. И те крестились, потому что считали, что этим они присоединяют к своему языческому пантеону ещё одного доброго бога-заступника. В результате многочисленные этнические группы Сибири перешли в православие и ассимилировались с русскими. Так ассимилировались, слились с русскими тюменско-туринские татары (этническая группа, образованная вследствие смешения тюменских и поволжских татар, манси и башкир), татары табаринские, обские (в их этногенезе кроме тюрков принимали участие селькупы, самодийцы), Качинцы  (тюркская этническая группа, заселявшая  район современного Красноярска и долину реки Кача), камасинцы (обитали на юге Красноярского края), калмаки (потомки телеутов – коренного тюркского населения Кемеровской и Новосибирской областей и Алтайского края). На территории Нижегородчины полностью ассимилировалисьмугреевские и дальне-константиновские татары.

                Источник: mariuver.info›rus/articles/soc/2006/11/05.html

   Но ассимиляция коренных народов с русскими происходила и без помощи христианских миссионеров.  Русские женились на бурятках, тунгусках, эвенкийках, монголках, маньчжурках и от смешанных браков родились метисы, образовав в Забайкалье новый этнос – гураны.
   Крещение  же казанских татар был делом не лёгким и не скорым, проводилась и мытьём, и катанием, растянулась на века и так и не была достигнуто полностью.
  Современные экстремистски настроенные татарские националисты тенденциозно утверждают, что христианизация осуществлялась русскими исключительно насильственными методами. Насилие, конечно, тоже было, но не в таких размерах, как им хочется видеть. В самом начале этого процесса, когда «логика обстоятельств» позволяла, христианизация проводилась исключительно «мытьём».  И этим она в корне отличалась от исламизации Золотой Орды ханом Узбеком, который предоставлял ордынцам полную свободу выбора: либо в мечеть, либо голова с плеч. Был ещё третий путь – в эмиграцию, в том числе и на Русь, но это если повезёт бежать. Ничего подобного по отношению к новым подданным России не применялось никогда. Правда, Узбек не делал попыток крестить Русь ни мытьём, ни катаньем, но Русь не входила в состав Золотой Орды, а находилась под его протекторатом,  и Узбек не ставил целью соединить русских с ордынцами в единый народ с помощью монотеистической религии.
   Когда через три года после завоевания Казанского ханства была учреждена Казанско-Свияжская епархия для христианизации татар и других народов, проживавших на территории бывшего ханства, в наказах царя Ивана Грозного и главе епархии митрополиту главе Гурию предписывалось проводить христианизацию исключительно мирными средствами.
   В Казани ещё до завоевания её русскими была своя «пятая колонна» - партия людей, которые, учитывая «логику обстоятельств», понимали, что ссориться с сильным соседом – Москвой неразумно. Их противники, сторонники антирусской политики, находясь во власти логики намерений, рассчитывали на помощь турецкого султана, который при всём желании оказать помощь в конфликте с русскими никак не мог. И когда русское войско стояло под стенами Казани и готовилось к штурму, турецкий султан не только не смог бы подготовит своё войско к военному походу и подоспеть к осаждённым единоверцам, но, скорее всего, даже и не знал, что там происходит под казанскими стенами. Антирусская партия взяла верх над «пятой колонной» и именно ей казанцы обязаны тем, что штурм принёс такие большие потери. Русские, согласно законам войны, чтобы прекратить ненужное кровопролитие,  неоднократно  и перед штурмом, и на завершающей его части, когда исход битвы был очевиден, предлагали капитуляцию, но все предложения были отвергнуты.
  Крещение приняли прежде всего 64 бывших казанских царевичей и часть татарской  знати – князья и мурзы из «пятой колонны», еще до падения Казани придержившиеся московской ориентации. Их освобождали от налога, поощряли денежными жалованиями и землями за это они должны были содействовать колониальной политике Москвы. Известно участие новокрещенов в подавлении антирусского бунта в Казани в 1965 г.  Согласно исторических документам, в числе новообращённых были также отдельные иммигранты из Турции, Ирана и Ногайской Орды. Анализ документов показывает, что в период с 1615 по 1702 гг. было окрещено почти 600 человек, но собственно казанских татар среди них было не много. Примерно 80% новокрещен составляли служилые татары с семьями, проживавшие недалеко от Москвы. То есть, это были татары, состоящие на русской службе и наверняка многие из них участвовали в штурме Казани в составе войска Ивана Грозного.
   Желавшие принять православие, но проживавшие далеко от Москвы, подавали местным воеводам челобитные, а те сообщали об этом царю, после чего процесс крещения в соответствии с инструкцией осуществлялся либо по месту жительства, либо в Москве, причём, как правило, желавшие креститься получали от казны деньги не дорогу. Проживавшие в Москве также подавали челобитные о дозволении принять православие на имя царя. В Посольском приказе составлялись доклады о поступавших челобитных, там же с авторами челобитных проводилось, выражаясь современным языком, собеседование. Обладатели титула «мурза» и лица,  доказавшие свою принадлежность к основанным чингизидами родам,  после крещения получали титул «князь», поэтому проверка родовитости челобитчика и его титулованности велась очень тщательно, допрашивались его родственники и знакомые. Если же крещение осуществлялось не в Москве, приказ обязывал проводить проверку местных воевод.
   После собеседования в Посольском приказе обращаемые в православие направлялись в Приказ Большого дворца или на Патриарший двор, откуда их отправляли в один из московских монастырей или на подворье (представительство монастыря, архиерея либо поместной церкви). Там им надлежало в течение сорока дней (по примеру Христа, проведшего сорок дней в посте и молитвах,  прежде чем он принял решение о служении спасению рода человеческого) поститься и постигать христианское учение: познакомиться с символом веры, заповедям христианства, выучить молитвы. Более способные и прилежные в учении могли пройти обучение раньше, менее способным или же нерадивым требовалось больше сорока дней. За время учения их кормили и одевали за счёт казны или же выдавали деньги на приобретение одежды. После обучения проходил обряд крещения. Русские дворяне с татарскими корнями, составившие гордость отечественной культуры – Державин, Карамзин, Аксаков, Тургенев, Чаадаев, Огарёв, Кутузов, Суворов, Тютчев, Шереметев и т.д. в основном из тех, чьи родовитые татарские предки  приняли православие именно так, получили русские имена и русифицировались. И именно о них в первую очередь можно сказать: «Поскреби русского – обнаружишь татарина».
    Обязательным условием для совершения обряда крещения должно было наличие «восприемников», то есть людей, которые как бы передавали эстафету православия  неофиту. Это напоминает рекомендацию, которую должен был дать коммунист вступающему в партию. Считалось, что восприемников назначает сам царь, но за множеством дел  царю было недосуг, поэтому, как правило, этим занимались чиновники. Для
татар из высшего сословия (царевичей, мурз) восприемниками назначались  бояре, окольничие, думные дьяки, стольники, а для нетитулованных – дьяки, подьячие, купцы и т.д.
   После всех процедур новообращённые именитого происхождения удостаивались аудиенции с царём. Все новообращённые получали вознаграждение, но понятно, размеры вознаграждения устанавливались с учётом родовитости. Служилый человек получал различные вещи, деньги, вино, дрова и прочее. Получившим чин стольника выдавались в дар позолоченный серебряный крест, сорочка, пояс, сафьяновые сапоги, однорядка (верхняя долгополая одежда без воротника с длинными рукавами с прорехами для рук), кафтан, зипун, ферезь (верхняя одежда почти до щиколоток) и шапка. Неофиты наиболее благородного происхождения одаривались очень ценными вещами, например, дорогим жемчужным ожерельем, серебряным ковшом, конём, бархатом, атласом, камкой (шёлковой узорной тканью), соболями. Наиболее родовитые сверх того получали шубы и другие дорогие одеяния.
   Находившийся на царской службе крещёный получал жалование в двойном размере. Так, когда ярославский татарин Корел мурза Исупов подал челобитную о наделении его поместно-денежным окладом, московское правительство пообещало ему 1000 четвертей земли и 100 рублей при условии, что он примет православие, а при отказе только 500 четвертей земли и 40 рублей. Корел мурза предпочёл получать меньше, но остаться верным религии своих отцов. Этот факт свидетельствует о том, что никакого принуждения при христианизации татар тогда не было. Правительство предпочитало действовать «мытьём», используя материальную заинтересованность. Не все проявляли принципиальность в вопросах веры подобно Корелу. Служилому татарину Сарыю мурзе Смайлеву был назначен земляной оклад в 600 четвертей и денежное жалование в 40 рублей, а после крещения он получил 1000 четвертей земли и 100 рублей. Ярославский татарин получил 350 четвертей земли и 25 рублей жалованья, а после крещения уже 600 четвертей и 50 рублей.
  Никакой дискриминации или сегрегации, подобной той, что существовала в США по отношению к неграм, индейцам и другим этническим группам аж до 60-х годов XX не было (существует мнение, что расовая сегрегация существует в учебных завелениях и сейчас; в докладе Проекта гражданским правам Гарвардского университета 2006 года профессор Гэри Орфилд утверждал: «Уровень сегрегации в стране поднялся до уровня конца 1960-х годов».  dic.academic.ru›dic.nsf/ruwiki/498109) Принявший православие стольник Яков Куденетович Черкасский, бывший Урускан мурза стал боярином, и при царе Алексее Михайловиче прославился как один из лучших полководцев и приобрёл всенародную любовь. На протяжении XVI-XVII веков многие из рода Черкасских  приняли православие, получили чин боярина и почётный титул «князь» и проявили себя на военной службе.

                4. ХРИСТИАНИЗАЦИЯ КАЗАНСКИХ ТАТАР

   Христианизация казанского края началась с того, что по приказу Ивана Грозного в Казани были уничтожены мечети. В 1555 году, то есть, через три года после завоевания Казани  была учреждена самостоятельная епархия, в состав которой было включено «всё царство Казанское, горная сторона и земля Вятская», а с завоеванием Астрахани и «Астраханское царство». Царь напутствовал духовенство словами:  «Да познают новые подданные бога истинного». Для выполнения возложенной на него миссии первый казанский архиепископ Гурий занялся сооружением каменного Благовещенского собора в казанском кремле, устроением Зилантова монастыря; при нём же были заложены Спасо-Преображенский и Свияжский монастыри и многие церкви. Во всех трёх монастырях заводятся школы, в которых  постигают азы православия дети новокрещёных татар, черемис (марийцев), чуваш и вотяков (удмуртов).

   Гурий получил наказ:

   «…неустанно заботиться о привлечении мусульман к христианской вере  и с этой целью «приучать их  к себе» ласкою и приветом, угощать приходящих к нему по делам татар квасом и мёдом, беседуя с ними «тихо и с умилением, а жестокостию с ними не говорити». Склонять татар к православию рекомендуется «любовию», крестя только желающих, а «страхом их к крещению никак не приводити». Новокрещенов предписывается обучать законоучению «и жаловати, и беречи во всём». С целью поддержания во вновь присоединённом иноверческом крае христианско-православных начал архиепископу предписывается во все воскресные дни поучать народ по церквам».

  Начало миссионерско-просветительской деятельности в Казанском крае. allkazan.ru›library/history_kazan/book-23/65

   Как писал Лев Толстой, «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним шагать». На первых порах миссионерская деятельность шла довольно успешно, и уже в первые годы появилась среди татар прослойка новокрещен, положившая начало будущим поколениям татар-кряшенов, до сих пор проживающих в Татарстане (один из родственников моей жены был татарин-кряшен). Но уже к концу XVI века этот процесс пошёл в обратную сторону – вся чаще новокрещены возвращались в ислам. В 1593 году сменивший Гурия митрополит Гермоген жалуется царю Борису Годунову, что новокрещены плохо держатся православия: в церковь не ходят, крестов не носят, икон в доме не держат и придерживаются  татарских обычаев. Например, повенчавшись у православного священника приглашают муллу совершить мусульманский свадебный обряд. То есть, вместо ожидаемого православия в среде новокряшен сложилось двоеверие. То же самое наблюдалось и во время крещения в Киевской Руси. В «Поучении»  XIII века анонимный автор жалуется: «Даже попове и княжницы верують в Перуна и Хорса, покладывают им Требы и кур им режут». А какой-то монах (!) в летописи XIV века, язычествуя,  называет, не смущаясь, русских «Дажьбожьими внуками». Так в советское время коммунисты тайком крестили детей и красили яйца на пасху. (Цит. по: Миролюбов.Ю. П. - Сакральное Руси - Библиотека svitk.ru
svitk.ru›004_book…4b…mirolyubov-sakralnoe_rusi.php). Даже когда русские забыли про Перуна и Хорса, крестьяне продолжали верить в языческих леших, русалок, полевиков, и в крестьянской избе с православными иконами жил языческий домовой. По настоящему двоеверие в русском православии не преодолено до сих пор, хотя сами верующие этого не признают.
   Толстовские «овраги» оказались для Гермогена непреодолимыми, и он жалуется:

  «Я призывал и поучал их, - пишет Гермоген, - но они учения не принимают и от татарских обычаев не отстают; и, видя такое неверие, иные татары не только не крестятся в православную веру, но и ругаются ей».

                Там же

   Более того, Гермоген фиксирует и начало обратного процесса – исламизацию русского населения Казани. По его словам, русские, живя среди татар и других иноверцев, отпадают от православия. В том же донесении Гермогена есть важное свидетельство. Он пишет о бывших «полоняниках» -  пленных, освобождённых после взятия Казани русскими. За время плена они адаптировались в татарской среде и не захотели вернуться в Россию – кто-то потому, что некуда было возвращаться, поскольку там не осталось родных,  и жить было негде, кто-то по иным причинам. Кроме бывших «полоняников» в Казани остались и «неполоняники», которые тоже по разным причинам не пожелали вернуться на родину или оставлены в Казани в качестве чиновников, солдат гарнизона и т.д.  И об этих русских Гермоген пишет:

  «Многие русские полоняники и неполоняники  живут у татар и у черемис и у чуваши и пьют с ними и едят содново (т.е вместе. – В.Г.) и женятца у них, и те люди также христианской веры отпали и превратились у татар в татарскую веру».

                Там же

  Не получалось мытьём, попробовали крестить катанием: уничтожались мечети, татары выселялись в особые слободы (читай: резервации), а новокрещёным предоставлялись разного рода льготы и преимущества, даже обещали освобождение от уголовного наказания, что ещё более усиливало неприязнь между ними и не пожелавшими креститься. Чтобы уберечь русских от мусульманского влияния, им запрещалось жить среди татар. Но эти меры не дали желаемых результатов, и уже в начале XVII века митрополит Тихон  сетует, что новокрещены «непокорливы, и по прежнему в мерзостях коснеют; в церкви не ходят, священников к требам не призывают, не исповедываются и умерших хоронят без церковного пения». В XVII столетии миссионерская деятельность в Казанском крае замирает.
  Но, к сожалению, замирает только на время. В первую очередь московское правительство было заинтересовано в том, чтобы приняла православие татарская верхушка – служилые мурзы. На первом этапе, как я писал выше, их особо не неволили, предпочитая действовать «мытьём» - предоставлением льгот, материальными подачками, и часть татар, в первую очередь те, кто жили в России ещё до завоевания Казани, крестились добровольно. Но пришло время взяться за оставшихся служилых татар, и против них действовали катанием. По указу 16 мая 1681 года служилые мурзы, не желавшие креститься,  лишались своих вотчин и поместий, если в них проживали новокрещены, всем же новокрещёным предоставлялись шестилетние налоговые льготы. В Инсарский уезд прибыл площадной подъячий Семён Иванов с отрядом стрельцов и пушкарём для переписи, обмолота, ссыпки в амбары и запечатания хлеба у некрещёных помещиков. В начале 1882 года по татарским деревням ездили представители власти и объявляли царский указ о том, чтоб татарские помещики в срочном порядке крестились до 25 февраля. Мурз предупреждали, что если они «до этого срока не крестятся […] у тех поместья и вотчины, всякие угодия будут отняты и розданы тем мурзам и татарам, которые крестились и уже крестятся до 25 февраля». Это  раскулачивание Христа ради продолжалось и в правление Петра I и привело к тому, что значительная часть мурз и служилых татар стали купцами, абызами и муллами – на эти сословия действия царских указов не распространялось,

                5. «РАЗЛУЧИТЬ СЫНА С ОТЦОМ, ДОЧЬ С МАТЕРЬЮ»

    Христос оказался неважным пророком, и главные его пророчества так и не сбылись. Так, в Евангелии от Марка, в главе 13 он определённо обещает апостолам, что его второе пришествие будет ещё при их жизни («не прейдёт род сей, как всё это будет», 13:30) и даёт им наказ ждать его в любой день и любой час и на всякий случай не спать ночью («Итак бодрствуйте, ибо не знаете, когда придёт хозяин дома: вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру; чтобы придя внезапно, не нашёл вас спящими». 13: 35-36). Апостолы ждали его со дня на день, не спали по ночам, да так и померли, не дождавшись и не выспавшись. Впрочем, тут удивляться нечему, ведь прежде должно было исполниться другое пророчество («И во всех народах прежде должно быть проповедовано Евангелие». 13:10). А поскольку вот уже третье тысячелетие как это пророчество остаётся пустым обещанием (если верить социологам, в наши дни христианство «проповедовано» лишь 32-м % жителей земли), на второе пришествие надежды так же мало, как на коммунизм, который, согласно пророчеству Хрущёва, должен был наступить ещё в 1980-м году).
   Но есть в Евангелии пророчества, которые сбылись. К СОЖАЛЕНИЮ сбылись. Так Христос объясняет ученикам цель своего прихода: « …ибо я пришёл разлучить сына с отцом его, дочь с матерью её, и невестку со свекровью её, так что станут врагами человеку родственники его» (10:35-36). Именно так и происходило во время крещения татар. Так в 1626 г. новокрещен Московского уезда Дементий (Муртаза) Токов сын Козяев в своей челобитной писал, что «вперёд-де ему с отцом своим, и матерью, и з братьями жити не мочно, потому что они не крещены». В 1916 г. братья ярославского служилого татарина Зорабека Шейдякова, узнавши о его намерении  креститься, три недели держали его закованным в цепи. В 1625 г. татары Сарый мурза Смаилев и его брат Бири мурза пожаловались в челобитной на отцовский запрет перейти в православие и просили прислать к ним кого-либо, кто увёз бы их в Москву для крещения. В конце концов, оба брата вместе с семьями крестились, отец же их остался мусульманином. Служилый  татарин Калчаков  в своей челобитной-доносе от 1647 г. писал, что за намерение креститься мурза Шейдяков держал его вместе с семьёй на своём дворе в заточении. Жители татарской деревни Мулкеевы избили новокрещёного татарина Иванова, сорвали с него крест и кричали, что он веры не христианской, а собачьей. Чтобы оградить новокрещёных татар от расправы и создать для них обстановку, где им будет легче адаптироваться к новому образу жизни, в 1593 г. в Казань пришёл из Москвы указ об отделении новокрещен от некрещёных и отселении их на новое место жительство. Так возникли поселения татар-кряшен, которые существуют до сих пор.

                6. «ХРОМОЙ В ЧЁРНОЙ РЯСЕ»


   В 1740 году императрица Анна Иоанновна  подписала указ  «Об отправлении архимандрита с некоторым числом священнослужителей в разные губернии для обучения новокрещёных христианскому  закону и о преимуществах, новокрещёным дарованных». В указе отмечалось, что новокрещёные, проживающие в Казанской, Астраханской, Сибирской, Нижегородской и Воронежской губерниях «не соблюдают христианскую веру, живут вместе с некрещёными в одних деревнях и пребывают в заблуждении» и предписывались меры по устранению этого недостатка. Миссионеры должны были брать пример с апостолов и действовать  «по образу апостольской проповеди со всяким смирением, тихостью и кротостию и без всякого кичения», то есть, насилие исключалось. Русским, живущим с новокрещёными, поручалось быть их наставниками, наблюдать за ними, а в случаях нарушения православных обрядов доносить на них, после чего виновные подвергались наказаниям. При этом Указ предписывал проявлять максимум внимания и терпимости, чтобы «через такие ласковые к ним поступки и наставление иноверцам к восприятия христианского закона придать охоту».  В качестве духовных наставников должны были выступать «старинные русские люди», то есть, старики. Должны поощряться  браки новокрещёных с русскими, и рекомендовалось, чтобы русские родители, выдавая дочь за новокрещёного, не требовали за неё приданого. Такие смешанные браки должны были преследовать ту же цель: «имея в доме своём зятя или невестку русских, таких дел, которые христианскому закону противны, в домах своих чинить опасаться будут и прежнее своё заблуждение от времени до времени покидать и забывать станут». Законодательно закреплялось, что всякий переход иноверцев в православие должен быть добровольным и должен рассматриваться как желание соединиться с русским народом. Рекомендовалось также новокрещёных татар селить вместе с русскими и с новокрещёными других национальностей, причём делать это постепенно. Специально выделенный человек должен был переселять не всех сразу, по нескольку семей в год, и опять же не насилием,  а «изыскивая к тому потребные способы». Причём если новокрещёный не желал селиться вместе с русскими или другими новокрещёными, он по желанию мог переселиться  на земли между Саратовом и Царицыным или в Ингерманландской губернии, на берегах Невы, где он получал место для дома, пашенные и сенокосные угодья.  То есть, селиться подальше от мусульманских влияний. Впрочем, если человек не желал переселяться с насиженного места, он мог оставаться там, «где жил ранее».
   Новокрещёным предоставлялись льготы: они на три года освобождались от уплаты налогов и призыва в рекруты. Государство при этом было не в убытке - налоговые льготы должны были компенсировать те, кто не желали креститься. Кроме материального интереса преследовалась и миссионерская задача: не желаешь платить за других, отдать сына в солдаты? Подумай, может, стоит креститься? Никто тебя не неволит, сам решай, что тебе лучше. Как и в случае крещения татарской знати, новокрещёные получали денежное вознаграждение и подарки, хотя , конечно, более скромные, чем князья и мурзы: медный крест, рубаху и порты, сермяжный кафтан, шапку, рукавицы  и чирики (башмаки) с чулками.
«Гладко было на бумаге...» Организация крещения иноверцев была поручена Новокрещенской конторе в главе с архимандритом Свияжского Богородицкого монастыря Дмитрием Сеченовым, при этом вся миссионерская деятельность конторы должна была согласовываться с казанским епархиальным архиереем Лукой Конашевичем. Деятельность этих христолюбивых и смиренных слуг божьих была полной противоположностью того, что было написано в царском Уставе и противоречила заветам Христовым, кроме  разве что одному: «не мир я принёс, но меч». Сеченов силой принуждал татар и башкир креститься, окуная их в купель связанными, держал в тюрьме в кандалах и колодках, пытал, сжигал мусульманские кладбища и молельни, разорял крестьянские дома, рубил в них окна и двери, ломал печи. В это же время зверствовали игумен Неофит и протопоп Куприян, разоряя и пуская по миру чуваш, а также другие «миссионеры». Все жалобы несчастных  в Синод были бесполезны. Успехи Сеченова были налицо: за один год он крестил более 17 тысяч, и когда был переведен в Нижний Новгород, принудил к православию ещё более 30 тысяч. Эти успехи были отмечены Екатериной II: он получил тысячу душ крепостных, богатые денежные подарки и стал первоприсутствующим (т.е. председательствующим) членом Синода.
   Лука Конашевич распорядился сломать в епархии все вновь возводимые татарами мечети, а в центрах мусульманского населения строил церкви, в пределах татарских слобод устраивал крестные ходы, насильно забирал татарских детей в школы… Именно ему мы обязаны уничтожением развалин древнего города Булгара. Миссионеры, наученные горьким опытом, что добром татары креститься не желают, под охраной солдат приходили в деревни, насильно сгоняли жителей к реке и «крестили»; сопротивлявшихся гнали в воду плетьми и палками. Или же хватали людей на улицах, волокли в церковь, окатывали водой и объявляли христианами. Новокрещенов, не соблюдавших христианских обрядов, подвергали телесным наказаниям, «в железы и цепи сажали». В дни мусульманских праздников священнослужители устраивали в татарских  деревнях крестные ходы. Осквернялись и разрушались древние мусульманские кладбища, а могильные плиты шли на фундаменты строящихся церквей.
   Не удивительно, что активная деятельность Луки Конашевича была весьма эффективной в деле христианизации нерусских народов: по данным А.Н. Григорьева, крещение приняли почти 400 тысяч человек – цифра по тому времени огромная.  Но за этой высокой цифрой скрывалась знакомая нам с советских времён показуха: большинство лишь формально числились православными, на деле же продолжали исполнять мусульманские обряды. К тому же, пользуясь неразберихой, царившей в делопроизводстве, предприимчивые татары, крестившиеся ради получения налоговых льгот, быстро сообразили, что если креститься еще раз, можно ещё раз получить льготы – и при этом оставаться мусульманином. Было немало ловкачей, крестившихся по нескольку раз, и Новокрещенскую контору, как ни странно, это устраивало, потому что обеспечивало высокие показатели.
   Разумеется, мусульмане как могли отстаивали свои права обращалось с ходатайствами  о восстановлении разрушенных или о строительстве новых мечетей… Случалось, что даже царские чиновники, пытаясь предотвратить вызванные насильственной христианизацией массовые бегства и возмущения крестьян нерусской национальности, выступали против. Так, в 1751 году оренбургский губернатор просил Сенат запретить священникам насильно крестить башкир и ссылать их в Тобольскую губернию. Он писал, что деятельность миссионеров разоряет башкир и наносит большой убыток помещикам и государству. С такими же требованиями обращались и уральские заводчики, поскольку, спасаясь от миссионеров, работные люди бежали с заводов и хозяева лишались рабочих рук. Правительство не могло не прислушаться к этим сигналам. В Казанскую губернию был послан с особыми полномочиями подполковник Свечин с поручением на месте выяснить причины разорения татар.

  «В своем «Экстракте» о разорении крестьян, «восприявших закон греческий не по желанию, а по принуждению», Свечин писал, что священники-миссионеры ездили будто бы учить новокрещен закону божьему, на самом же деле собирали с новокрещен деньги, требовали продукты и пушнину, делали «прицепки» за незнание молитв, под угрозой ареста вымогали деньги. Чтобы заставить татар креститься, миссионеры рубили в крестьянских домах окна и двери, ломали печи, «без всякого милосердия» избивали плетьми, заковывали в кандалы, отправляли в тюрьму на тяжелые монастырские работы.
Доклад Свечина дал яркую картину ужасающего произвола и притеснений крестьян в связи с насильственной христианизацией. Грубо русификаторская политика и христианизация населения создавала почву для народных волнений. Опасаясь повторения крестьянских восстаний, правительство было вынуждено в апреле 1764 г. закрыть Новокрещенскую контору и перейти к более тонким методам христианизации и обрусения населения. С башкир и татар сложили недоимки, родителям вернули отобранных у них детей, попам-миссионерам предложили применять более мягкие меры для побуждения населения к крещению. Закрытие Новокрещенской конторы не приостановило, однако, насильственного обращения крестьян нерусской национальности в христианство и беззастенчивый грабеж со стороны миссионеров. В 1765 г. Синод был вынужден отметить, что миссионеры-священники ездили по новокрещенским жительствам с женами и детьми, собирали с крестьян деньги, скот, овчины, холсты и всякую живность. Новокрещены, не имея никакой защиты, отдавали миссионерам все, что те требовали, и совершенно разорялись».

Грекулов Е.Ф.Православная инквизиция в России. Академия наук СССР. Научно-популярная серия
Издательство «Наука». М.: 1964 г znak-protest.h16.ru›Инквизиция›015.shtml

  Татары прозвали Луку Конашевича «Аксак Каратун»  - Хромой в чёрной рясе, и он остался  в татарской народной памяти отрицательным фольклорным персонажем. Про него рассказывали, что он стремился всех татар сделать русскими и что по жалобе татар царские министры на него осерчали и сослали в Сибирь. Правдой в этих слухах было то, что татары действительно писали жалобы «министрам»  - некоторые новокрещёные их татар пожаловались в Синод, что были крещешы Конашевичем насильно,  в письменных жалобах татары предупреждали, что если их и дальше будут принуждать креститься, они оставят свои дома и деревни и уйдут в леса. Но «осерчали» в Синоде главным образом потому, что миссионерская деятельность епископа спровоцировала мощное восстание башкир (Оренбургская губерния входила в состав Казанской епархии). Башкирам сочувствовали казанские татары и тоже могли присоединиться к восстанию.  Но, разумеется, ни в какую Сибирь Конашевича  не ссылали, а просто перевели от греха подальше в Белгородскую епархию епископом «в предварение всеобщего смятения, а также в прекращение часто случавшихся по той же причине со светскими правительствами несогласий». В Белгородском крае не было ни татар, ни башкир, и насильно крестить было некого, но и на новом месте Хромой в чёрной рясе не угомонился снова проявил административную энергию Христа ради. Когда священники Ахтырского ведомства просили его освободить от уплаты положенного взноса тридцатой доли хлеба на содержание Харьковского коллегиума, поскольку при церквах нет ни земель, ни других каких-либо угодий, преосвященный Лука, рассудив здраво, положил на их прошении следующую резолюцию: «За неисполнение преждевременного указа доправить 30-ю долю вдвое, безо всякого упущения и для того взыскания прислать нарочитого по инструкции». Поскольку ахтырские священники вряд ли умели, подобно Христу, превращать камни в хлебы, не ясно, как им пришлось выкручиваться в такой ситуации: земли нет, хлеб растить негде, а 30 % вынь да положь.  История не сохранила сведения о том, какое прозвище дали преосвященному несчастные ахтырские священники.
  Хромой черноризец Лука мог бы считать свою миссионерскую деятельность не оценённой по заслугам. Миссионер  Стефан Пермский, например, был причислен к лику святых, а Лука даже не получил повышения. Наоборот, получил нагоняй от Синода. А ведь он не меньше Стефана проявил рвение в деле обращения «в истинную веру». Вот как описаны подвиги святителя Стефана, просветителя Перми и апостола зырян в «Житии Стефана Пермского»:

   «Когда достиг он селения Гам, где находилась главная кумирница, решился Стефан совершить окончательный подвиг РАЗОРЕНИЕМ КАПИЩА И СОКРУШЕНИЕМ ВСЕХ ЕГО ИДОЛОВ (выделено мною. – В.Г.). В дремучем лесу оно стояло, одинокое, никем не стрегомое, кроме страха приближавшихся к нему, но в проповеднике истины действовал только страх Божий. Не усомнился он запалить огнем кумирницу в отсутствие кумирников; совершив же сие силою Божиею, не бежал с поприща своей победы, но сел на месте подвига, ожидая пришествия кумирников, – таким духом был проникнут Стефан. Язычники, издали заметив пламя и дым, устремились к требищу и, увидев виновника запаления, спокойно их ожидавшего, как лютые звери ринулись на него, кто с дреколием, кто с обоюдоострыми топорами. Обступив его со всех сторон, с дикими воплями махали они над его главою оружием, осыпая ругательствами и угрожая умертвить, но не дерзали поразить его, ибо сила Божия была с ним. Как овца посреди волков, стоял посреди разъяренных проповедник истины и, не отвечая на их неистовые речи, с кротостью возвещал им слово Божие, научая вере Христовой. Подняв руки к небу, как уже готовый на смерть, со слезами воззвал он к Богу отцов своих: «Владыко, в руки Твои предаю дух мой, покрой меня крышами своей благодати, ибо за Твое имя предал я себя в руки их и вменился, как овца на заклание, да явлю имя Твое человекам сим. Обрати, Господи, поганых в христианство, дабы и они сделались братиями нашими чрез святое крещение и в них бы также прославилось имя Твое святое во веки».
  Слушая на родном языке назидательные поучения, видя чудеса, невозможные без участия истинного Божества, народ уверовал наконец и крестился во имя Бога, проповедуемого Стефаном».

   «Житие» - не биография выдающегося деятеля, не «Жизнь замечательных людей», где предполагается, что приведённые факты правдивы, а оценки объективны. «Житие» - это сказка, идеологический миф, рисующий идеальный образ христианина, в этом религиозно-литературном жанре свои каноны и наличие чудес так же обязательно, как волшебство в волшебной сказке или преступление в детективе, иначе герой жития - не святой. Но за всеми   выдумками всегда есть реальная основа, хотя и преображённая  фантазией автора «жития». Так, утверждению автора «Жития  Стефана Пермского», что в своей миссионерской деятельности Стефан совершал акты вандализма, можно верить – христианская церковь, утверждая свою власть в Риме, разрушала языческие храмы, крещение Владимиром Киева началось с уничтожением идола бога Перуна. Для монотеистической религии это естественно: если есть только один истинный бог, а все остальные ложны, то их необходимо запретить, а храмы их разрушить. Так огородник выпалывает на грядке все травы как сорняки, чтобы без помех росло и развивалось только то растение, которое нужно огороднику. Вот и пророк Мухаммед, войдя во главе армии своих сторонников  победителем в Мекку, начал свою деятельность с «прополки» арабской святыни – Каабы: повыбрасывал оттуда всех языческих идолов.
   Так что Стефан действовал вполне в духе монотеистической христианской традиции и в полной уверенности, что исполняет божью волю. Когда он принялся за следующий культовый объект, священную берёзу, Господь послал ему «инструкцию»:

   «Новый апостол дважды удостоился на этом месте получить откровение от Бога; дважды был к нему небесный глас в тишине его пустыни: «Мужайся, Стефан, испепели и искорени кумирницу и березу кудесников, ибо Я твой помощник». […]Стефан велел разрубить на мелкие части березу, разломать кумирницу, наносить сухого хвороста и, сложив кругом высокий костер, зажечь его; запылала береза, черное облако клубом поднялось и помрачило воздух, треск и шум далеко раздавались в окрестностях».
   Ещё раз отмечу: всё это вполне правдоподобно и автор «Жития», собирая биографический материал о миссионере, наверняка повторял то, что узнал от из письменных документов и устных преданий.  Но  чудо, что язычники не разорвали христолюбивого вандала на части, а все разом уверовали, объясняется просто: миссионеры отправлялись проповедовать под охраной отрядов казаков, иначе не сносить бы ему головы. Точно так же  распространял христианство среди казанских татар и Лука Конашевич. В 1741 году толпа фанатиков с солдатами и священниками во главе ворвалась в Татарскую слободу в Казани и устроила погром:  разрушали молельные дома, сжигали религиозные книги, насильно загонял татар в воду креститься.  Жители слободы, вооружившись дубьём, выгнали погромщиков. Взбешённый Хромой в чёрной рясе распорядился  арестовать и казнить Иштиряк-абыза, возглавившего сопротивление, но слобожане спрятали его. В Царёвококшайском уезде крестьяне деревни Кошки обложили соломой избу, где находился поп Георгий Давыдов, и подожгли её. Миссионера спас от мученической смерти за веру не Господь, а подоспевший воинский отряд. В вятской земле крестьяне избили иеромонаха Вениамина Григоровича, и его опять же от окончательной расправы спас не бог, а подоспевшая конвойная команда. Так что защитой миссионеров были не молитвы, а солдатские штыки, а без штыков ничто не могло уберечь их от возмездия. Так восставшая мордва убила миссионера Алексея Мокеева. (И. Дубровин. Пугачев и его сообщники, т. I. СПб., 1884 стр. 50-56).
   Не менее активно, чем святитель Стефан, действовали Трифон Вятский, Гурий Казанский и Софроний Иркутский, и все они также были причислены к лику святых, а Лука Конашевич, хотя и действовал в русле миссионерской традиции, остался в истории Хромым в чёрной рясе. Подобно пушкинскому Сальери, он мог бы сделать мрачный вывод: «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет – и выше».

                7.СОПРОТИВЛЕНИЕ НАСИЛЬСТВЕННОМУ КРЕЩЕНИЮ

   Вся история насильственного крещения нерусских народов России сопровождается всеми формами сопротивления – от пассивных, до активных.  Выступления татарского и башкирского населения против христианизации  произошли в Касимовском ханстве (1656 г.), Казанском и Уфимском уездах. Бежавшие из Казани в Башкирский край муллы превратили его в татарскую колонию и развернули здесь активную мусульманскую миссионерскую деятельность.
   Как результат деятельности  Новокрещенской конторы и её руководителей архимандрита Сильвестра, епископа Дмитрия Сеченова и ахриерея Луки Конашевича в Казанской губернии зародилось в 1748 году движение служилых татар против христианизации. Первоначально планировалось направить удар против новокрещенских селений, наиболее горячие головы предлагали идти на Казань. Расправа была скорой: основные руководители готовящегося восстания были арестованы и большинство из них приговорены к смертной казни. Им было предложено помилование в обмен на крещение, и они сразу «уверовали» и потому избежали казни и были крещены.
   Через семь лет, в 1755 году вспыхнуло восстание под предводительством Батырши (настоящее имя Габдулла Галиев) в Башкирии. Стремясь придать стихийному восстанию организованный характер, он написал «Воззвание», призывающее мусульман начать открытое вооружённое выступление. «Воззвание» распространялось его шакирдами (учениками) среди татар и башкир в Уфимском, Кунгурском и Казанском уездах, Исетской провинции  и сыграло решающую организующую роль. С восставшими расправились сами мусульмане, не пожелавшие ссориться с властью. Сам Батырша был схвачен мишарями под руководством Сулеймана Деваева, приговорён к наказанию плетьми, вырыванию ноздрей. После долгих пыток и допросов Батыршу отправили в Шлиссельургскую крепость на пожизненное заточение. Там он затеял спор с православными священниками, пытавшимися склонить его к принятию христианства. Он заявил: если вы докажете мне превосходство христианской религии над исламом, я добровольно приму крещение. Судя по тому, что тюремные палачи вырвали спорщику язык, доказать священники ничего не смогли. Пять лет он, с вырванными ноздрями и языком, провёл в заточении и закончил жизнь в схватке с охранниками, бросившись на них с топором, забытым в его камере надзирателем, которым он зарубил четырёх охранников.
   В селе Старобалтачёво Балтачёвского района Башкортостана  в 2003 году открыт  музей башкирского просветителя и идейного вождя восстания Габдуллы Галиева – Батырши. В фонде музея имеется свыше 100 рукописных книг Батырши, за год его посещают 5-6 тысяч посетителей. В 2010 году в столице Башкортостана Уфе именем Батырши названа одна из улиц.
   Кровь участников восстания была пролита не напрасно – оно заставило  правительство императрицы Елизаветы Петровны сделать выводы и сменить приоритеты во внутренней политике в Поволжье и Приуралье.  Были сделаны некоторые уступки в отношении тех нерусских народов, которые сохранили свою традиционную религиозную идентичность, наиболее одиозные миссионеры Лука Конашевич и Сильвестр Головацкий были сняты с постов руководителей епархий.  Тем более, что основные цели уже были достигнуты – основная масса «инородцев», за исключением татар-мусульман была окрещена. Таким образом, были сделаны первые реальные шаги на пути изменения религиозной политики Российского государства в сторону её либерализации.
   Начиналась новая эпоха во взаимоотношениях Российского правительства с «инородческими» народами России.

                8. КАЗАНСКИЕ ТАТАРЫ И ЕКАТЕРИНА II

Екатерина II продолжила и углубила начинание, наметившееся в правление её предшественницы Елизаветы Петровны.
   Религиозная вера объединяет людей. «Братья во Христе» - так называют себя христиане. Когда не было единого Киевского государства, а были отдельные, часто враждебные друг другу княжества, православная вера была той духовной скрепой, которая делала население этих княжеств единым народом. Русские сопротивлялись окатоличиванию, потому что подсознательно понимали: откажись они от православия – и утратят национальную идентичность. Бежавшие на Русь из Орды, спасаясь от ханского гнева, принимали православие и становились русскими. Жители Галицкого королевства приняли католичество – и перестали быть русскими. Л. Гумилёв в работе «Ритмы Евразии» писал:

   «Православие […] сохранило цельность российского этноса, не давая ему распасться на части. И более того, вовлекло в состав этой новой цельности огромное количество инородцев. […] Потому что любой мордвин, зырянин, мерянин, татарин, приняв крещение, становился русским. Кутузов, Суворов, Тютчев, Шереметев – фамилии ордынского (т.е. тюркского) происхождения».

  Таков тезис. Но есть и антитезис: Религиозная вера разъединяет людей. Перефразируя известную поговорку «Против кого дружишь», можно сказать: «Против кого веруешь». В Константинополе патриарх Михаил Кирулярий в 1053 году приказал закрыть латинские церкви, а Никифор выбрасывал их храмовых дарохранительниц Святые Дары, приготовленные по западному обычаю из пресного хлеба и топтал их ногами. В ответ римский  посол предал патриарха Михаила анафеме, и с тех пор западная (католическая) и восточная (православная) церкви на долгие века враги во Христе. Церковная реформа патриарха Никона в XVII веке привела к расколу церкви  и всей России на два враждебных лагеря и когда-то друзья и единомышленники по кружку «ревнителей древнего благочестия» стали смертельными врагами. «Ты против кого веруешь?» - «Против Никона». «Ты против кого веруешь?» - «Против Аввакума».
   Московское правительство проводило, где мытьём, а где катанием,  христианизацию «инородцев» ради объединения, чтобы татары и русские стали единым народом, братьями во Христе, и частично эта задача была выполнена, и даже часть самых непримиримых и упорных противников христианизации – татар – приняла крещение, образовав новый суперэтнос  - кряшен. Став братьями во Христе с русскими, часто проживая с ними в одной деревне, благодаря брачным связям, татары-кряшены перенимали русскую одежду -   сороки, волосники (шёлковая шапочка русской замужней женщины) приспособили  носить вместе с татарской национальной одеждой), пищу – окрошка, квас и др. В жилище кряшен более разнообразной стала внешняя отделка, во внутренней планировке появились полати, лавки, стол и пр. Самотканые полотенца и скатерти украсились русской вышивкой крестом, и ткались они на ткацких станках русского типа. Но упорство, переходящее порой в открытое насилие, с каким церковь старалась сделать татар православными, чаще приводили к противоположным результатам. Личности типа Луки Конашевича и Дмитрия Сеченова только отталкивали татар от православия. Христианская вера в данном случае была не объединяющим, а разъединяющим фактором: «Ты против кого веруешь?» - «Против Хромого в чёрной рясе». Будь татары и русские атеистами, объединение в единый евразийский народ было бы куда успешнее. И если бы к подданным в религиозной политике относились как в языческой доисламской Орде, московское правительство не знало бы тех проблем, которые оно само же создавало. Конечно, русские были захватчиками, но захватнические войны в то время были делом обычным: одно государство захватывает другое,  присоединяет к своему, но веру не трогает: «Молитесь кому хотите, лишь бы все были здоровы и налоги платили аккуратно». Через 50-100 лет обида на захватчиков забылась, пришельцы переженились с аборигенами – глядишь, на месте прежнего народа постепенно сформировался новый. Тюрки-булгары вторглись на Балканы, покорили проживавших там славян, перемешались с ними – и возник тюркско-славянский народ болгары, славяне по языку и булгары по названию. По причине же насилия, чинимого ретивыми церковными деятелями в отношении татар и башкир, этого не произошло.
   Ситуация изменилась в царствование Екатерины II. Приехав в Казань, она писала  Никите Панину (напомню цитату):

   «В Казани двадцать различных народов, нисколько не похожих друг на друга, а им надобно СШИТЬ ОДНУ ОДЕЖДУ, УДОБНУЮ ДЛЯ ВСЕХ. Конечно, есть общие начала; но частности, и какие частности: надобно СОЗДАТЬ ЦЕЛЫЙ МИР, СОЕДИНИТЬ ЕГО, СОХРАНИТЬ».

  Сшить одну одежду для всех проживающих на просторах евразийской России стремились пошить и до Екатерины (православную одежду), но она смотрела глубже – чтобы эта одежда была «УДОБНОЙ ДЛЯ ВСЕХ», и лишь при этом условии удастся «создать  целый мир, соединить его и сохранить», а православие для воплощения этой задачи было не подходящим инструментом – она это понимала. Уверен – не она одна понимала, но у неё перед всеми понимавшими было преимущество: она имела власть это своё понимание воплотить в государственной религиозной политике.
   Сама императрица была мало религиозным человеком и не заморачивалась вопросами веры. Она была политиком в первую, во вторую и в третью очередь и на религию смотрела с точки зрения политики. Накануне бракосочетания с великим князем Петром Федоровичем она поменяла лютеранство, в котором была воспитана, на православие с легкостью, будто поменяла одно платье на другое. Став православной, она истово исполняла все церковные обряды, молилась, постилась, но всё это было лишь пиаром. Она играла на контрасте: её муженёк император Пётр III, немец по происхождению и по духу,  не стремился заработать авторитет и любовь своих русских подданных, «смеясь, он дерзко презирал земли чужой язык и нравы», и в церковь его не заманишь. Екатерина же напишет в своих мемуарах: «Я хотела быть русской, чтобы русские меня полюбили» - и ради этого готова была вставать ни свет ни заря к заутрени и простаивать долгие часы церковной службы. Высказывалось мнение, что она, скорее, принадлежала к числу агностиков. Агностики утверждают, что доказать существование или несуществование бога невозможно, считают религию некой шкалой морального поведения в обществе, конкретным же религиям и религиозным ритуалам не придают существенного значения. В её официальных обращениях  и документах, да и в частной переписке она упоминает и о боге, и о божественном проведении, с величайшей пунктуальностью отправляет религиозные функции, однако не заметно, чтобы духовные переживания затрагивали её душу. Мистицизм же казался ей мракобесием и чепухой.
   Именно эти два качества – природный дар политика и равнодушие к вопросам религии помогли ей избрать верную тактику в государственной религиозной политике. Как политик она считала недопустимыми ни насильственное обращение, ни преследования религиозных меньшинств. В своём «Наказе», в статье 496 она писала:

   «Гонение человеческие умы раздражает, а дозволение верить по своему закону умягчает и самые жестоковыйные сердца…»
                Цит по: Россия в эпоху Екатерины Великой.sbiblio.com›2002›20.aspx.

   Главное, чтобы её подданные верили в какого-нибудь бога и выполняли положенные их вероисповеданию обряды, а в какого бога они верят – это их дело. Совсем без религии нельзя: религия помогает сохранить порядок в обществе, поддерживает общественную и личную нравственность, но церковь не должна влиять на государственную власть: как говорится, мухи отдельно, котлеты отдельно.
   В 1773 году императрица издала указ о религиозной политике в Российской империи, в котором объявлялось:

   «Как Всевышний Бог на земле терпит все веры, языки и исповедания, то и Её Величество, из тех же правил, сходствуя Его Святой вере, и в сем поступать изволит».

                Там же.

  Как хорошо сказано. - тут не поспоришь. Считай на здоровье свою веру единственно истинной, но Всевышний Бог почему-то терпит все веры, языки и исповедания – а может, Им специально так задумано, чтобы были разные религии. Может, Ему, Всевышнему (неисповедимы пути Господни), для чего-то это нужно. А ты что же, умнее Всевышнего себя считаешь? Это ересь, страшная ересь!

  В указе Святейшему синоду приказывалось запретить церковным властям по всей стране решать вопросы, связанные с другими вероисповеданиями, предоставив  это гражданским властям (в том числе и вопросов о строительстве культовых зданий).
   Первая проблема, касавшаяся религиозной политики, вставшая перед Екатериной после восшествия на престол, касалась евреев. В России тогда евреев было не много, поскольку в страну их не пускали,   однако их было много в польской части Украины, отошедшей России после разделов Польши. Екатерина I издала указ об изгнании всех евреев из России и Малороссии – правда, его не выполняли, потому что евреи играли слишком большую роль в малороссийской экономике. В 1738 году одного еврея обвинили в обращении в иудаизм русского морского офицера, и обоих публично сожгли в Санкт-Петербурге (этот факт хорошо бы усвоить тем православным, которые верят, что в России не было инквизиции и людей не сжигали публично из-за разногласий с церковью). Более действенным был указ Елизаветы Петровны 1742 года об изгнании евреев. «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли» - писала она. Елизавета «интересной прибыли» не желала, а Екатерина II желала: поселение еврейских колонистов на российских землях было полезно,  во-первых, для освоения пустующих земель Новороссии, а во-вторых, евреи могли увеличить донельзя малочисленное «третье сословие». Поэтому властям Юга России вышла инструкция: допускать на свои земли всех переселенцев без различия расы и веры.  Князю Дашкову, находящемуся с русской армией в Польше, она приказала взять под контроль защиту всех евреев, желающих переселиться в Россию. Еврейскому населению предоставлялось право исповедовать иудаизм, открывать синагоги и учебные заведения. Основная масса евреев была организована в религиозные общины – кагалы под руководством раввинов.
   Обширная программа привлечения на русскую службу иностранных специалистов привела Петра I (который, по моим наблюдениям, как и Екатерина II, большой религиозностью не отличался) к решению  проводить политику широкой веротерпимости, запретив, однако, любые формы прозелитизма (стремления  обратить других в свою веру). В России начали появляться члены различных орденов, а пасторам позволялось селиться в частных домах в роли капелланов и духовных наставников. Были даже разрешены смешанные браки - при условии, что православных супругов не будут обращать в другую веру, а дети будут воспитываться в православии.
  Первый раздел Польши привёл к тому, что в подданстве России оказались около 100 тысяч  католиков и 800 тысяч униатов. В манифесте о присоединении Белоруссии Екатерина обещала уважать веру её населения, а договором с Польшей обязалась сохранить неизменными позиции католичества.
   Веротерпимость проявила императрица и в отношении заклятых врагов официальной церкви - старообрядцев. Начиная с 70-х годов XVIII главные центры старообрядчества формировались в Москве . Одна из самых крайних сект, отрицавших частную собственность, наследование мирских благ и идущие с Запада излишества – табак, картофель, алкоголь, чай и европейское платье основала общину вокруг своего кладбища в подмосковном селе Преображенское. Другая община – поповская обосновалась в Рогожске, также вокруг своего кладбища. Старообрядческие кладбища  стали общественными, религиозными и благотворительными центрами общин и вскоре превратились в источники финансовой и предпринимательской силы. Всё больше староверов стекалось в Москву. Их аскетический образ жизни, религиозная и нравственная дисциплина, строгое соблюдение обычаев скоро позволили им накопить капитал. Вся Россия была покрыта сетью надёжных деловых агентов. Не удивительно, что в результате староверы стали играть важную роль в крупном ткацком центре Иваново, в промышленности и торговле всего Юга России и на Урале.
  Политика Екатерины в отношении староверов, проводимой в Москве Потёмкиным,  заключалась в компромиссе: староверам разрешалось придерживаться собственного ритуала, но при этом они обязаны были признавать авторитет православной церкви. Это течение было названо единоверием. Чтобы заселить обширные пустующие земли недавно завоёванного Крыма, чтобы привлечь староверов на поселение, Потёмкин построил на полуострове единоверческий монастырь и несколько староверческих приходских храмов. Староверов больше не заставляли носить отличительную одежду, запретили именовать их раскольниками и стали брать на государственную службу. Им позволялось носить бороды и традиционный русский костюм.
   Понятно, что на эти реформы откликнулись не все староверческие общины. Наибольшим успехом преобразования пользовались у «поповских» общин и среди экономически процветающей части старообрядцев. Беднейшие общины  упорно сопротивлялись новшествам, а «беспоповцы» их так и не приняли. Но в любом случае роль старообрядцев в российском обществе и экономике всё больше росла.
  Решениями европейских государств и буллой  папы Климента XIV был запрещён во всех странах Европы Орден иезуитов (Общество Иисуса, созданное в 1554 году для борьбы с Реформацией), но для Екатерины папа был не указчик. Она разрешила иезуитам  перенести свою штаб-квартиру в Россию. Правда, жить  в столицах она им не разрешила, но расширила их права и привилегии в Белоруссии. Иезуиты  были привлекательны для Екатерины своей преподавательской деятельностью, которую они развернули в Белоруссии. Обучение в иезуитских «коллегиумах» было бесплатным, принимались в них и православные, в том числе и русские дворяне. Императрица оказывала иезуитам своё покровительство, посещала их учреждения.
    С переселением немцев в России значительно возросло число протестантов (в основном лютеран). Им разрешалось строить кирхи, школы, свободно совершать богослужения. В конце XVIII века в одном только Санкт-Петербурге проживало более 20 тысяч лютеран.
   Получил государственную поддержку буддизм. Екатерина учредила в 1764 году пост Хамбо-ламы – главы буддистов Восточной Сибири и Забайкалья, и спустя два года благодарные бурятские ламы  признали её воплощением бодхисатвы Белой Тары (женщина-бодхисатва – женское существо, достигшее совершенства и освобождения, но отказавшееся от ухода в нирвану из сострадания к людям; Белая Тара имеет семь глаз – по одному на каждой ладони и ступнях, а также во лбу, что символизирует её всеведение сострадания во всей Вселенной; Белая Тара является целительницей и сулит удачу). Таким образом, в истории православной России мы имеем бодхисатву на троне – кто из европейцев может похвастаться такой историей?!
   Религиозная политика Екатерины была по достоинству оценена российскими мусульманами. Татары Казанского края прозвали её «Бабушка царица». Она уравняла татар по положению с остальными государственными крестьянами. В 1766 году татарскому населению Урала и Поволжья было предложено направить своих депутатов в Уложенную комиссию. Депутаты прибыли в Москву, снабжённые наказами избирателей, большая часть которых носила экономический характер – жалобы на захват земель, на ограничение хозяйственной деятельности татарского населения. Жаловались депутаты и на религиозные гонения. Они просили снять экономические ограничения, восстановить в правах татарскую знать и узаконить исламскую веру.
  В следующем, 1766 году императрица лично посетила Казань, и город ей очень понравился.  Как писала она Никите Панину, Казань достойна стать столицей какого-нибудь царства. Екатерина принимала делегации разных сословий и разрешила строить в городе мечеть. В 1773 году, с принятием указа, провозгласившего принцип веротерпимости, начался для мусульман России новый период: прекратились религиозные преследования, было разрешено строительство мечетей, при которых создавались медресе (школы). Татарским мурзам и «чиновным людям» с 1783 года был разрешён приём на военную службу и присвоение офицерских званий, что давало возможность получить дворянство. Готовился указ о том, что все мусульмане благородного происхождения, показавшие себя преданными Российской империи, приравнивались в привилегиях к дворянству (подписан уже Павлом I). Правительство не препятствовало преподаванию в казанской гимназии и медресе татарского, арабского, турецкого и других восточных языков и изучению Корана. По указу Екатерины в 1787 году в типографии Академии наук в Санкт-Петербурге впервые в России был напечатан полный арабский текст Корана для бесплатной раздачи киргизам. Текст к печати был подготовлен муллой Усманом Ибрахимом.
   Когда к России был присоединён Крым, на полуострове  стала проводиться более последовательная религиозная  политика. В Крыму имелось около полутора тысяч мечетей, и 25 % земель принадлежало мечетям и различным культовым учреждениям. Все существующие исламские структуры российские власти оставили без изменений, а православной церкви было запрещено вмешиваться в местные духовные дела.
   Предприимчивый оренбургский губернатор Игельстром пришёл к заключению, что, оказывая поддержку исламу, Российское правительство могло бы отучить татарские племена от их кочевых обычаев. Екатерина нашла ценными рекомендации Игельстрома, и в результате началось строительство многочисленных мечетей, караван-сараев и медресе. За счёт правительства  печатались учебники для мусульман на русском и татарском языке, татарский язык отныне получил права официального языка мусульман России. Прекращение религиозного противостояния и включение мусульманской элиты в российскую государственную систему способствовало развитию областей с татарским населением и установлению там спокойствия. Когда главным занятием татар стала торговля со Средней Азией, среди них сложился мощный купеческий слой.
   В 1788 году был выпущен манифест, в котором императрица повелевала «учредить в Уфе собрание Магометанского закона, которое имеет в ведомстве своём всех духовных чинов того закона…»
   Таким образом, российское правительство в лице Екатерины II впервые всю историю отношений с исламским населением России пошло на сближение и предоставило ему свободу в духовной области  и начало встраивать мусульманское общество в систему государственного устройства империи.

                9. ВСТРЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ. ДИНАСТИЯ ХАЛЬФИНЫХ

   Но для того, чтобы это сближение произошло, нужно было встречное движение со стороны мусульман. Даже в 1910 году историк и доктор богословия П. Знаменский писал о казанских татарах:

   «К русским они относятся с крайнею подозрительностью, опасаясь с их стороны всяких попыток к обращению татар в христианство и русскому их обучению. […] От русских они живут особняком; многие, особенно женщины, вовсе не знают русского языка, даже боятся его, несмотря на то, что не могут не нуждаться в его изучении на каждом шагу».

                Знаменский П. Казанские татары. gumer.info›bibliotek_Buks/Culture…Znam_KazTat.php

   И для этой подозрительности и этих опасений, как мы знаем из истории отношений с русским правительством и церковью начиная с завоевания Казани Иваном Грозным, изложенной выше, были серьёзные основания. Татары были научены горьким опытом, и, чтобы преодолеть недоверие и неприязнь, сложившиеся за два с лишним века, требовалось не одно десятилетие и встречное движение со стороны татарской духовной элиты. Правительство Екатерины обрело таких союзников и соратников в лице династии татарских просфетителей Хальфиных.
   В 1758 году в Казани благодаря усилиям М.В. Ломоносова была открыта гимназия. Историческое значение  этой гимназии, во-первых, в том, что это была первая гимназия, открывшаяся в провинции и во-вторых, в том, что в ней впервые в России в 1769 году был открыт был класс татарского языка – набирающая силу Российская империя устанавливала новые контакты с Востоком, и ей были нужны грамотные чиновники, владеющие арабским, персидским и тюркским языками, а также  переводчики для администрации в местностях, заселённых «инородцами». И лучшего места для их подготовки, чем  Казань, которая всегда была своеобразным мостом между Западом и Востоком, было не найти. Указ Екатерины II гласил:

   «…Учредить единожды навсегда при Казанской гимназии для охотников класс того языка и определить учителем оного Старой и новой Казани Татарских слобод депутата и тамошней адмиралтейской конторы толмача Сагита Хальфина…»

  Сагит Хальфин был назначен на должность преподавателя татарского языка не случайно, императрица обратила на него внимание, когда он был депутатом от Старой и Новой татарских слобод в комиссии по разработке проекта Нового уложения в 1767 году. Он был пожалован званием «переводчика с чином» и вместе с семьёй был изъят из податного сословия. (К податному сословию принадлежали крестьяне и мещане. Они платили подушную подать – налог, которым облагались все мужчины податных сословий независимо от возраста: и новорожденные, и старики, были ограничены в свободе передвижения, выполняли рекрутскую и другие натуральные повинности и подвергались телесным наказаниям.)
   Начинать преподавательскую деятельность Хальфину приходилось с нуля: не было ни учебных пособий, ни программ, ни руководств. Он сам разрабатывал график учебного процесса, подбирал и обрабатывал учебный материал, готовил планы и конспекты учебных занятий. Чтобы создать учебные пособия, ему пришлось занялся научным изучением  татарского языка - и спустя девять лет с начала работы в гимназии на свет появился труд, название которого в переводе с татарского звучало так: «Азбука татарского языка с обстоятельным описанием букв и складов, сочинённая казанских гимназий учителем и адмиралтейской конторы переводчиком Сагитом Хальфиным, в татарских в Казани слобод муллами в оных гимназиях рассмотренная и одобренная». «Азбука» была напечатана в типографии при Московском университете и была разослана в губернские пограничные управления как пособие для переводчиков, а также в Астраханскую школу солдатских детей и в Министерство иностранных дел. Казанская гимназия получила около ста экземпляров книги. Через несколько лет, в 1785 году С. Хальфин завершает монографию «Татарский словарь и краткая татарская грамматика в пользу обучающегося при казанских гимназиях юношества татарскому языку». Словарь содержит более 20 тысяч слов (двенадцать  известных науке рукописных  русско-татарских словарей XVII – XVIII имели в своём активе не более 600 слов). Хальфин начал преподавать в Казанской гимназии в 1769 году и отказался от преподавания в 1785 по состоянию здоровья.
   Дело отца продолжил его сын Исхак. Он также преподавал в гимназии с 1785 и до самой смерти в 1800 году и, как и отец, много занимался переводами. В отсутствие Исхака уроки в гимназии вёл его брат Исмаил. Исхак перевёл на татарский язык «Учреждение о губерниях» и полицейский устав «Положение управы благочиния». В награду за этот труд Екатерина II пожаловала автору чин губернского секретаря и денежное вознаграждение в размере 1 000 рублей.
   Сын Исхака и внук Сагита Ибрагим был самым ярким и самым талантливым представителем рода Хальфиных и оставил наиболее заметный след в истории как разносторонний учёный.  Он хорошо знал не только свой родной язык, но и русский, турецкий, арабский, персидский и латинский. Начал он свою деятельность в 1800 году преподавателем Казанской гимназии, сменив на этой должности своего отца. Уже через четыре года, в 1804 году Ибрагим Хальфин был представлен попечителем С. Румовским «за усердную службу и прилежание» к награде. В 1803 году в классе татарского языка обучалось 12 учащихся (всего в гимназии обучалось 159 человек) – вопреки инструкции Хальфин увеличивает их число и вводит преподавание арабского и турецкого языков. По его ходатайству татарский язык  разрешено преподавать четыре раза в неделю.
   С открытием Казанского университета Ибрагим Хальфин работает в нём сначала лектором, а затем адъюнкт-профессором, помимо татарского обучает турецкому и арабскому языкам, занимается исследованиями в области востоковедения. Таким образом, он является первым татарским учёным Казанского университета. Кроме того, правительство доверило ему  миссию цензора татарских книг.
  Последний из славной династии Хальфиных, сын Ибрагима, Шан-Гирей Ибрагимович Хальфин (1807-?) в 1818 году поступил в татарский класс Казанской гимназии, а в 1828 году – в Казанский университет. Если его отец был первым из мусульман преподавателем университета,  Шан-Гирей стал  его первым студентом.  Как его прадед, дед и отец, он преподавал татарский язык в Казанской гимназии (1825-28 гг.), а в 1828-31гг. работал наборщиком в Азиатской типографии при гимназии. Общий педагогический стаж «птенцов гнезда Екатеринина» - Хальфиных насчитывает 60 лет.

                10. ЕВРАЗИЙСКИЙ УЧЁНЫЙ ИБРАГИМ ХАЛЬФИН

  На деятельности Ибрагима Хальфина стоит остановиться подробнее. Герцен на три дня останавливался в Казани, следуя в ссылку в Пермь и жалел, что не имел возможности глубже изучить этот удивительный край, однако и за столь короткий срок сумел верно ухватить культурное значение Казани как «главного караван-сарая на пути идей европейских в Азию и характера азиатского в Европу» и роль казанского университета в этом процессе. В цитированной выше  статье «Письмо из провинции» он писал:

«Это выразумел Казанский университет. Ежели бы он ограничил свое призвание распространением одной европейской науки, значение его осталось бы второстепенным; он долго не мог бы догнать не только германские университеты, но наши, например, Московский и Дерптский; а теперь он стоит рядом с ними, заняв самобытное место, принадлежащее ему по месту рождения. На его кафедрах преподаются в обширном объеме восточные литературы, и преподаются часто азиатцами; в его музеумах больше одежд, рукописей, древностей, монет китайских, маньчжурских, тибетских, нежели европейских. Удивитесь ли вы после этого, встретив в рядах его студентов-бурят?»

  Роль «азиатца» Ибрагима Хальфина в том, что казанский университет «занял самобытное место», став вровень с российскими и европейскими университетами, переоценить невозможно. Среди изданных  Хальфиным исторических трудов уже упоминавшиеся выше  «История Абуль-гази Багадур-хана о монголах и татарах» и «Повесть о Джингис-хане и Аксак Тимуре». Последняя широко обсуждалась в среде казанских востоковедов. Известный востоковед-иранист Я.О. Ярцев (кстати, ученик Хальфина) дал «Повести» высокую оценку. «Повесть» была напечатана в 1822 году в количестве 1200 экземпляров и была рекомендована в качестве учебного пособия для учебных заведений, где изучались восточные языки. Но задача Хальфина при издании этого труда была глубже – её он обозначил следующим образом:

   «При издании сих отрывков как единственных, может быть, исторических событий о татарах казанских, я имел в виду, сколько наиболее для того, чтобы сим средством внимание учёных единоверцев своих […] на отыскание и познание памятников событий истории племён татарских, о чём они совершенно до сих пор не берегли».

                Цит. по: Выдающиеся ученые казанского университета.libweb.kpfu.ru›z3950/ubiz/halfin.pdf

   Цель эта была достигнута: «Казанский вестник» писал: «татарская хрестоматия, изданная лектором татарского языка при нашем университете, очень охотно покупается многими киргизцами». Но и кроме «единоверцев» Хальфина его труд оценили  за пределами азиатского мира России . Журнал «Современник», руководимый Н.Г. Чернышевским и Н.А. Добролюбовым, напечатал на своих страницах статью о волжских татарах, автор которой использовал материал «из летописи, служащей продолжением истории Тимура» и известной всем ориенталистам по отрывкам, напечатанным Хальфиным. Выдающийся востоковед-арабист, профессор Казанского университета М.Х. Френ, познакомившись с рукописью «Повести», использовал отдельные исторические отрывки из произведений древних авторов и включил их в свою статью о Буграрском государстве и городе Билярске, опубликованную в 1816 году в журнале ориенталистов Западной Европы «Fundgruben des Orients», издававшемся в Вене. Совместно с Френом в том же году и в том же журнале он издаёт ярлык Тимур Кутлуга. Публикация в 1825 году в Азиатской типографии Казани «Истории Абуль-гази Багадур-хана о монголах и татарах» также вызвала широкий научный интерес. Френ писал:

  «… сочинение, уже давно желанное, одно из важнейших азиатских литератур и первое историческое сочинение, возвысит имя Казань многочестным образом не только в Российском государстве, но и в отдалённых чужих краях […]для учения татарского языка и летописанию столь полезному».

                Цит. по: Выдающиеся ученые казанского университета.libweb.kpfu.ru›z3950/ubiz/halfin.pdf


  И действительно, научно-исследовательские труды И. Хальфина получили широкое распространение и признание в Западной Европе, и западноевропейские ориенталисты часто обращались к хрестоматиям Хальфина как сборникам уникальных исторических источников, а публикация в венском журнале ярлыка Тимур Кутлуга, подчёркивает исследователь Ш. Мухамедьяров, положила «начало научному изучению татарских ярлыков Золотой Орды», Крыма и Казани». Через труды крупного востоковеда Иозефа Гаммера, активно использовавшего в своих научных исследованиях источники, введённые в научный оборот И. Хальфиным, стали известны К. Марксу и Ф. Энгельсу, когда они занимались изучением истории и восточного вопроса. Западноевропейским востоковедам было недоступно большинство татарских и других восточных источником, поскольку рукописи находились в России, и лишь благодаря публикациям трудов Хальфина они имели возможность работать с первоисточниками, поэтому не удивительно, что эти труды пользовались большой известностью в научном мире Западной Европы. Большим авторитетом пользовались они и среди российских востоковедов, и по сей день на них ссылаются современные учёные.
   Богатой редкими сочинениями и рукописями восточных авторов, учебными пособиями и просто ценной литературой библиотекой казанский университет во многом обязан опять же И. Хальфину. Он знал о местонахождении редких восточных печатных изданий и рукописей, и сохранилось немало представлений учёного-просветителя Совету университета и попечителю учебного округа, в которых он перечисляет книги, заслуживающие того, чтобы стать достоянием университетской библиотеки.
  Но он понимал также, что, будучи подданными Российской империи, татары не могут жить изолированно и стремился если уж не разрушить «железный занавес», существовавший в Казани между татарскими слободами и русской частью города, то, по крайней мере, подобно Петру I. «прорубить окно» в русский мир. Он приглашал жителей слобод в гимназию и университет на торжественные акты, собрания и концерты, сам писал билеты и приглашения на эти мероприятия. И его усилия дают результаты: уже в 20-30 годы XIX века в казанской гимназии и университете появляются первые ученики и студенты из татар, мещеряков, башкир, калмыков, бурят и монгол. Не порывая со своим народом, своей культурой и верой, они выходят из тесных мирков своих слобод, деревень и общин на евразийские просторы России, из жителей Азии становятся евразийцами. Попечитель учебного округа в 1825 году писал, что в казанской гимназии  татарскому языку «…вместо пяти или семи человек, как бывало прежде, обучаются уж 35 человек магометанского и греко-российского исповедания, и число оных непрестанно увеличивается».
   Хальфин в 1819 году выдвинул идею, что студентам университета для того, чтобы лучше усвоить татарский язык, необходимо тесное общение с носителями языка, для чего они должны, выражаясь современным языком, «проходить практику» в татарских слободах, совершенствуя разговорную речь, впитывая татарский народный дух и обычая – и параллельно занимаясь просвещением неграмотных татар. В 1820 году он обращается к ректору, а через него в Совет университета с представлением, в котором предлагает:

   «… занимающиеся изучением восточных языков Пётр Юнаков и Александр Бовин могли бы сделаться впоследствии способнейшими для сей цели людьми (целей просвещения татар. – В.Г.), когда они сверх теоретических познаний татаро-турецкого и арабского языков в состоянии были удобно объясняться на оных».

                Там же.

  И для этой цели названные студенты, на которых Хальфин возлагал большие надежды как на будущих учёных, должны были пожить в татарской слободе,

«…где бы они беспрестанно имели общение с татарами, могли бы говорить по-татарски, познать в татарах обычаи, поверия самих татар, а через сие сделаться способнейшими впоследствии действовать на образование магометян».

                Там же.

  Предложение здравое, и в наше время студенты, изучающие иностранный язык едут на практику в страну, где говорят на этом языке. А тут и ехать никуда не надо, татары – вот они, живут в том же городе. Ректор университета поддержал это предложение, и Совет «признал меру сию полезною», но печально известный попечитель учебного округа Магницкий  наложил на это решение своё грозное «вето»: «Распоряжение сие отменить».

    «Предложение сие, – писал он, – вовсе не может иметь места. Я удивляюсь даже, как могла возникнуть в собрании ученых людей мысль, чтобы студентов императорского университета отдавать на выучку татарам и быть принятым общим согласием. Жаль, что не подано ни одного мнения вопреки оной».

                Там же.

   Говорят. Что в России  две беды: дураки и дороги. В данном случае умное и полезное начинание не состоялось по вине дурака. Что испытал при этом Хальфин, история умалчивает, но представить себе не сложно.
   С самой организации Азиатской типографии при университете и до конца жизни (лишь с незначительным перерывом) Ибрагим Хальфин исполнял в ней должность цензора и был редактором почти всех изданий типографии и переводчиком. Ему приходилось вести борьбу на два фронта. С одной стороны, он стремился к тому, чтобы издаваемые в типографии книги были не религиозного, а светского характера и неоднократно обращался в различные инстанции с предложением лишить муфтия должности цензора или хотя бы ограничить его в цензорских правах – и  муфтий препятствовал этому, стремясь сделать Азиатскую типографию чисто исламским издательством. С другой стороны, приходилось отстаивать типографию от русского начальства, стремившегося лишить татар и других «инородцев» края иметь собственное книгопечатание, хотя бы в пределах типографии гимназии и университета. В 1818 году на имя попечителя Казанского учебного округа поступило распоряжение министра народного просвещения, запрещающее сочинения, которые «содержат в себе мысли и дух противные религии христианской, обнаруживающие или вольнодумство, безбожничество, мечтательного философствования, или же опорачивание догматов православной нашей церкви».  Магницкий постоянно строчил в Петербург доносы «о недозволении никому в Казани заводить вольные татарские типографии» и хвастался министру народного просвещения, что «нашёл нужным затруднить сие книгопечатание возвышением цены».
   На защиту Азиатской типографии встал Н.И. Лобачевский. Настаивая на отмене запрещения на печатание татарских книг в типографии, он посылает министру внутренних дел заключение цензора татарских книг в Казани:

   «…печатание азиатских книг в подлинниках, в особенности, печатание Алкорана было единственной целью учебного начальства при учреждении здесь в 1 гимназии Азиатской типографии, которая впоследствии, т.е. после учреждения в Казани университета, поручена университету. В учреждении этой типографии учебное начальство имело в виду ту цель, чтобы через книгопечатание мало или много содействовать распространению образования между татарами, что отчасти и достигнуто, ибо не только Алькоран и другие духовные сочинения, но и даже литературнуе произведения на турецком и татарском языках не переставали печататься в Казани и довольно часто мы ими снабжали европейских ориенталистов…».


   Ибрагим Хальфин представляется мне татарином нового типа – российским евразийцем. Все силы он отдал просвещению татарского народа, но при этом был крупным российским учёным, научные труды которого имели не только общероссийское, но и общеевропейское значение. Даже в далёкой Америке было известно его имя. Так, однажды  казанский университет пришло из Филадельфии несколько писем, причём написанных на татарском языке арабскими буквами, от американского учёного О. Рерига, адресованных лично Ибрагиму Хальфину. Оказывается, он выучил по книгам татарский язык и обращался за помощью в казанский университет к первому татарскому историку. Ученый писал, что у него имеются две книги Хальфина и он хотел бы познакомиться с его новыми работами по татарскому языку, что он давно занимается изучением татарского языка, знаком со многими известными тюркологами, занимался описанием тюркских рукописей в библиотеках Парижа и хотел бы более глубоко изучить историю татар, диалекты татарского языка и поэтому он хотел бы установить с татарским учёным научное сотрудничество и обмен новыми трудами по тюркологии.  Рериг, по его словам, изучал язык индейцев сиу и обнаружил, что он близок к тюркским языкам, и чтобы подтвердить свои догадки, ему нужна консультация специалиста, хорошо знавшего диалекты урало-алтайского семейства языков. К сожалению, это научное сотрудничество не состоялось, поскольку Ибрагима Хальфина к тому времени давно уже не было в живых: он умер в 1829-м году, а письмо американского коллеги пришло в 1861-м.

                См: Р. Мингазов. Ибрагим Хальфин, адъюнкт- профессор, к которому за помощью обращался американский коллега. rt-online.ru›p-rubr-obsh-37533/

   Такие крупные востоковеды, как А. Казем-Бек, Ф. Эрдман, И. Березин и многие другие в своей преподавательской деятельности опирались на труды Хальфина, а сам он объективно осуществлял проект русского учёного Ломоносова, который ещё в XVIII веке указывал на необходимость изучения восточных языков. Его связывали творческие связи с К. Ф. Фуксом, М.Х. Френом и Н.И. Лобачевским. Он занимался сбором пожертвований на сооружение памятника М.В. Ломоносову, Д.И. Донскому и на вооружение армии в 1812 году, выступая уже в данном случае как российский патриот.
   Карл Фукс писал, что татары не хотят изучать русский язык – для них это было своеобразной формой протеста против русификации, Исхак Хальфин много сделал для пропаганды необходимости изучения русского языка татарами, знакомил и обучал русских татарскому  языку. Деятельность его была по достоинству оценена начальством: в 1804 году попечителем С. Разумовским «за усердную службу и прилежание» Хальфин был представлен к награде. Игнорируя инструкции, он увеличил число учеников и ввёл для них преподавание арабского и турецкого языков, добивается, чтобы татарский язык разрешили преподавать четыре раза в неделю. Не хватало учебных пособий – Хальфин создаёт в 1804 году «Азбуку и этимологию татарского языка», отпечатанную в 1200 экземплярах – тираж по тому времени внушительный. Это пособие в дальнейшем долгое время служило в качестве опорного для изучения арабского, персидского и турецкого языков в Казани, Астрахани, Оренбурге и других городах России.
   Попечитель Казанского учебного округа мракобес и националист Магницкий в своей обширной инструкции ректору университета о системе преподавания наук указывал, «чтобы студенты, отличающиеся христианскими добродетелями, были предпочитаемы всем прочим» (цитата о результатах) Чтобы нейтрализовать влияние на студентов факультета восточных языков, Магницкий требовал:

  «Преподаватель восточных языков покажет в поэзии их, сколько она поверхностна и как отличается одним блеском и смелостью выражений. Он откроет, что причина, почему арабская поэзия не имеет той трогательности, которая исходит от подражания природе, заключается в их всегдашнем презрении к подражательным искусствам, живописи и ваянию. Он изъяснит, что с сирийского и греческого на арабский переведён христианами в Сирии и Египте тогда жившими, что красноречие никогда не процветало у арабов. Открыть слушателям, что в арабской мудрости нет ничего особенного, что она почерпнута у греков» .
                Цит. по: Выдающиеся ученые казанского университета.libweb.kpfu.ru. z3950/ubiz/halfin.pdf
   Цель инструкции ясна: принизить восточные народы и восточную культуру и возвысить христианскую религию, чтобы склонить студентов-татар к принятию христианства. То есть, Магницкий рассматривал преподавание на факультете восточных языков как ещё одну площадку для миссионерской деятельности. Хорошо бы вообще запретить преподавание татарского, а заодно и всех восточных языков, да нельзя – стране нужны переводчики. А уж коли нельзя, так пусть преподаются восточные языки «в том единственном отношении, в котором они по торговым и политическим связям для России могут быть полезны».
   Под гнётом этих инструкций заниматься просветительской работой среди студентов было практически невозможно, однако Ибрагим  Хальфин, рискуя, нарушал инструкции. Вопреки запрету, он учил своих студентов истории: «Краткую Российскую историю» Ильи Яковкина он использовал как текст для перевода, и, постигая ремесло переводчика, студенты знакомились с историей России. Кроме того, в качестве учебных пособий он использовал собственные сочинения по истории. Вот так преподаватель университета вел «подрывную работу» среди своих студентов. Сохранились конспекты уроков Хальфина на 1825-1826 годы, из которых мы узнаём, что он намеревался заниматься со студентами переводами с татарского на русский язык и изучением истории по сочинениям: «в I отделении - жизнь Джингиз-хана, во II – жизнь Тимур-хана по хрестоматии, мною составленной; а в III-м – татарской истории, сочинения Абдульгазия Багадур-хана». При объяснении сложных текстов арабских, турецких и персидских авторов Хальфин подробно останавливался на истории их появления, истории народа и страны – в обход предписания, что «в преподавании истории не должен профессор вдаваться в излишние подробности баснословия отдалённых времён ложного и бесполезного». 
   Он призывает татар глубже  изучать свой язык и свою историю, направлять своих детей в народные училища и гимназии Казани и Астрахани, убеждая, что татарский и вообще «восточные языки преподают достойные люди, избранные среди вас». Главная цель Хальфина была просветительская: сделать свой народ образованным, приобщить их к мировой исламской культуре и для достижения этой цели он использовал возможности, какие получили татары в правление Екатерины II  и её любимого внука Александра I.
   П. Знаменский в цитированной выше работе «Казанские татары» о национальной политике при Александре писал:

   «Замечательно, что вся теперешняя (т.е. в 1910 году, когда была издана книга Знаменского. – В.Г.) мусульманская образованность Казани обязана своим процветанием русскому правительству и поднялась не ранее начала XIX столетия. До этого времени татарское население края находилось в самом темном невежестве относительно своей веры. Учителя были редки, потому что образовывать их можно было только через посылку молодых людей в отдаленные края Востока, в Бухару или Стамбул; оттуда же добывались и все нужные книги. В 1802 г., по воле императора Александра I вследствие просьбы татар заведена была наконец первая татарская типография в Казани при гимназии, и в течение всего трех лет успела напечатать 11,000 татарских азбук, 7,000 экз. Гавтиака, 3,000 Корана и до 10,200 других книг религиозного содержания. После этого грамотность начала живо распространяться между татарами, и печатные книги стали расходиться в громадном количестве. С 1813 года, когда в Казани открылась деятельность Библейского Общества, татарская типография ещё более усилила свою издательскую работу прямо в противодействие Обществу. В конце 1828 года она примкнула к богатой университетской типографии, и университет, помимо собственного своего ведома, сделался каким-то центром религиозной мусульманской цивилизации чуть не для всего татарскаго населения империи, потому что магометанские книги из его типографии чрез татарских книгопродавцев, чрез нижегородскую и ирбитскую ярмарки стали расходиться по всем концам России, где только есть магометане,—в Сибирь, Крым, на Кавказ, в Хиву и Бухару. Количество этих изданий достигает изумительных размеров и далеко превышает количество русских изданий той же типографии. По сведениям за 1855—1864 гг., она издала за эти 10 лет до 1,084,320 экземпляров магометанских книг, в том числе 147,600 Гавтиака, 90,000 Корана и т. д. К этому нужно ещё присовокупить то же громадное количество Коранов, разных мелких книг и брошюр, вышедших из частных татарских и др. типографий. Число всех изданий доходит до 2,000,000 экземпляров в год. Все эти издания продаются по чрезвычайно дешевой цене».

                gumer.info›bibliotek_Buks/Culture…Znam_KazTat.php


 
                11. ТАТАРСКИЕ «КОЛУМБЫ» И «ГУТТЕНБЕРГИ» МАРДЖАНИ И НАСЫРИ

   Среди татарских учёных-просветителей XIX века, способствовавших формированию казанских татар как евразийского народа, назовём Шигабутдина Марджани (1818 – 1889). Он постигал исламские науки, изучая труды из библиотеки своего деда и отца и продолжил образование в Бухаре, Самарканде, где помимо мусульманского богословия в совершенстве изучил арабский и персидский язык, философию, историю, занимался математикой, особенно геометрией и астрономией. Через десять лет, в 1849 году Марджани возвращается на родину в Россию и становится имамом 1-й Казанской мечети и мударрисом медресе при ней, где и начинает педагогическую и научную работу. Он сотрудничает с известными учёными-востоковедами В.В. Радловым, И.Ф. Готвальдом. Когда в 1876-м году царским Указом была учреждена Казанская Татарская учительская школа, Ш. Марджани был приглашён на должность вероучителя.
   С именем Марджани во многом связывают возрождение национального самосознания татар, формирование татарской нации и возникновение прослойки мусульманских интеллектуалов, которые могли воспользоваться плодами образования, передовой культуры и науки. Понимая, что интеллектуальное и духовное развитие его соплеменников невозможно без усвоения русской и европейской культуры, он внушал:

  «Ислам не против знания различных языков мира и приобщения к иноязычному просвещению. […] Мы убеждены, что изучение русского языка нам не повредит. Но, безусловно, повредит игнорирование при этом родного языка».

                1
                И. Зарипов. Исламские богословы и татарские общественные деятели о Ш. Марджани .
                islam-portal.ru›articles/74/393/


   Другой татарский учёный-просветитель, Каюм Насыри (1825 – 1902) не только прекрасно сознавал необходимость знания татарами русского языка, но и сам занимался его распространением.  Ещё обучаясь в казанском медресе «Мухаммадия», где освоил турецкий, арабский и персидский языки, он, тайно от других, изучал русский. Постепенно Насыри выдвинулся в ряды наиболее образованных и эрудированных татар, получившим в Казанском университете европейское образование.
   В 1855 году руководство Казанского духовного училища предложило Каюму Насыри должность преподавателя татарского языка. Это училище готовило православных священников со знанием татарского языка. Позднее он был приглашён преподавать татарский язык в Казанской духовной семинарии, где  тесно общался с русскими педагогами, в процессе общения глубже изучил русский язык и со временем стал хорошо говорить и читать по-русски, а чтобы еще основательнее пополнить свои знания, поступил в Казанский университет на правах вольнослушателя. В 1885 году Каюма Насыри избрали действительным членом Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Это стало официальным признанием его заслуг как евразийского учёного.
   Обучать татарских детей русскому языку Насыри решил после того, как в течение пятнадцати лет преподавал татарский  язык в русском духовном училище и семинарии. Свои мытарства он описал в очерке «Открытие в Казани первой русско-татарской школы для детей мусульман» (очерк написан на татарском языке и в переводе на русский была опубликована лишь в 1977 году). К этим мытарствам он относился философски:

  «Так уж повелось, что в каждом деле кто-то начинает первый и на его долю не выпадает ничего, кроме ругани. Общеизвестна, например, участь Колумба, Гутенберга и других. Важность их открытий люди оценили лишь в наши дни»

       Здесь и далее цит. по: Каюм Насыри. Избранные произведения. Казань, Татарское кн. изд-во, 1977.

   Рассказывая в очерке о том, как его усилиями создавалась первая в истории русско-татарская школа, Насыри  называет себя «некий учитель» или «этот человек».  Этот «некий учитель» начал с того, что в одном из издаваемых им календарей для татар в 1871 году он опубликовал свою статью, где сообщал об открытии школы и «выступил с некоторыми разъяснениями соответствующего проекта министра».

   «Статья, осветившая начинание, совершенно новое для мусульман, дала повод русским учёным утверждать, что у мусульман есть тяга к знанию русского языка». 
 
  На самом деле никакой тяги не было – если не считать татарской интеллектуальной элиты, к которой принадлежал сам Насыри. Напомню наблюдение Карла Фукса о том, что татары принципиально не хотели изучать русский язык, это было с их стороны формой протеста против насильственной русификации.      Именно отсутствие этой тяги и было главной трудностью в работе татарского Колумба и Гутенберга. Трудности начались уже на стадии поиска помещения для школы. Хозяева-татары, как только узнавали, для какой цели снимают комнаты, наотрез отказывались сдавать их даже за высокую цену. С большим трудом удалось снять квартиру над кабаком, где днём и ночью горланили песни, дрались, а во дворе был пивной завод и по соседству публичный дом. По объявлению, вывешенному на воротах, собралось семь-десять учеников. Этот первый в истории татарского народа русский класс просуществовал около двух месяцев. Кто-то требовал прогнать учителя из города, в медресе каждого ученика выпороли, после чего класс опустел. Насыри пожаловался инспектору русско-татарских школ В.В. Радлову, тот вызвал к себе учителя медресе, поровшего учеников и припугнул. Удалось собрать новый класс из нескольких учеников.

   «По правде говоря, всё это были не посторонние дети: бывшие ученики, родственники учеников или дети этих родственников. О других учениках в то время не приходилось и мечтать. Так набралось человек пятнадцать. Подыскали другое помещение на Захарьевской улице. Прибили у входа вывеску, которую недоброжелатели тут же окрестили «церковкой». Снова нашлись доносчики, которые требовали прикрыть «это дело». Квартальный вызвал хозяина и задал ему взбучку, зачем-де сдаёшь комнаты такому подозрительному субъекту. Случай этот быстро получил огласку, так что для нас десятирублёвые квартиры подскочили в цене до пятидесяти рублей. […] На новом месте с трудом удалось сколотить класс из двадцати-двадцати пяти человек. Пришлось пустить в ход все средства – уговаривать родителей самому или действовать через посредников. В школу пришло ещё шесть мальчиков. Один из них был постарше других, из бедной семьи. Вскоре он перестал бывать на уроках, сославшись на отсутствие обуви. Глядя на него, бросили учиться и другие ребята. Огорчённый этим, учитель купил парнишке галоши, взяв с него обещание аккуратно водить на уроки товарищей помладше. Весной, когда земля подсохла, этот же ученик снова исчез из школы – занялся продажей лимонов. Остальные мальчики, которых он приводил с собой, последовали его примеру. Чтобы вернуть их, учитель был вынужден  ежедневно выплачивать подростку десять копеек серебром сверх того, что он выручал продажей лимонов. Такими путями в течение месяца удалось заполучить в класс тридцать человек. Доброе слово, внимательное отношение делали своё – мальчики мало-помалу освоились.
   Но однажды на урок явился инспектор и принялся проверять, много ли слов освоили ученики. Он указывал пальцем на предметы и строго вопрошал: «Это что?». Мальчики помладше, которые никогда в жизни не слышали русской речи и только приступили к изучению азбуки, ужасно испугались. И это понятно, ведь матери с детства пугали их: «Не плачь, не то отдам тебя русскому!» А инспектор для них – тот же русский. Тогда же, в присутствии детей, инспектор попросил приготовить ему сведения о детях и указать, кто из купеческого сословия, кто из крестьян, кто из мещан. Из всего сказанного дети разобрали только одно слово – «крестьяне» - и пришли в ужас, вообразив, что их собираются обратить в русскую веру. Слово «крест», «крестить» они слышали часто. На другой же день почти все ученики исчезли из класса. Явились лишь три хозяйских сына».

  Не буду описывать всех случаев, когда дело первого учителя татарских детей висело на волоске, когда класс распадался, но снова возрождался, как феникс из пепла благодаря героическим усилиям учителя. Приведу лишь ещё один трагикомический случай, показывающий, какой глухой была стена непонимания между русскими и татарами. Инспектор Радлов привёз из Германии несколько, как их назвал Каюм Насыри, «картин» - надо понимать, школьных учебных пособий. Насыри не пишет, что было изображено на этих «картинах», но, очевидно, животные и, возможно, люди. Инспектор действовал из лучших побуждений, стремясь перенести педагогический опыт европейских школ в класс, где учатся дети-татары, но при этом упустил такую «мелочь», как то, что в исламе запрещено изображать людей и животных. К тому же, дети никогда в жизни не видели картинок и вряд ли понимали, что на них изображено. Радлов спрашивал их: «Что это? А это что?» - а дети едва освоили азбуку и ни слова еще не понимали по русски.

   «Он (Радлов. – В.Г.) кричал, брызгал слюной, потел, исходил пятнами, носился в раздражении по классу, бешено вращая глазами, дети сидели ни живы, ни мертвы от страха».

   Если дети не поняли инспектора потому, что не понимали по-русски, то их родители не оценили его усилий потому, что были мусульманами. А как могли понять мусульмане эту сцену? Школа учит их детей поклоняться иконам и перестали пускать их в класс. Насыри рассчитывал, что в его классе будет не меньше пятидесяти человек, а осталось всего пять-шесть. На самого Насыри стали смотреть как на врага ислама, знакомые учителя перестали ему кланяться, а фанатики распространяли о нём злобные слухи.
   Насыри заканчивает свой очерк в победном тоне:
 
   «И всё же услуга, оказанная этим человеком обществу, не малая! (напомню: под «этим человеком» автор имеет в виду себя. – В.Г.). Вот уже двадцать лет, как обучает он сыновей русских и татар, а сколько полезных трудов написано за это время. Лучшие люди Казанской губернии не упускают случая, чтобы поблагодарить его при встречах и в письмах. Чего стоит одна грамматика, написанная и изданная им. Разве это малая заслуга, если на неё ссылаются даже именитые профессора? С шестидесятого года для многих учителей она служит методикой преподавания. А книга под названием «Сборник статей», переведённая специально для семинаристов на татарский язык? Многие с радостью занимались по ней, говоря, что это хорошая книга. Среди них – Масловский, Катаринский, Пенковский и другие. Они до сих пор полны признательности к её создателю».

   Хорошо было бы узнать дальнейшую судьбу учеников татарского «Колумба» и «Гутенерга»: кем они стали, когда выросли? Какую роль в их жизни сыграло знание русского языка? К сожалению, таких сведений у нас нет.

                12. «САМАЯ КРЕПКАЯ ИЗ НАРОДНОСТЕЙ ИНОРОДЧЕСКОГО КРАЯ»

   Процесс сближения русских с татарами был необратим. Где перешагивая, где обходя, где находя лазейки в, казалось бы, непреодолимой стене христианских и исламских догм и предрассудков, медленно, часто не заметно глазу, русские и татары двигались к взаимному сближению, чтобы, в конце концов, объединиться в едином евразийском российском народе.
   Но церковь не унималась и продолжала свои попытки навязать татарам свою религию. Предыдущие века христианизации так ничему церковников не научили, и они с упорством сумасшедших продолжали свою работу, не желая знать, что логика их намерений не согласуется с логикой обстоятельств, что вывести в татарских душах ислам так же невозможно, как вывести хрен на огороде. Сколько ни выкапывай корни хрена, в земле всегда останутся незамеченные корешки, из которых прорастут и разовьются новые растения. Выкопаешь и их – и на их месте вырастут  новые, выкопаешь новые – и снова появятся, и т. д.
   Что творилось в душах татар, когда русские священники убеждали их отречься от веры предков, как воспринимали они христианство? Об этом мы узнаём из рассказа англичанина Джона Перри. Он занимался строительством водного сообщения в Камышенке, и почти половина из присланных ему работников для рытья канала были татарами, и большая часть «всадников, присланных для прикрытия рабочих, состояла из дворян или высшего сословия того же народа». Он пишет:

   «В разговорах своих с русскими, они в лицо говорят им, что, глядя на вероломство всех дел их жизни, они не могут верить, чтобы в их вере могло быть что-либо доброе. Они говорят им, что если их веpa правая и истинная, от чего же они не поступают по истине?»

                33b.ru » История.club.33bru.com›topic2838270.html


   Если бы это высказывание прочитал Лев Толстой, он бы согласился с ним. Именно то, что, провозглашая христианские заповеди, сама церковь «не поступает по истине», привела писателя к разрыву с ней и поискам своего пути ко Христу. Не случайно мусульмане с большой симпатией относятся к Толстому, а кое-кто из них даже утверждает, что Толстой был близок к мусульманству и даже чуть ли не был готов принять ислам, что, конечно же, не соответствует истине. Александр Гольденвейзер  в книге «Вблизи Толстого»  приводит такое высказывание писателя:

  «Христианство выше иудейства, которое отжило – всё в прошлом, а магометанство выше христианства: в нём нет тех суеверий, того идолопоклонства».

  Вроде бы в этой фразе Толстой действительно отдаёт предпочтение исламу, но надо понимать, что он сравнивает ислам как учение с реальной практикой церкви, с «историческим церковным христианством». Христианство же как учение для Толстого выше ислама:

  «Для меня самого, разумеется, христианство выше всех религий, но я говорю о христианстве не как о высшем религиозно-нравственном учении, а как об историческом явлении. […] …и иудейство и магометанство строго придерживаются единобожия, и в том и в другом нет пьянства; а в историческом церковном христианстве – и многобожие, и всякая тьма, и жестокость, всё получает своё оправдание и даже поощрение».

             Александр Гольденвейзер - Вблизи Толстого. (Записки...) litfile.net›pages/407040/400000-401000

   Именно это «историческое церковное христианство» отталкивало и Толстого, и мусульман от церкви, и в этом они действительно были близки. Деятели типа Стефана Пермского и Луки Конашевича, коих в истории православного миссионерства было не мало, только ещё более укрепляли  мусульман и других «инородцев» в их неприятии церковного христианства. Уже упоминаемый выше попечитель Казанского учебного округа Магницкий писал, что православное духовенство стремилось попасть в чувашские селения с не меньшим энтузиазмом, чем европейцы в Бразилию – здесь можно было хорошо поживиться - что, понятно, было антирекламой православия.
  Но «историческое церковное христианство» не собиралось складывать оружия. В 1842-м году в Казанской Духовной академии были открыты три миссионерских отделения с многозначительными названиями: ПРОТИВОмусульманское, ПРОТИВОбуддийское и ПРОТИВОраскольническое, а в 1867 году было учреждено в Казани Братство Святого Гурия (после завоевания Казани, ещё при жизни Ивана Грозного, Гурий основал при Зилантовом монастыре школу для обучения детей «инородцев» и воспитания их в духе православия, за что признан церковью первосвятителем). Методы христианизации Братство Гурия использует всё те же: открывает «инородческие» школы, распространяет христианскую литературу на «инородческих» языках, строит в «инородческих» селениях церкви и т.п. В домовой церкви Центральной крещено-татарской школы в Казани, основанной крещёным татарином из крестьян священником Василием Тимофеевым богослужение совершается на татарском языке. В 1872 году на берегу озера Кабан открыта Казанская Учительская «инородческая» семинария. Об этой семинарии Н.П. Загоскин в 1895 году с умилением пишет:

  «Из стен этого заведения вышло уже немало поколений учителей из инородцев, на долю которых выпала благая задача распространения света знаний среди КОСНЕЮЩИХ В ТЁМНОМ НЕВЕЖЕСТВЕ собратьев своих» (выделено мною. – В.Г.)

                СПУТНИК ПО КАЗАНИ. ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ УКАЗАТЕЛЬ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЕЙ И СПРАВОЧНАЯ КНИЖКА      ГОРОДА.allkazan.ru›library/history_kazan/book-23/98

Братство святого Гурия учло грехи своих предшественников, и деятелей типа Стефана Пермского и«Хромого в чёрной рясе» Луки Конашевича держало за подол чёрной рясы:

  « С учреждением братства казанское миссионерское дело стало на новый и вполне рациональный путь своего развития. Прежние репрессивные по отношению к иноверцам меры, массовые и чисто формальные крещения инородцев, такие же формальные и почти всегда только казовые (так в тексте; очевидно, опечатка. – В.Г.) приёмы официального миссионерства  - всё это отошло в область предания, вместе со старинной политикой религиозной нетерпимости».
               
                Там же.

   Но и «новый и вполне рациональный путь развития» миссионерской деятельности не принёс желаемых результатов – «инородцы», несмотря на затраченные немалые усилия и немалые денежные средства, предпочитали «коснеть в тёмном невежестве». Как писал в 1910  году историк, доктор богословия П. Знаменский ,

   «Татарская вера, как зовут у нас магометанство, твёрдо выдержала все напоры на неё христианской миссии, поступившись русской вере только самым малым числом своих исповедников. […]
  При всех этих отпадениях (от христианства. – В.Г.) везде повторялась одна и та же история: разносился слух о некоем царском указе, будто бы дозволявшем отступничество, подавались о возвращении к старой вере прошения на Высочайшее имя, а в ожидании их результатов отступники выкидывали из домов своих образа, сбрасывали с себя пояса, надавали на головы тюбетейки и отправлялись вместо церкви в мечеть. Начальство принималось судить их, таскало в консистории для увещания, секло, переселяло в русские селения, даже ссылало в Сибирь; но дальше этих чисто внешних мер не простиралось, да и не могло простираться. […]
   После издания манифеста о свободе совести 17 октября 1905 года в крещено-татарском населении начался новый период отступничества от церкви. Татарская пропаганда ислама усилилась до крайнего напряжения, хотя это и отрицают татарские газеты, представляя магометанство религией самой миролюбивой и отвращающейся от всякого прозелитизма, не то, что православие, всегда жестоко преследовавшее правоверных. Требуя чрез своих заправил недопущения в свои селения православных миссионеров, которые и сами не заглядывают туда из-за серьезных опасений даже за самую свою жизнь («секим  башка»), магометанство насылает на крещенские и языческие инородческие селения толпы своих мулл, шакирдов и простых ревнителей-проповедников ислама, которые шныряют здесь по родным и знакомым домам и базарам, употребляя всякие средства для склонения населения в магометанство, клеветы на русскую веру, обманные уверения с ссылками на царский манифест, что царь приказал всех инородцев приводить в магометанство и сам скоро перейдет в него, что в России будут только две веры — русская и татарская, что кто не хочет быть в русской вере, так скорее бы переходил в магометанство, а то скоро насильно крестить будут и проч. Более богатые и влиятельные магометане и отступники привлекают крещеных к отступничеству лаской, материальными выгодами и помощью. Набрав в крещенском селении десятка два-три соблазненных, спешат поскорее устроить в нем мечеть и школу, хотя бы прямо против закона и вопреки желанию местного крещенского населения, составляющего большинство жителей. Где большинство и сила на стороне отступников, твердым в православии обывателям житья нет от всяческих обид, насмешек, притеснений, придирок и проч., так что, покрепившись, сколько хватает терпения, они поневоле и сами переходят в ислам. Крестившимся вновь татарам уже и вовсе нельзя оставаться в татарских или отступнических селениях из-за опасения за самую жизнь и приходится куда-нибудь переселяться. Пропаганда ислама в последнее время принимает слишком уже смелый и даже насильственный характер.
   Делает свое пропагаторское дело и мусульманская литература, оживившаяся и тоже чрезвычайно осмелевшая после манифеста 1905 года о свободе совести. В семи казанских татарских газетах и в десятках тысяч книг и брошюр, издаваемых в Казани, вероисповедный вопрос, похвалы исламу, преувеличенные известия об его успехах и порицания христианству занимают очень большое место. Издания эти продаются по самой дешевой цене на всех сельских базарах и в татарских книжных лавках, где бывают инородцы. […]       В 1906 г. из казанской типографии братьев Каримовых выпущена была замечательная брошюра на татарском языке с русской транскрипщей „Ислям дени” (Вероучение ислама)…[…] На заглавном листе говорится, что брошюра эта напечатана на основании Высочайшаго манифеста о свободе веры от 17 окт. 1905 года. Первые листы заключают в себе убедительное воззвание к крещеным татарам о возвращении  в прежнюю родную веру их отцов и дедов. «Эта книга для старинных сродников наших, в прежнее время силою выведенных из вероучения ислама, о возлюбленной вере которых говорит эта книга. Этим сродникам нашим не дали возможности жить в исламе: силою гнали в церковь, силою ставили в их домах иконы, силою заставляли праздновать пасху, в праздник красных яиц попы силою входили в их домы» и т. д. Описывается, какие насилия они претерпевали, каким мучениям, - плетям, ссылке в Сибирь, на каторгу, они подвергались за то, что и после перечисления своего в христианство не забывали вероучения ислама и оставались ему верными. В день всеобщего суда они выступят с светлыми лицами впереди всех мусульман и самих пророков. Спросят народы: «что это за мусульмане с светлыми лицами?». Тогда ангелы ответят: «Они в миpe за веру перенесли великие притеснения» и проч. Затем, на случай возвращения крещеных в свою народную старую веру, даются наставления о том, как им поступать при постройке себе мечети и школы, о приглашении шакирда для научения вере, муллы и т. п. Содержание брошюры состоит в изложении вероучения и обрядов ислама. Между крещеными, как и следовало ожидать, она получила широкое распространение, хотя и содержится под большим секретом. В той же типографии и очевидно с тою же целью пропаганды ислама на русском и татарском языке напечатаны манифест 17 окт. 1905 г. и положения комитета министров 17 апреля 1905 г, и совсем готовые формы прошений на имя губернатора о переходе в ислам, в которых просителям остается вписать только свои имена».

    Здесь и далее цит. по: Знаменский П. Казанские татары. gumer.info›bibliotek_Buks/Culture…Znam_KazTat.php

   Таков безрадостный итог трёх с половиной веков миссионерской деятельности русской православной церкви и российского правительства. А ведь всё могло бы быть по-другому, если бы хватило мудрости воспользоваться в религиозном вопросе опытом доисламской Золотой Орды. С годами забылась бы обида за потерю независимости, перестал бы «стучать в сердце пепел Клааса» и путь к евразийской общности был бы гораздо короче. Не было бы национальной розни, взаимного недоверия, о котором писал Пётр Знаменский:

   «Татары представляют собою вообще самую крепкую из народностей восточного инородческого края, не поддающуюся никаким влияниям со стороны народности господствующей. К русским они относятся с крайнею подозрительностью, опасаясь с их стороны всяких попыток к обращению татар в христианство и русскому их обучению. Триста лет живут они вместе с русскими и под русскою властью и не только не русеют, как  другие инородцы, но еще сами развивают с своей стороны огромное влияние на соседних инородцев, обращая их в магометанство и постепенно отатаривая. От русских они живут особняком; многие, особенно женщины, вовсе не знают русского языка, даже боятся его, несмотря на то, что не могут не нуж¬даться в его изучении на каждом шагу».

   Знаменский приводит любопытный факт. Признавая, что грамотность среди татар выше, чем среди русских, татары из этого делали фантастические, но заставляющие задуматься прогнозы:

   «Не мудрено, что, благодаря своим многочисленным школам и печати, татарское население в настоящее время почти сплошь все грамотное и с презрением смотрит на русских крестьян, страдающих безграмотностью, да кстати уже и на всю русскую образованность вообще. Между татарами существует крепкое убеждение, что мусульманским книгам нет конца, а русским книгам есть конец, и что когда pyccкиe дочитаются до этого конца, то обратятся уже к мусульманским книгам и сами сделаются мусульманами».

  То есть, не смотря на неприязнь и презрение, какое татары испытывали к русским, они не исключали сближения с русскими, и даже желали этого, но – на своём поле: русские поймут, сколь ложна их религия и станут мусульманами. А татары им в этом помогут, как помогают всем «инородцам» - чувашам, марийцам, мордве, кряшенам и прочим нерусским народам, проживающим в Казанском крае.

                13. ОПАСНАЯ УТОПИЯ ИСМАИЛА ГАСПРИНСКОГО

   Татарская интеллигенция, конечно, не была столь наивна, как простонародье и понимала, что русским книгам тоже «нет конца» и рассчитывать на то, что русские станут когда-нибудь мусульманами не приходится. От русской и европейской культуры они не отгораживались «железным занавесом» и «окно в Европу» в их сознании было уже прорублено. Но это только окне в стене, которая оставалась стоять незыблемо. П. Знаменский пишет о них:

   «Татарская интеллигенция относится к русским, конечно, несколько терпимее. Она отлично говорит по-русски и не стесняется посылать свое молодое поколение учиться в русских учебных заведениях, мужских и женских гимназиях, в университете. Некоторые молодые люди получают даже заграничное образование, и не в одном Стамбуле или Каире, но и в Париже. Более широкое образование неизбежно сопровождается ослаблением религиозного фанатизма и даже самой религиозности поклонников пророка, но это вовсе не способствует сближению их с христианским миросозерцанием и русской народностью. Религиозная рознь с русским народом с избытком заменяется у них рознью националистической. Татарин неизменно остается татарином при всяком образовании, преданным своей народности и в той или другой степени горячим сепаратистом. Во имя национализма эти интеллигенты крепко стоят и за свою национальную религию, без которой не мыслимы сплоченность и крепость нации. Они усердно участвуют в строении мечетей, в поддержке при них конфессиональных школ, развитии религиозной мусульманской литературы, книжной торговли, пропаганды ислама и татаризации соседних инородцев, черемис, вотяков, чуваш, в разных петициях и постановлениях мусульманских съездов в пользу ислама, об его автономном положении в Pocсии, об автономии мусульманской цензуры и печати, о воспрещении деятельности миссионеров среди татар и свободе мусульманской пропаганды, о прекращении каких-то религиозных гонений на мусульман и проч».

                Там же.

  Более того, ощущая себя частью Востока, то есть, частью исламского мира, татарская интеллигенция жила с головой, повёрнутой на Восток, в сторону Турции и мечтала воссоединиться с Турцией, как наши российские либералы живут с головой, повёрнутой в сторону Западной Европой и в 90-е годы прошлого века сделали всё, чтобы стать частью Европы, хотя сами европейцы к себе Россию не звали. Надежда на Турцию как на своего спасителя жила в татарском народе со времени завоевания Казани Иваном Грозным. Снова процитируем Знаменского:

   «Среди татарского населения доселе держится еще память о прежнем величии татарского царства и вера в его будущее восстановление. Boсcтaнoвлeния этого оно ждет от содействия султана, который пользуется у него благоговейным уважением, как единый царь правоверных во всем миpе. Мусульманские симпатии тянут татар не к Питеру или Москве, а к Мекке, Каиру и Стамбулу, - этим священным городам ислама. Об них ходят разные чудесные легенды, как у нашего простонародья о св. местах. Со взятием кяпирами (так в тексте. – В.Г.) Стамбула поверья связывают кончину мира. Турки в воображении татарского простонародья до личного его знакомства с ними, когда их проводили в минувшую войну 1877 года чрез Казанскую губернию пленниками, представлялись в виде ангелов исполинских размеров, как рисует ангелов Коран. Пленников, несмотря на их обыкновенный человеческий образ, по татарским деревням все-таки встречали с необыкновенным энтузиазмом, как подобает встречать старших братьев по исламу. […]
   В татарских селениях и селениях отатаренных инородцев и теперь ходят слухи, что турки скоро победят русских и завоюют Poccию, после чего заставят всех принимать магометанскую веру. По другим слухам, сами татары скоро отделятся от России и будут выбирать себе царя.[…]
  В последние 20—30 лет в татарском мире заметно особенно оживленное движение, направленное к возрождению ислама и крепко приправленное идеями панисламизма. Ислам собирается с силами на упорную борьбу с христианской цивилизацией повсюду, где он существует, и начал везде заботиться об исправлении недочетов своего старинного выстоявшегося уклада и развитии своих образовательных средств. Движение это распространилось и на татарское Поволжье. Старозаветные муллы и учители постепенно заменяются новыми прогрессивного и националистического направления. Направление это заметно проникает даже в народные массы. Открываются новые медресы, в которых хотя и остается старое конфессиональное образование, но уже восполняется новыми светскими и научными элементами, изучением физики, математики, химии, европейских языков. Новые веяния отражаются и на старых мектебах и медресах, расширяются их программы до размера русских начальных школ и вводятся новые лучшие методы преподавания. Но замечательно, что русское влияние на образование во всех этих школах старательно устраняется. От надзора чинов министерства народного просвещения они ревниво охраняются; русские классы при них не прививаются и не пользуются сочувствием татар; правительственная школы среди магометан распространяются крайне медленно».

  Знаменский в данных отрывках пишет о двух течениях в национальном движении татар, стремившихся сохранить свою этнокультурную и религиозную идентичность – панисламизме и пантюркизме, не различая их между собой. Между тем это не одно и то же, хотя и возможны были сочетания этих течений.     Панисламизм (от древнегреческого Pan – «всё» и арабского «ислам») возник и широко распространился в мусульманских странах во второй половине XIX  века и стал официальной идеологией Османской империи, оказав большое влияние на её внутреннюю и внешнюю политику. Концепция панисламизма, сформулированная мусульманскими реформаторами Джамал ад-Дином ал-Афгани(1839-1897гг.), Мухаммадом Абдо (1849-1905гг.) и их последователями, восходит к принципам классического ислама, заложенным ещё в средние века. Главные принципы панисламизма:
   а) Ислам является формой национальной и надклассовой общности всех мусульман;
   б) Мир разделён на две части: «дар ал-ислам» (мир ислама) и «дар ал-харб» (мир войны);
   в) Мир войны должен стать миром ислама посредством священной войны (джихад).
   В соответствии с этими принципами, все территории, населённые мусульманами, должны быть освобождены от иноземного ига, после чего  все мусульмане объединятся во всемирное исламское государство – халифат, жизнедеятельность которого должна регламентироваться законами шариата. Если для исламских реформаторов  панисламизм был, прежде всего, орудием противостояния влиянию Запада, то для султана Османского империи Абдул Гамида II (1876-1909гг.) эта концепция стала религиозно-политической доктриной, обосновывающей необходимость сохранения и расширения владений Османской империи как всемирного государства мусульман (турецкий султан считался халифом – духовным главой всех мусульман вплоть до 1924 года).
   Казанские татары смотрели на Османскую империю как современные кондовые либералы смотрят на США – как на свою спасительницу, но, по словам современника тех событий Знаменского, посещение Турции излечило их от этих иллюзий:

   «Усилившееся в последнее время паломничество молодых татар в Стамбул за наукой и ближайшее знакомство их с Турцией подействовали на них далеко не в пользу Турции и султана. Они воочию увидели здесь явные признаки разложения Турецкой империи и упадок силы султана и убедились в том, что он никак не может сделаться каким-нибудь общим панисламистским падишахом. Самая наука Стамбула оказалась далеко ниже науки Каира с её европейскими знаниями и светским направлением. В последнее время молодежь и стала направляться больше в Каир, чем в Стамбул. По возвращении оттуда эти молодые люди стали распространять новую науку и дома; учебные заведения нового типа в Казани привлекают теперь массу учеников, - видно, что они пришлись по душе молодому татарскому поколению. Новое движение не против ислама как необходимого националистического элемента жизни, но оно, конечно, должно значительно ослаблять старое узко-религиозное направление этой жизни. Старое, отживающее поколение татар с его фанатичными муллами и старометодными медресами заметно отстает и стушевывается пред новыми требованиями века».

   Возможность удовлетворить «новым требованиям века» татарская либеральная интеллигенция нашла в пантюркизме. Это течение возникло на Российской почве в 1880-х годах и больше соответствовало чаяниям татарских мусульман. Одним из его основоположников был Исмаил Гаспринский (Исмаил Гаспаралы) (1851-1914гг.), крымскотатарский интеллектуал, просветитель, издатель и политик. Гаспринский  сформулировал кредо пантюркизма как «Единство в языке, вере и делах». Он же обозначил проблемы, стоящие перед тюркскими народами Российской империи: модернизация образа жизни,  реформы в образовании, применение новых методов обучения. Светлана Червонная в статье «Пантюркизм и панисламизм в Российской империи» пишет:

   «Всю совокупность тюркских, мусульманских народов России Гаспринский определяет как этнокультурную общность, обладающую устойчивой внутренней цельностью и выступающую на этнополитической арене как спаянный блок. Границы этой тюрко-татарской общности очерчиваются Гаспринским как область проживания тюркских племен на огромных просторах Евразии между христианским Западом и буддистским Востоком. «Племя это, — пишет он о тюрко-татарской общности, — разбросано на громадных просторах Европейской и Азиатской России
и во многих местах смешано с русским или иным населением. Однако, имея особые и прочные религиозно-бытовые условия жизни, оно представляется нам довольно крупной единицей среди народностей нашего обширного отечества, и судьбы её заслуживают, мне кажется, серьезного внимания общества и государства». […] Вторым по значению стержнем этой общности Гаспринский считал историческую связь этих народов с Россией. Рассматривая Россию как преемницу бывшей татарской державы (можно было бы сказать «Золотой Орды», но этим термином Гаспринский не пользуется), он писал: «...Мне кажется, что пока русские границы, как наследие татар, не дойдут до исторических, естественных пределов их поселений, они не могут быть прочны. Таким образом [...] в будущем, быть может, недалеком, России суждено будет сделаться одним из значительных мусульманских государств, что, я думаю, нисколько не умалит её значения как великой христианской державы». Он видел реальную перспективу прогрессивного культурного развития, решения насущных социальных и политических проблем тюркского мира внутри российской государственной целостности, в союзе и согласии с русским народом, о котором он писал: «Самый многочисленный и главный народ России — русские — одарены весьма редким и счастливым характером мирно и дружно жить со всякими другими племенами. Зависть, враждебность, недоброжелательство к инородцам не в характере обыкновенного русского человека. Это хорошая черта, несомненный залог величия и спокойствия России...»
                strana-oz.ru›2003/5/pantyurkizm-i-panislamizm-v…

     Таким образом, планы у Гаспринского были наполеоновские: Россия должна сжаться до «исторических, естественных пределов их поселений» и стать одним их мусульманских государств, каким-то непонятным и чудесным образом  оставаясь при этом «великой христианской державой», а вся остальная часть России превратится в единое тюрко-исламское государство. До каких «естественных пределов» должна сжаться Россия? До пределов Киевской Руси? Или пределов Московской России начала правления Ивана Грозного, до завоевания Казанского ханства? И это при том, что, по данным переписи населения России 1897 года, лишь почти 11 %  составляли народы тюрко-исламской общности: на востоке империи — волжские и сибирские татары, башкиры, казахи, в Средней Азии — узбеки, киргизы, туркмены, на европейском юге — крымские татары, турки, азербайджанцы, ногайцы, горские народы восточной и центральной части Северного Кавказа — кумыки, карачаевцы, балкарцы; в западных губерниях — небольшие группы литовских или польских татар. Куда по плану Гаспаринского должны были отойти христианские Грузия, Армения, Украина, Белоруссия, Прибалтика, народы Севера, Урала и Сибири?? Конечно, для тюркских националистов  пантюркистская теория была очень привлекательна, но, во-первых, она была столь же утопичной, как хрущёвский коммунизм через двадцать лет, а во-вторых, её реализация привела бы ни много ни мало к гражданской войне, и никакие сладкие славословия в адрес русского народа не удержали бы националистов всех мастей от сведения счётов. Во время фашистской оккупации Крыма соплеменники Гаспаринского  устроили такой кровавый беспредел против русского и прочего нетатарского  населения полуострова, что те вынуждены были просить защиты у оккупационной власти, и немецкие оккупанты действительно встали на защиту русских и других жителей не татарской национальности, проживавших в Крыму. Все эти комплементы в адрес русских - какие они мирные, доброжелательные к инородцам и не завистливые, не должны нас обманывать . Идеология пантюркизма – это идеология смуты, и если бы она была реализована на практике ещё тогда, Россия распалась бы на отдельные, враждебные друг другу государства подобно тому, как распалась когда-то тюркская империя Золотая Орда, как распалась Советская империя.

   Для того, чтобы объединить всех тюрок, говорящих на различных тюркских языках, Гаспринский создаёт своеобразный тюркский эсперанто – тюрки на основе модернизированной версии крымско-татарского языка, в котором свёл до минимума фонетические различия тюркского языка. В результате был создан язык, понятный всем народам тюркского мира и именно он обеспечил успех и широкое распространение во многих регионах Евразии издававшейся Гаспринским на тюрки газеты «Терджиман» («Переводчик»)
В условиях революционной ситуации 1905 года стали возможны мусульманские съезды. Первый съезд  (август 1905 г.) поставил вопрос об объединении всех мусульман России и проведение реформ, отвечающим их национальным интересам. Второй съезд (январь 1906 г.), на котором председательствовал Гаспринский, принял решение о создание союза мусульман России и, наконец, третий съезд (август 1906 г.)  принял решение о преобразовании Союза мусульман в политическую партию, программа которой базировалась на идеологии пантюркизма.
   Казанский татарин Юсуф Акчура (Акчурин, Акчура-оглу) в 1904 году в каирской газете «Turk» анонимно опубликовал статью «Три системы правления», в которой он, сравнивая концепции османизма, панисламизма и тюркизма, выделил тюркизм как наиболее перспективный и реальный путь единения тюрков и ратовал за создания политического Союза всех тюркских народов с центром в Турции. Таким образом, с выступления Акчуры начался переход пантюркизма от культурно-просветительского (как его мыслил Гаспринский) к политическому движению. С 1908 года Юсуф Акчура жил в Турции и был одним из лидеров организации пантюркистского направления «Тюрк Оджаги» («Тюркский очаг»).
   После революции 1917 года пантюркизм переродился в теорию «Колониального Интернационала» татарского революционера и идеолога Мирсаида Султан-Галиева, о котором речь пойдёт во II части.

               
                14.  «МЫ НЕ УЙДЁМ!»

   Панисламизм был своеобразным исламским интернационалом и содержал в себе зёрна фашизма (мусульмане рассматривались как эдакая высшая раса, осуществлявшая на земле волю Аллаха) и исламизма («Игил», «Хизб ут-Тахрир аль Исламия» и проч.), разделив человечество на мир ислама и мир войны, к которому относятся все не мусульмане, против которого необходимо вести священную войну – джихад.  Пантюркизм звал (по крайней мере, на словах) не к войне, а к миру и мирному сосуществованию со всеми народами (в пределах России со всеми народами, проживающими в ней, и в первую очередь с русскими), и к обретению тюркскими народами культурной и религиозной автономии и всех необходимых прав и свобод, которых в предреволюционной России у них не было.
   Но было и третье течение в духовно-политической жизни казанских татар в Российской империи конца XIX – начала XX веков. Рискую вызвать на себя огонь критики профессионалов, и всё же решаюсь утверждать этот тезис хотя бы в качестве гипотезы, отдавая себе отчёт в том, что для такого утверждения фактов слишком мало. Тут я больше опираюсь на интуицию и на логику, которая подсказывает, что такого течения, пусть и не оформившегося в социально-политическую доктрину, просто не могло не быть.
   Кредо этого течения можно выразить короткой фразой «Мы не уйдём!», и принадлежит она татарскому поэту Габдулле Тукаю.
   Тукай по праву считается основоположником современного татарского литературного языка и родоначальником реалистической литературы. », «Татарскис Пушкиным» назвала Тукая после его смерти петербурская газета «День», а башкирский советский поэт, писатель и драматург Мустай Карим сказал, что Тукай был и есть самый великий татарин во всей татарской истории. Стихотворение «Не уйдём» он написал в 1907 году, как утверждается в современном литературоведении, «как  ответ на провокационные выступления правых депутатов в Думе и в реакционной печати с предложением татарам уехать в Турцию». На самом деле, никакого «предложения» не было, а был хамский выпад  черносотенца В.М. Пуришкевича, не имевший каких бы то ни было политических последствий. Тот случай описал известный деятель татарской культуры, издатель и журналист Шигаб Ахмеров. В 1907 году в Перербурге проходило заседание Второй государственной думы, на котором он присутствовал в качестве штатного корреспондента еженедельной газеты «Дума» на татарском языке, издаваемой Трудовой группой. Вот что он писал уже в советское время:
    «Члены указанной Трудовой группы пришли к мысли о необходимости выступить от имени группы. […]  Составили доклад и поручили выступить с речью депутату от Уфы Калимулле Хасанову.
   В один из дней, когда все приготовления были закончены, Хасанов попросил слова и стал произносить речь. Оратор, разгорячась, обрушил критику на самодержавие, на его министров. Думский зал загудел - левые начали аплодировать, правые зашикали, застучали стульями, закричали: «Долой! Долой!»
   В это время встал с места сидевший в правом крыле член царской «народной» партии Пуришкевич и, подавшись вперед, выкрикнул: «Если вам не нравятся наши порядки, уезжайте в Турцию!» Правые приветствовали рукоплесканиями это провокационное выступление, левые встретили его свистом. Шум длился довольно долго. Правые старались не давать Хасанову говорить, кричали, шумели. Однако председательствующему, сделавшему весьма резкое замечание, удалось утихомирить зал. Хасанов продолжал выступление и довел его до конца. Этот вопрос, сопровождавшийся провокационным демаршем, нашел отражение в отчетах Думы и соответственно на страницах газет. Однако я не помню, чтобы был непосредственный призыв: «Если вам не нравятся здешние порядки, уезжайте в Турцию».

                О создании Тукаем стихотворения «Не уйдём!» 1 iske-kazan.ru›…o-sozdanii-tukaem-stikhotvoreniya…

   В статье  «Тукай, Габдулла» из «Википедии» (ru.wikipedia.org›) этот эпизод описан точнее: 
   «Известный политический деятель предреволюционной поры В. М. Пуришкевич, во время выступления с думской трибуны депутата от Уфимской губернии Калимуллы Хасанова, потребовавшего УЧАСТИЯ ГОСУДАРСТВА В ФИНАНСИРОВАНИИ МУСУЛЬМАНСКИХ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ, ТАК ЖЕ, КАК ОНО ФИНАНСИРУЕТ РУССКИЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ , закричал с места: «Езжайте в Турцию, будут там вам мусульманские школы!» (выделено мною. – В.Г.).

   Показательна реакция депутатов: правые приветствовали националистический демарш Пуришкевича и не давали Хасанову говорить, и за всем этим слышалось: «Равных с русскими прав захотели? Много чести. Знай сверчок свой шесток!»,  левые же освистали ретивого черносотенца – для них  дискриминация по национальному признаку была уже средневековой дикостью.
   Ш. Ахмеров в процитированной статье приводит важные факты, касающиеся трактовки стихотворения  Тукая. В I томе академического издания произведений Тукая, изданном в 1943 году к стихотворению «Не уйдём!» Я. Агишевым и Х. Хисматуллиным сделано примечание: « Стихотворение направлено против ПАНТЮРКИСТОВ, ПЕКУЩИХСЯ О ПЕРЕСЕЛЕНИИ РОССИЙСКИХ МУСУЛЬМАН В ТУРЦИЮ» (выделено мною. – В.Г.). Однако в 1955 году в примечании к четырёхтомному сборнику поэта эти же авторы пишут:  «Стихотворение написано по поводу провокационного выступления реакционной печати в отношении мусульман: «Если вам не нравятся порядки в России, уезжайте в Турцию»», а в 1960-м году в примечании к избранным произведениям Тукая высказывается конкретнее: «Стихотворение написано по поводу провокационного  выступления правых депутатов государственной думы и реакционной печати в отношении мусульман: «Если вам не нравятся порядки в России, уезжайте в Турцию».
   Сам Ш. Ахмеров безапелляционно заявляет, что стихотворение написано именно как ответ на
«выступления правых депутатов государственной думы и реакционной печати», однако не приводит не только сколько-нибудь убедительных аргументов в подтверждение своего заявления, но и вообще не приводит никаких аргументов. Статья написана в фельетонном, ёрническом стиле:

   «По прочтении указанного примечания задаюсь вопросом: откуда эти УЧЁНЫЕ МУЖИ, много трудившиеся на НИВЕ ЛИТЕРАТУРЫ, проводившие научные поиски, читавшие лекции с институтских кафедр - откуда ВЫТАЩИЛИ  НА СВЕТ БОЖИЙ ПРЕСЛОВУТОЕ СУЖДЕНИЕ? А ведь в стихотворении нет никакого пункта, никакой художественной детали, наталкивающей на указанное суждение.[…]
   Вот это допущенное авторами за короткий срок, 10- 15 лет, разночтение доказывает склонность их ДОВЕРЯТЬСЯ СЛУХАМ, а также несомненное влияние на их «НАУЧНУЮ» установку политического климата» (выделено мною. – В.Г.).

                Там же.

   Автору кажется, что если он вместо «как эти учёные литературоведы пришли к такому выводу» ехидно напишет  «откуда эти учёные мужи, много трудившиеся на ниве литературы,[…] вытащили на свет божий пресловутое суждение», обвинит их в склонности доверяться слухам и слово «научная» поставит в кавычки, намекая тем самым на антинаучное шарлатанство, он разобьёт своих оппонентов в пух и прах, а между тем фельетонный, ёрнический, издевательский тон не только ничего не доказывает, но и просто не допустим в научной полемике. На Сенном базаре, на коммунальной кухне – пожалуйста, но не в научном споре. Показательно уже само название статьи: « Ошибка? Нет – дремучее заблуждение, беспардонная клевета». Прочтёшь такой заголовок – и сразу ясно: автор не из тех, с кем можно серьёзно полемизировать; любой не согласный с ним в его глазах дремучий невежда и беспардонный клеветник.

   Далее Ш. Ахмеров пишет:
  «Товарищи Львов и Башкуров, следуя за Хисматуллиным и Агишевым, указывают в своих примечаниях к изданию стихов поэта (в 1958 году, на русском языке) на связь стихотворения «Не уйдем  с пантюркистами. Составители последнего московского сборника на русском языке, видимо, опирались на взгляды указанных товарищей. В общем, говорится о связи этого стихотворения с пантюркистским движением. Ошибочные представления. Среди российских татар никогда не было пантюркистского движения. Во второй половине 19 века, когда попы-миссионеры и способствовавшая им жандармерия пытались насильственно обратить татар в православную веру, среди татар случались переселенцы-мухаджиры, уезжавшие в Турцию, однако этому явлению нельзя приписать характер пантюркизма. Всего-навсего временное движение, вынужденное переселение людей, желающих сохранить свою веру. А вот те, кто характеризовал это прискорбное явление как пантюркизм, являлись сторонниками черносотенной царской охранки. Это была провокация, преследующая цель - обострить угнетение, унижение татарского народа».

  И снова ни одного аргумента, ни одной цитаты, одни голословные утверждения: не было среди казанских татар пантюркистов - и шабаш! Автор настаивает  (процитируем ещё раз): «А ведь в стихотворении нет ни одного пункта, никакой художественной детали, указывающей на указанное суждение» - и попадает впросак, потому что «пунктов» и «деталей», чтобы опровергнуть голословное утверждение  Ахмерова вполне достаточно. Обратимся к тексту (правда, из-за незнания татарского языка, в русском переводе ):


Нам предлагают подлецы, мы слышим чёрный их совет:
- К султану вы должны уйти, а здесь для вас свободы нет.-
Мы не уйдем, мы не уйдем в страну ярма и свелых стонов!
Там вместо здешних десяти пятнадцать мы найдем шпионов!

И там нагайки, как у нас, для тех, кто бьется за права,
И там казаки, как у нас, да лишь под фреской голова.
Там есть казна, и у казны там есть грабители,- спасибо!
Пограбить нищих мужиков там есть любители,- спасибо!

Иль мы безумцы, чтоб самим идти нам в огненную пасть!
Не видим смысла - из огня да прямо в полымя попасть!

   Не знаю, как вам, читатель, а мне в этих строках слышится полемика – и не с черносотенцами, которые гонят их с родной земли на чужбину, а с кем-то, кто считает житьё в Турции лучше, чем в России, а поэт им возражает: «Чем же она лучше? У них там тоже полно  шпионов, да ещё поболее, чем у нас;  там тоже тех, кто пытаются протестовать, бьют нагайками, и какая разница, что у бьющего на голове - казацкая фуражка или турецкая феска? И там полно лихоимцев, разворовывающих казну, и там грабят нищих мужиков. Так зачем нам туда ехать – менять шило на мыло?»  Какой смысл затевать этот спор с черносотенцами, с Пуришкевичем?  Этим господам, если стихотворение обращено к ним, логичнее было бы ответить в таком духе: «Сами катитесь в Турцию! Россия – наша родина, и мы такие же её граждане, как и вы, хоть вы и считаете нас людьми второго сорта, с которыми нечего церемониться», а не пускаться в рассуждения о том, какая  плохая страна Турция. Вторая строчка («К султану вы должны уйти, а здесь для вас свободы нет»)  переведена на русский довольно точно, в  дословном переводе она звучит так: «Вам здесь нет свободы, идите в землю султана».  Пуришкевич и иже с ним никакой свободы татарам в Турции не обещали, они и русским-то не считали нужным давать свободу – обещать могли эти «кто-то», кто были уверены, что в Турции она есть. И, наконец, продолжение стихотворения:

Мы не уйдем туда! Уйти не могут города и реки!
Здесь пережитые века пребудут с нами, здесь навеки!
Здесь родились мы, здесь росли, вот здесь мы встретим смертный час…

   Главный аргумент Тукая, почему не следует ехать в Турцию: Россия – наша родина, это земля наших предков, здесь мы родились и здесь умрём. К кому могут быть обращены эти строки: к тем, кто расхваливает Турцию как землю обетованную, или к четносотенным шовинистам, которым наплевать на чувства татар?

   Конец стихотворения особенно важен. Столетней давности скандал в думе, чьи-то там уговоры уехать в Турцию – это уже история. Сто лет назад много чего было, но  это прошлое, а мы живём в настоящем. Но именно концовка делает стихотворение Тукая актуальным и в наши дни, и в будущем,  и таким важным для концепции моей статьи:

Вот с этой русскою землей сама судьба связала нас.
Нет, черносотенцы, не вам, не вам смутить мечты святые:

К единой цели мы идем, свободной мы хотим России,
Ответ наш ясный и простой запомнить просим навсегда:
Вам лучше в Турции? Туда пожалте сами, господа!
  Впервые, может быть,  в устах татарина нет противопоставления «мы» - татары и «они» - русские. И татары, и русские – это «мы», и земля у нас одна, и цель одна – свобода России, и в подтверждение этого последняя строка стихотворения написана по-русски. Тем самым, я думаю, татарско-русский поэт хочет сказать тем, кто считает, что в России свобода не нужна ни татарам, ни русским: «Это не нам, а вам место в Турции – «стране ярма и свелых стонов», а мы останемся здесь и будем бороться за свободу для всех, без различия национальностей».
  «Позвольте, - скажет внимательный читатель, - но разве не  Тукай написал в своём стихотворении: «Нет, ЧЕРНОСОТЕНЦЫ, не вам, не вам смутить мечты святые»? Нет, не Тукай это написал.  «Черносотенцы» - это отсебятина переводчицы стихотворения на русский язык С. Липкиной, которая, судя по этому факту, тоже уверена, что Тукай написал его как ответ черносотенцу Пуришкевичу. У Тукая же нет никаких «черносотенцев», как нет и слова «чёрный» в начале стихотворения («мы слышим чёрный их совет»), намекающего на них же. Знающие татарский язык, могут сами в этом убедиться:

И; б;ек максат безем: х;р м;мл;к;т — х;р Русия!
из ген; кузгалмыйбыз без, и г;ру;е ру сия;!
Ап-ачык бу бер ;аваптыр, с;зд; т;гел, басмада:
— Если лучше вам, туда сами пожалте, господа!

   Дамир-хазрат Мухетдинов, член Общественной палаты РФ, первый заместитель председателя и руководитель аппарата Духовного управления мусульман Европейской части России в своей статье «День России – откроем глубины Родины!», опубликованной ко Дню России 12 июня 2012 года, приводит другой перевод этого фрагмента стихотворения, в котором нет никаких «черносотенцев» с их «чёрными советами»:

От рожденья до кончины за родной живя чертой,
Мы срослись навеки плотью с почвой Родины святой!
Вольная страна Россия — наша цель, и до конца
Не уйдём, и не зовите, криводушные сердца!

   Конечно же, не случайно Д. Мухаметдинов процитировал стихотворение Тукая именно в этом переводе.  Остриё статьи направлено против сепаратизма:

   «В этот раз (конечно, не впервые) вспоминаются попытки демонтировать само понятие «Россия». Они многочисленны, напористы. Когда-то умны и изощрённо-лукавы, а порой тупо-глуповаты. Но прицел один: да нет, ребята, оглянитесь, сколько у вас проблем…так скорей разбегайтесь… так будет лучше! Россия без Кавказа, Кавказ без России, Казань, Уфа, Чукотка… назад в прошлое, по средневековым квартирам…»

                И; б;ек максат безем: х;р м;мл;к;т — х;р Русия! damir-hazrat.livejournal.com›3733.html

   И для подкрепления своей мысли автору нужна была подлинная мысль Тукая,  без искажений «черносотенными» вставками.

   «У каждого из народов России есть своя  «формула России», - пишет  Д. Мухаметдинов, - Говоря иначе, каждый под своим углом зрения смотрит на общий многонациональный союз народов. У русского он не может быть таким же, как у карела, якута, лезгина… Но именно все вместе мы находим общий геополитический, экономический, культурный знаменатель – он делает нашу страну уникальной.

   «Родина свята», - говорит Тукай. Почему? Да ведь здесь ты впервые увидел свет, заговорил, задышал. И здесь – могилы твоих предков. Ты сам ляжешь к ним. Это священное пространство твоего бытия.

  Для желающих осмыслить по-мусульмански эти явления напомню вот что. Есть хадис «Любовь к Отчизне – часть имана (веры) ». Но как много в 20 веке потратили сил противники исламского понимания патриотизма, заявляя о будто бы «недостоверности, слабости» этого хадиса! Но ведь он никак не противоречит пониманию Ахирата (Небесного Отечества, Иной жизни) – в нём лишь подчёркнута значимость и предельная ответственность человека за проживание на земле. Другими словами: если ты беспечен и нерадив в Дунья (Земном мире), то как же ты приготовишь душу к Ахирату?!

И ещё момент для братьев-мусульман. Спросите политкан-алитиков: что будет со странами исламского мира, если вдруг… не будет России? Если поставить такой «умственно-гипотетический» эксперимент, то сколько стран, сколько миллионов мусульман будут просто обречены на агрессию «демократизаторов» с аргументами в виде бомбардировщиков? Уникальность современной России – в её роли удерживающего фактора».

                Там же

   Но откуда  вообще взялось это стойкое убеждение, что стихотворение Тукая было написано в ответ на черносоренное заявление в думе Пуришкевича? Выскажу свою версию. В довоенном литературоведении господствовала точка зрения, что стихотворение «Не уйдём!» написано как ответ  пантюркистам.  Об этом, в частности, в 30-е годы писал в книге «Биография Тукая» Гали Халит:

«Строки этого стихотворения как нельзя более точно характеризуют настроения татарской интеллигенции в переломный момент истории, когда в обществе активно муссировалась идея эмиграции в Турцию в ответ на усиление национального гнёта со стороны самодержавия»

                Пр Цит. по: Тукай  Габдулла – Википедия.  ru.wikipedia.org›

    Но в 50-е годы партийно-политическая точка зрения в этом вопросе поменялась, и всем литературоведам  была дана соответствующая директива. Этот процесс и отразил Ш. Ахмеров в своей фельетонно написанной статье «Ошибка? Нет – дремучее заблуждение, беспардонная клевета» : Я. Агишев и Х. Хисматуллин в 1943 году писали «Стихотворение направлено против пантюркистов, пекущихся о переселении российских мусульман в Турцию», а в 1955-м и 1960-м  они же писали прямо противоположное: «Стихотворение написано по поводу провокационного  выступления правых депутатов государственной думы и реакционной печати в отношении мусульман: «Если вам не нравятся порядки в России, уезжайте в Турцию».  Думаю,  такая перемена точки зрения объясняется тем, что авторов просто однажды вызвали «на ковёр» и «объяснили», как надо писать «правильно», иначе – партбилет на стол и кое-что ещё похуже. В Москве же, когда в 1958 году издавались стихи Тукая на русском языке, авторов примечаний Львова и Башкурова «на ковёр» не вызывали, и как «правильно» писать не «объясняли», и поэтому они писали по-старому: «Стихотворение направлено против пантюркистов… - и т.д.». В 50-е годы кто-то из вышестоящих в Казани посчитал упоминание о пропаганде эмиграции в Турцию в предреволюционной России опасным, этот исторический факт необходимо было вычеркнуть из сознания татар, объявить его не действительным. Именно поэтому так горячо Ш. Ахмеров  настаивает в своей статье, подобно герою чеховского рассказа  «Письмо учёному соседу» - «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!»:

«…говорится о связи этого стихотворения с пантюркистским движением. Ошибочные представления. Среди российских татар никогда не было пантюркистского движения».

    Пантюркистское движение было, об этом писал современник тех событий П. Знаменский в книге «Казанские татары», изданной в 1910 году, о чём мы писали выше. Да и было бы странным, если бы этого движения не существовало  среди татар. Если человек не доволен настоящим, если жизнь в его стране не соответствует его идеалу, он ищет этот идеал в прошлом, в будущем или в другой стране. Польский учёный Ежи Шацкий называет эти искания утопией времени и утопией места (учёный  называет и другие виды утопий, но на них мы останавливаться не будем). Утопист считает, что идеальное общество было в прошлом и пытается его возродить; если он видит его в будущем и стремиться приблизить это будущее, построить его в настоящем - оба они, по классификации Шацкого, утописты  времени. Тот же, кто верит, что идеал воплощён в какой-то реальной или фантастической, но существующей в настоящем времени стране, относится к утопистам места.  Учёный приводит несколько примеров утопии места:

   «Примером такого идеологического отечества может служить революционная Франция, в которой многие европейские радикалы видят универсальную «отчизну свободы» - место, где осуществлены идеалы свободы, равенства и братства. […]
   Противники революции 1789 года тоже нашли свой остров. Им была Англия, где, казалось, каждое изменение созревало веками, а на смену острому классовому конфликту приходил компромисс. Там революция наподобие французской представлялась невозможной. […]
   Гораздо более свежим примером будет революционная Россия, которая в качестве первого государства рабочих и крестьян стала также воплощённой мечтой противников капитализма во многих странах»

                Шацкий Е. Утопия и традиция. – М.: Прогресс, 1990. – с. 72-73.

   Но я могу привести и ещё «гораздо более свежий пример» - утопическая идеализация  российскими либералами  западноевропейских «цивилизованных стран» и особенно Соединённых Штатов. Вспоминается комический случай. В «перестройку» ведущих популярной в то время программы «Взгляд» телезритель спросил, почему они постоянно расхваливают Запад, но никогда не говорят о его недостатках. Один из ведущих, Дмитрий Захаров, не задумываясь, ответил, что на Западе нет  недостатков.   И что же удивительного в том, что в дореволюционной России татары были подвержены утопии места, и обетованной землёй для них был мусульманский Восток, и в первую очередь Турция? Казанские татары ещё в XVI веке, когда русские войска штурмовали Казань, с надеждой смотрели на Турецкого султана как на своего спасителя. Точно так же с надеждой смотрят на Россию православные народы, и у чехов, кажется (хотя чехи не православные) в XIX была народная песня «Пеште гусы, пршидоу русы» («Пеките гусей, придут русские»).
  Действительно  ли Турция была страной обетованной – вот на этот вопрос и даёт Тукай ответ в своём стихотворении «Не уйдём!». Именно в этом конспекте понятны и естественны  его аргументы, что Турция ничуть не лучше, если не ещё хуже царской России, и напоминание о том, что Россия – родина, и татарские города, реки и землю предков на чужбину не унесёшь и, наконец, неожиданный переход на русский язык в последней строке – поэт в противостоянии «татарские националисты» - « русский народ», с которым «сама судьба связала нас»  встает в ряд с русскими и из этого лагеря говорит татарским «утопистам места»: «Вам нужна Турция? Ну так и езжайте туда сами, а наше место здесь, с русскими».
   Между тем, убеждённость, что Тукай писал своё стихотворение, возмутившись шумом в прессе по поводу хамского  поступка Пуришкевича в думе, до сих пор прочно держится в литературоведении  о татарском поэте. Вот и в Википедии утверждается:
   «Переводы на русский и другие языки нередко расходятся с оригиналом.[…] Также подчёркивалось, что за этим стояло мусульманское духовенство и буржуазия.
Семён Израилевич Липкин отмечал, что сама структура стихотворения направлена не против татарской интеллигенции, а против черносотенцев, выделяя тот факт, что последняя строчка написана на русском:
К единой цели мы идем, свободной мы хотим России,
Ответ наш ясный и простой запомнить просим навсегда:
Вам лучше в Турции? Туда пожалте сами, господа!»
               
                Тукай, Габдулла — Википедия.ru.wikipedia.org›
Кому лучше в Турции? Пуришкевичу с его черносотенцами или всё-таки татарским пантюркистам?

Сегодня есть другие переводы: «Самая высокая цель наша — вольная страна, свободная Россия! Нас не просто сдвинуть отсюда, о черносотенная толпа».

                Проблема переводов Г. Тукая – Тукай Габдулла - Википедия,  ru.wikipedia.org›

   Напомню, что никакой «черносотенной толпы» в стихотворении Тукая нет, её присочинил тенденциозный переводчик, чтобы притянуть за уши идею стихотворения к навязанной извне трактовке.
   Социальная  ценность стихотворения Тукая не в его ответе русским черносотенцам (ну, тявкнул Пуришкевич на татар, ну помусолили этот скандал в газетах – помусолили и забыли), а в том, что Тукай заявил националистически настроенной татарской интеллигенции, в чьём сердце со времён завоевания русскими казанского ханства стучал «пепел Клааса»: «Русские нам  не враги, у нас общая родина и цель одна – бороться за лучшую жизнь, за свободу». И это заявление прозвучало тогда, когда его современник, историк и доктор богословия Знаменский писал о взаимоотношениях русских и татар:

   «К русским они (казанские татары. В.Г.) относятся с крайнею подозрительностью, опасаясь с их стороны всяких попыток к обращению татар в христианство и русскому их обучению.[…] …не считают грехом надуть, обокрасть или исколотить их (русских) при случае, и […] зовут их собаками, кяфирами (неверными), чукынганами (свиньями) и т. п.[…] Татарин искренно гордится и своим происхождением, и образованием, и моральными качествами, и религией, за которую он стоит крепко до фанатизма, и всем вообще своим, презирая русского не менее, чем тот его».

                Знаменский П. Казанские татары.


   
                15. ЕВРАЗИЙСКИЙ ПОЭТ  ГАБДУЛЛА ТУКАЙ

     Татарский поэт Габдулла Тукай (1886-1913) в процессе преодоления «берлинской стены», «железного занавеса» между русскими и татарами сыграл  особую роль. Он, возможно, был первым казанским татарином, в сознании которого этой «стены», этого «занавеса» просто не существовало.  Если верно, что устами пророков и поэтов говорит Бог («Исполнись волею моей, И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей». А. С. Пушкин), когда «татарский Пушкин» писал: «В России наш удел и вес понятен, В истории мы – зеркало без пятен. Мы с русскими прожили душа в душу, Слова мешая, чести не наруша, Одною жизнью, нравами. (Пер. В. Думаевой-Валиевой), его устами говорил Аллах.
   Первые годы своей жизни Тукай прожил в чисто татарской среде, дышал татарским воздухом и русского языка, как большинство его татарских сверстников не знал. Родился в татарской деревне Кушлач в семье приходского муллы, в пятимесячном возрасте лишился отца, а в четыре года стал круглым сиротой, после чего началось его скитание по добрым, любящим – но чужим людям. В возрасте девяти лет будущий «татарский Пушкин» попадает в город Уральск, где и познакомится со стихами Пушкина. Житель Уральска купец Галиаскар Усманов, чьей женой была  тётка  Тукая по отцу Газиза, взял его в свою семью. Если Пророк прав, утверждая, что всё на земле происходит по воле Аллаха, надо признать,  что Всемилостивый поступил воистину мудро, забросив будущего гения татарской литературы именно в этот далёкий от Казани город и именно в эту семью.
   В Уральске было три медресе: «Мутыйгия», «Ракибия» и «Гайния». Галиаскар Усманов отвёл Габдуллу в первое, «Мутыгийя» и, как дядя пушкинского Онегина, «лучше б выдумать не мог» - среди шакирдов (учеников) этого учебного заведения, не без влияния хозяина медресе Мутыгуллы-хазрета, был силён интерес к литературе, поэзии. Понимая, что в Российской империи без знания  государственного языка никуда, дядя отдаёт мальчика в русский класс, где Габдулла учится три года. Своему сыну Камилю Мутагулла-оглы постарался дать европейское  воспитание. Камиль знал арабский, наизусть читал Коран, но и прилично говорил по-русски, и наверняка не случайно Габдулла сдружился сыном хозяина Медресе – ему было что перенять у своего старшего друга. Характер их взаимоотношений ярко виден даже на фотографии, сделанной около 1905 года. Девятнадцатилетний Муса снят в национальной татарской одеже, на голове каляпуш (тюбетейка) – этот головной убор правоверный татарин носил постоянно, снимая его только перед сном и в бане. Его старший друг, на полголовы выше его, одет в щеголеватый европейский костюм, голова по-европейски открыта: если Камиль когда и носил каляпуш, то это было далеко в прошлом – возможно, только в детстве, а сейчас надевает его только когда идет молиться в мечеть. Татарин раз в неделю бреет голову наголо – у Камиля европейская причёска. В левой руке у Габдуллы книга, он – ученик, а правая рука сжата в рукопожатии с рукой Камиля. Через этот европейский жест евразийски образованный Камиль Мутыгий-Тухватуллин как бы передаёт своему другу и единоверцу эстафету русско-европейской образованности и культуры (фотографию можно увидеть на сайте «Тукай, Габдулла - Википедия  ru.wikipedia.org›) .
   Знание русского языка открывает будущему поэту дверь в мир и русской  литературы – в подлиннике, и европейской – в переводе на русский. Жуковский, Пушкин, Лермонтов стали его кумирами, образцами для подражания и духовными учителями. Показательно, что в числе его первых поэтических опытов не только собственные оригинальные стихи, но и переводы на татарский язык басен Крылова и стихотворения А. Кольцова «Что ты спишь, мужичок?» (опубликовано в 1905 году). Переводы других русских поэтов, возможно, тоже были, но об этом сведений нет.
   После революции 1905 года, воспользовавшись предоставленной свободой печати, Камиль Мутыгий покупает типографию и приобретает право на издание газеты «Уралец», и Габдула работает в типографии друга наборщиком. Большевики Уральска пользуются типографией газеты для печатания революционных листовок, и не без влияния «Уральца» и большевистских листовок  Тукай проникается социалистическими идеями  и пишет страстные публицистические статьи:

   «Пока не рухнет капиталистический строй и на земле не начнется жизнь социалистическая; пока капитал не перестанет на каждом шагу заслонять собой правду, я не вижу никакого смысла в том, чтобы мы назывались мусульманами».
                Статья «Условия». Цит. по: Тукай, Габдулла - Википедия  ru.wikipedia.org›
   Если М. Горький сказал о себе: «Физически я родился в Нижнем Новгороде, духовно в Казани. Казань – любимейший из моих университетов», Тукай мог бы назвать своей духовной родиной и своим университетом Уральск. Уехав из Казани татарским мальчиком, даже не знавшим русского языка, он вернулся в Казань юношей евразийцем, владевшим, кроме родного татарского, не только восточными арабским, персидским и турецким языками, но и русским. Вернулся начинающим татарским поэтом,  для которого само имя Пушкина было свято.
  В Казани Тукай сотрудничает в газете «Эль-ислах» (Реформа), где знакомится и сближается с Фатихом Амирханом. Татарский интеллигент, европейски образованный писатель и публицист и убеждённый западник, Амирхан оказал благотворное влияние на развитие мировоззрения и поэтического таланта Тукая.
   Поэт поселился в гостинице «Булгар» («Амир»?) в двух шагах от Сенного базара, от одного духа которого у него спирало дыхание – в этом базаре он видел воплощение мракобесия и религиозного фанатизма: в бойкой толпе торговцев и покупателей крутились крикливые фанатики ислама, мракобесы – ярые противники изучения русского языка, европейской культуры, театра и концертов. С ними он расправился в сатирической поэме «Сенной базар, или Новый Кисекбыш»,  Когда он прочёл поэму в клубе «Купеческое собрание», публика приняла её с восторгом, а издатели братья Шариф напечатали в своём издательстве.
   Татарин Тукай сознаёт себя преемником  русского Пушкина, и об этом пишет в своих стихах:

   «Всегда душе моей близки твои порывы. […]

   Моя душа не знает тьмы: ты жизнь в неё вселяешь. […]

  Идти повсюду за тобой – мой долг, моё стремленье. […]

  Моя душа близка твоей, но так различны силы!»

                Пушкину (Пер. С. Ботвинника)

  Пушкин – православный, его ученик Тукай – мусульманин, но  это не мешает ему чувствовать духовное родство со своим великим учителем:

   «А то, что веры ты другой, имеет ли значенье?

                Там же

   В отрывке «Как два солнца вдали вознеслись» своё место в поэзии Тукай определяет метафорой: Пушкин и Лермонтов – два солнца, он, Тукай – луна, сияющая их отражённым светом:

«Как два солнца вдали вознеслись
Пушкин, Лермонтов в небе моём.
Я луной озарю мою высь
Двух светил отражённым огнём»

Но «луна» Тукай – не рабский подражатель,  подражание недостойно истинного поэта:

  «Нет, не станет мой стих повторять
  Богоравного Пушкина слог.
  Стих Корана слагая опять,
  Кто б поэтом назвать себя смог?

  Эти строки напоминают стихи Лермонтова, у которого тоже было своё «солнце» - английский поэт Байрон, и «луна» - Лермонтов писал: «Нет, я не Байрон, я другой».

  Мне Жуковский учитель стихов,
  С ним подвластна небес вышина.
  Эй, завистник, подобие псов,
  Брось свой лай! В небе всходит луна.


                (Пер. Н. Ахмерова)

  Для татарской поэзии Тукай сам стал «солнцем» и сознавал это. В стихотворении «Пушкин и я»  он пишет, что как поэт он не ниже Пушкина: «Пушкин писал про Онегина, я пишу про картошку» . «Пушкин и я» он написал после стихотворения «Картофель и просвещение» и, очевидно, был им настолько доволен, что подумал: «А что? Ведь не хуже, чем у Пушкина получилось, Ай да Тукай, Ай да сукин сын!»  О чём же стихотворение «Картофель»? О просвещении, о европеизации татар. Глядя на то, как сопротивляются его соплеменники идущей от русских, от Европы культуры, он утешает себя: ведь и картофелю татары когда-то так же сопротивлялись,  называя привезённую из-за океана новинку отравой, «яблоком шайтана», и грозили карой Аллаха тем, кто его ел. А теперь:

О картофель! Победивши мужика, мужичьи слухи,
Ты своё теперь уже имеешь место в его брюхе.
За отрыжку извиняется теперь «альхам» молитвой,
Говоря: «Господь Аллах нам даровал сей плод, спасибо!»

                (Пер. В. Думаевой-Валиевой)

   (За неимением лучшего, приходиться приводить неуклюжие, а местами и косноязычные переводы Думаевой-Валиевой).

  И в конце стихотворения поэт призывает  просвещение брать пример с картофеля и запастись терпеньем, борясь с невежеством татар.
  В фельетоне «Праздник, мы и русские»  Тукай, чтобы убедить татарских читателей, что у русских учиться необходимо, ставит их перед фактом:

   «У нашей нации праздники бывают всего два раза в году. Получается, что мы очень трудолюбивый, старательный народ. Поскольку целый год мы несём на себе  всю тяжесть жизни, трудную работу и только дважды, сбросив с себя эту ношу, отдыхаем. […] У наших русских соотечественников праздники на каждом шагу. Они так же, как воскресения, под самыми разными названиями каких только праздников не празднуют. Когда  юморист говорит: «В году 365 дней, из них 300 дней русские празднуют, а  65 дней работают», то это почти что не шутка. Из этого следует, что русские ленивый народ, который  всю  жизнь проводит в веселье, а наш народ веселью, праздности и отдыху не придаёт никакого значения и внимания. Так если мы много работаем, а они много гуляют, они  же должны отставать от нас! На самом деле почему-то не так; мы всё время позади, всегда бедны, всегда ниже».

  А в чём причина этого? Тукай сам даёт ответ:

   «Мы копаем колодец иглой, русские – машиной. Мы запрягаем лошадь, они – локомотив. Они летают на воздушном шаре, мы, обвязавшись банным мочалом, машем руками. Если они на жизненном пути готовятся сообща тащить воз, то все тянут вперёд; мы все тянем в разные стороны и вертимся на одном месте. Если некоторые сознательные из нас пытаются идти вперёд и двигать воз, то их ноги спутываются какими-то запутанными корнями под названием «чалма», и они падают. […]
   Но мы никогда не сидим без дела, весь год работаем и работаем. А что же они делают? Они, по словам юмориста (человека, который смешит) до 300 дней празднуют. На своих праздниках смотрят комедии про нас и вдоволь смеются; насмеявшись, не обращая на нас никакого внимания, 65 дней работают. А что мы делали?  Мы целый год, как медведь гнул дугу, работали. То есть мы под видом работы 365 дней играли и наигравшись отдыхаем. У нас и работа смехотворна, и праздники наши один смех».

 
                (Перевод В.Думаевой-Валиевой)

    Поставив свой талант на службу своему народу, Тукай знакомит татарских читателей с произведениями русских и зарубежных авторов через свои переводы: с баснями Крылова: «Ишак и соловей» («Храни нас, о Аллах, от подобных судей!»), «Зеркало и обезьяна» («Эх, подруга Обезьяна! Тебе, чем друзей-товарищей считать, не лучше ли было разок на себя посмотреть?»), стихотворением Пушкина «Пока супруг тебя, красавицу младую»,стихотворением  Шиллера: («Если дорог столь тебе я, знанья мне свои открой, Поделись своей культурой, как сокровищем, со мной»), излагает в стихах наиболее значимые для него философские размышления  Л. Толстого («Никто не каялся, проживши в труде и скромности свой век, Порой кровавыми слезами за роскошь платит человек»).

  Но значение  жизни и творчества евразийского поэта Габдуллы Тукая гораздо шире той роли, какую он сыграл в приобщении казанских татар к русской и европейской культуре и формировании татар как евразийского народа. Сайфулла Абдуллаев в статье «Габдулла Тукай и Латфулла Муталлип: линии евразийского мышления в татарской и уйгурской литературе» отмечает:

   «Сейчас мы остановимся, в частности, на роли Г.Тукая в качестве проводника межкультурных коммуникаций между Западом и Востоком. В этом смысле Г.Тукай действительно является знаковой фигурой. Подобная направленность его художественного наследия нашла затем масштабное продолжение в благодарной миссии татарской интеллигенции, которая в середине 20 столетия несла с собой мощную интенцию приобщения этносов Средней Азии и Восточного Туркестана к российской и европейской культуре».


Абдуллаев С.Н., д.ф.н., профессор, Иссык-Кульский государственный университет

   Гагаузский писатель Николай Бабоглу:
   
   «Когда я Тукая читаю в оригинале, мне так и кажется, что он мой непосредственный предок, который говорит от имени моего народа, утверждая добро, красоту и истину. Я признателен моим братьям из Поволжья, которые взрастили такого поэта.
   Габдулла Тукай и его творчество — прочный и пленительный мост между Иделем и Дунаем, по которому мы будем идти навстречу друг другу, одно поколение за другим».
     Как  и его «солнце» Лермонтов (странное совпадение) Тукай прожил очень мало - всего тридцать лет. Смерь человека – это время подведения итогов его жизни. Умерший поэт больше уже ничего не напишет, а значит, пришло время оглянуться назад, оценить всё, что он написал и осмыслить, какой след после себя оставил. Смерть Тукая со всей очевидностью показала, что он – истинно национальный поэт. Но значение его поэзии выходит за рамки чисто татарской литературы.  «Татары в лице Тукаева потеряли величайшего национального поэта», - писали казанские русскоязычные поэты.  В день похорон Тукая во всех городских и сельских медресе были прерваны занятия, редакции газет и журналов были завалены телеграммами соболезнования. «Мусульманская газета» помимо телеграмм публикует и русские стихи, посвящённые памяти великого поэта. Вот так же были потрясены люди, когда узнали о смерти кумира Тукая А.С. Пушкина. В «Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду» безымянный автор писал «Солнце русской поэзии закатилось». Петербургская газета «День», откликнувшись на смерть Тукая солидной статьёй, называет его «татарским Пушкиным», то есть, и он для татар тоже «солнце». Академический «Восточный сборник» помещает биографию поэта и русский перевод его стихотворений. «Т;е Russian Review» (Русский журнал) в Лондоне в 1914 г. дает сведения о жизни и творчестве Тукая и публикует английский перевод его стихотворения «Пара лошадей». Много места уделяет памяти Тукая также турецкая пресса. В Финляндии уже многие годы один из отделов общества культурных связей с Россией составляет «Общество Тукая».

                ЧАСТЬ II
1.«СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ - ЭТО НАША ВЛАСТЬ»

    Тукай в стихотворении «Не уйдём!» пишет о том, что татары вместе с русскими идут к единой цели – свободе, а в стихотворении «Пушкину» заявляет, что для него не имеет значения то, что его кумир был другой веры. Революция и последовавшая за ней гражданская война стали временем, когда  два народа, которые так долго и трудно преодолевали взаимную отчуждённость, сплотила общая цель – свобода. 1 мая 1918 года председатель окружного комиссариата по делам мусульман при Пермском окружном исполкоме Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Хусаин Мавлютов обратился к только что сформированному 7-му Пермскому стрелковому полку Красной Армии с такими словами:
  «Товарищи трудящиеся мусульмане Прикамья! Братья татары и башкиры! Впервые в истории человечества Советская власть избавила трудовой народ от подневольной жизни, от рабства всяческих кровососов. Мог ли я в прежнее время встать, как сейчас, перед вами и высказать на родном языке всё, что думаю? Поддержим же нашу революцию, нашу Советскую власть. Советская власть – это наша власть. Это власть тех, кто раньше гнул спину перед баями и проливал пот ради их интересов. Мы, башкиры и татары Западного Урала, как и все трудящиеся, должны поддержать революционные органы Советской власти и, чтобы защитить её от контрреволюции, записываться в Красную Армию. Да здравствуют Советы! Да здравствует революция и свобода! Да здравствует вождь пролетариата товарищ Ленин!»

  Так сформированная в Астрахани мусульманская рота из татар, казахов, туркмен и ногайцев под командованием казанских командиров активно участвовала в боях под Царицыном и на Урале, четыре роты из татарских рабочих Урала были сформированы в Перми. В Москве лидер татарских коммунистов Мулла-Нур Вахитов сформировал Первый татарско-башкирский батальон, воевавший против чешских и словацких легионеров в Сызрани и Казани и Второй мусульманский социалистический батальон, состоявший из татар, башкир, туркмен и узбеков. С наилучшей стороны показали себя мусульманские красноармейские части при ликвидации левоэсеровского мятежа и при попытках контрреволюции поднять восстания в отдельных крупных городах Поволжья, Казани, Астрахани и т.д. Большую роль сыграли мусульманские красноармейцы при ликвидации движения белочехов – из одной лишь Казани на чехословацкий фронт было отправлено до двенадцати мусульманских маршевых рот. В июле 1918 года мусульманские части, насчитывающие более 50 тысяч бойцов сыграли главную роль в боях против Колчака. Другой лидер коммунистического движения казанских татар, Султан-Галиев утверждал, что одни только татары составляли больше половины бойцов, воевавших на Восточном фронте. Когда в Туркестане взяли верх антибольшевистские силы, по личному распоряжению Ленина туда была переброшена Татарская военная бригада из Поволжья. Бойцы бригады сочетали преданность большевизму со знанием местных (тюркских) языков и основ ислама, и это во многом способствовало их успехам в туркестанской войне. Узнав, что против них идут не русские, а мусульмане, местные жители встречали их мирно, а некоторые басмачи даже переходили на сторону красных, а повстанцы почти без боя уходили в горы. Военком Третьего татарского полка Касымов с малочисленным отрядом ликвидировал Уральский фронт, разбил Уральский корпус и заставил Алаш-Ардынское правительство сдаться Советской власти.

                2. «МУСУЛЬМАНСКИЙ КОММУНИЗМ»

   Но при этом татары продолжали ощущать себя татарами, тюрками, и идеи пантюркиста Гаспаринского в новых исторических условиях стали особенно актуальны. Произошёл  неожиданный, но закономерный сплав марксизма и пантюркизма, от которого, очевидно, создатель марксизма Карл Маркс не раз перевернулся в гробу.
  Лидеры революционного движения татар Мулла-нур Вахитов и Султан-Галиев поставили цель создать «государство в государстве» - национально-экстеррирортальную автономию с мусульманской администрацией, автономной коммунистической партией и национальную территориальную автономию – татаро-башкирское государство на Средней Волге и Урале.
   Главную роль в политизации мусульманских масс сыграли мускомы (мусульманские комиссариаты) – филиалы Центрального комиссариата. Первые мускомы  появились спонтанно сразу же после октябрьского переворота благодаря действиям большевистских ячеек, групп левых эсеров, комитетов социалистов и т.д. , другие были созданы Центральным комиссариатом  весной-летом 1918 года. В результате все регионы европейской части России, где проживало, пусть даже малочисленное, мусульманское  население, были охвачены плотной сетью губернских, уездных и городских мускомов. Самым важным и активным из региональных (областных) мускомов был Казанский комиссариат, первым председателем которого был Султан-Галиев. Эти организации «…в эпоху, когда многое делалось еще анархическим образом, представляли собой для мусульманских масс одновременно политический центр и организацию, занимавшуюся образованием, занятостью, (рабочие профсоюзные организации), юстицией и военным делом (мобилизация) добровольцев в мусульманские красные отряды» (Цит. по: http://islamrf.ru/ne...re/legacy/9018/).
   Лидеры коммунистического движения мусульман ставили целью создать организацию, независимую от ленинской большевистской партии. До октябрьского переворота ни одна мусульманская политическая  группа (за исключением организованной в Уфе Татарской социал-демократической рабочей партии) не признавала программу большевиков, и у татарских революционеров  были поставлены перед выбором: либо вступить в ВКП (б), либо в один из мускомов. Лидеры революционных мусульман Султан-Галиев и Вахитов по тактическим соображениям вступили в большевистскую партию, но на деле стремились сохранить движение мусульманского коммунизма независимым от Москвы и всячески противостояли слиянию с русской коммунистической партии – слишком велико было недоверие к русским. Некто Габидуллин на конференции по национальным проблемам, проходившей в Казани в 1918 году утверждал:

   «Когда в 1918 году я встретил Султан-Галиева, он советовал нам отделиться от организации русских коммунистов – шовинистической и империалистической – с тем, чтобы основать собственную организацию, независимую восточную коммунистическую партию».
                Там же

   В марте 1918 года  Мулла-Нур Вахитов созвал в Москве конференцию мусульманских рабочих России, объединившую мусульман-коммунистов и сочувствующих из Казани, Москвы, Петрограда, Архангельска, Мурманска, Самарканда и Коканда. Главными вопросами, которые решались на этой двадцатидневной конференции, были вопросы учреждения и организации Комитета мусульманских социалистов-коммунистов по образцу казанского комитета, и  взаимоотношения Комитета с большевиками. Большевистское правительство татарские руководители  рассматривали как своего союзника и поддерживали его, но при этом считали необходимым сохранить автономию и, несмотря на то, что называли себя социалистами-коммунистами, провозгласили, что Комитет, как и Социалистический  комитет Казани, должен быть «органом всех мусульманских революционных трудящихся (большевиков, левых эсеров и т.д.), признающих в той или иной мере программу компартии большевиков». Был создан Центральный комитет мусульманских социал-коммунистов под предводительством Мулла-Нур Вахитова и исполнительная коллегия из двенадцати человек, куда вошли сам Вахитов и Султан-Галиев, которая должна была стать «органом, контролирующим все мусульманские организации России».
   Конференция прошла в атмосфере большого воодушевления, резолюции принимались единогласно. Но большевистское правительство справедливо увидело в ней проявление национализма, поскольку делегаты стремились не только отделить мусульманское революционное движение от большевистской партии, но и уменьшить авторитет советских и партийных организаций в пользу мусульманских автономных
организаций.
   В июне 1918 года руководители Центрального мусульманского комиссариата провели в Казани Первую конференцию мусульманских коммунистов, объединившую представителей мусульманских комитетов России. Большинство делегатов, бывших членами большевистской партии, решили выйти из РКП(б) и создать свою партию – партию мусульманских коммунистов (большевиков). Эта партия приняла устав РКП (б), но оставалась автономной. Решения конференции были с воодушевлением восприняты мусульманскими коммунистами, но встретили резкую критику со стороны коммунистов русских. Мухарямов в статье «Октябрь и национальный вопрос в Татарии» писал, что делегаты конференции «пошли по стопам Бунда».

   «БУНД (Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России)  - еврейская социалистическая партия, действовавшая в Восточной Европе с 90-х годов XIX века — до 40-х годов XX века. Бунд считал себя единственным представителем интересов достаточно многочисленного в Беларуси еврейского рабочего класса.
   Бунд был лево-социалистической партией, выступавшей за далеко идущую демократию и обобществление средств производства, и следовал традициям демократического марксизма. Бунд выступал за национально-культурную автономию для восточноевропейского еврейства, создание светской системы просвещения, поддерживал развитие культуры на языке идиш. Члены Бунда верили, что благодаря этому евреи не ассимилируются и сохранят свою культурную обособленность. Бунд был антирелигиозной и антисионистской партией и выступал против эмиграции евреев в Палестину.
   Бунд выдвинул четыре основополагающих принципа: социализм, секуляризм, идишизм и дойкайт, что означает приверженность к месту жительства, выраженную в бундистском лозунге «Там, где мы живём, там наша страна».

                Википедия. ru.wikipedia.org›

    Пользуясь анархией первых месяцев революции, Вахитов и Султан-Галеев создали коммунистическую партию  мусульман и направили свои усилия  на  подготовку  пролетарских кадров:  в мае 1918 года провели в Казани съезд мусульманских учителей, избравший Центральную мусульманскую научную коллегию, которая должна была возглавить работу по народному просвещению в мусульманских регионах. Эта коллегия разработала проект организации мусульманского университета в Казани и приняла решение об открытии в будущем Музея Востока и Центральной мусульманской библиотеки. Эти три учреждения создавались с целью подготовки квалифицированных марксистов мусульманской компартии. Разумеется, не была забыта и пресса: за десять месяцев (с января по ноябрь 1918 года) было издано более четырёх миллионов газет на татарском, киргизском и турецком языках, не считая 229-ти тысячи экземпляров различных брошюр, воззваний и манифестов. Султан-Галиев лично отвечал за перевод на татарский язык основополагающих текстов марксизма. Русские большевики никогда не смогли бы достичь таких успехов в деле пропаганды революционных идей среди татар из-за сложившегося за три века недоверия  мусульман к русским, но пропаганда исходила от своих, от мусульман,  и  на родном языке, поэтому татары  не опасались, что это было ещё одна акция со стороны русских с целью навязать им чуждую веру.

           3.«МУСУЛЬМАНЕ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!» ПАНТЮРКИСТСКИЙ  ИНТЕРНАЦИОНАЛ

   Султан-Галиев считал, что школой подготовки политических кадров должна стать мусульманская рабочее-крестьянская Красная Армия, открытая для всех мусульман, «сочувствующих идеям социализма» и способная распространять социалистическую революцию ВО ВСЕ страны мусульманского Востока. Но в августе 1918 года большевистское правительства объединило мусульманские полки  с русскими частями, которые были переданы в подчинение главному командованию Красной Армии. Однако вплоть до 1920 года продолжали действовать «семинары для кадров», благодаря учреждению мусульманского политического корпуса комиссаров и ускоренным курсам для мусульманских офицеров, организованным в Казани, на которых «татарская рабочее-крестьянская беднота получала политическое образование и становилась военными командующими». Управление татарскими частями было полностью в руках представителей Казани, приказы отдавались на татарском языке. По замыслу Султан-Галеева, мусульманская Красная Армия – по сути татарская, должна была стать ядром будущего Коминтерна колониальных народов. Он и его сторонники вернулись к идее, выдвигавшейся в своё время национальной буржуазией – созданию мусульманского Татаро-Башкирского государства Идель-Урал на Средней Волге. Султан-Галиев  писал:

   «Для того, чтобы привлечь мусульманский пролетариат к идее коммунизма, необходимо ему предложить национальное знамя, которое подействует на него как магнит. […] Вот почему мы вернулись к лозунгам буржуазных националистов (Государство Идель-Урал), лишив его (государственный национализм. – В.Г.) главного преимущества».

                Цит. по:Роль центрального мусульманского комиссариата...newskif.su›2014/роль…мусульманского-ко/


   «Для того, чтобы способствовать ходу революции на Востоке, необходимо иметь в составе России территорию, близкую к мусульманскому Востоку, которая стала бы опытным полем для построения коммунизма, где были бы сконцентрированы лучшие революционные силы мусульман»

                Там же.

   А кавказский коммунист Эфендиев на страницах журнала «Жизнь национальностей»  так излагает мысль Султан-Галеева:

  «Татаро-Башкирская республика станет полигоном  для построения целого ряда восточных республик. […] И, наконец, подтверждение бескорыстного отношения РСФСР к волжским народам непременно найдёт отклик в сердцах народов Востока, борющегося против мирового капитализма».

                Там же.

   Государство Идель-Урал, считал Султан-Галеев,  должен стать центром, откуда мусульманский коммунизм выйдет за пределы Советской России и начнёт победоносное шествие по всей Азии. Позднее он писал:

  «Татарстан должен сыграть огромную роль в пропаганде социалистической революции на Востоке. Культурные кадры, которые там куются, призваны принять активное участие в развитии отсталых регионов нашей переферии на Востоке. Уже сейчас мы видим, что со всех концов – Урала, Сибири, Центральной Азии, Хивы, Бухары и даже далёкого Афганистана – приезжают в Татарстан, чтобы встретиться с представителями интеллигенции: учителями, журналистами и т.д…».

                Там же.

                4.БОЛЬШЕВИКИ ПРОТИВ «ПАНТЮРКИСТСКОГО КОММУНИЗМА»

   Большевистское правительство на первых порах довольно благосклонно относилось к деятельности Султан-Галиева и его сторонников, однако со временем становилось всё более очевидным, что идеи создания  государства Идель-Урал и «мусульманского интернационала» в Азии – «пантюркистского коммунизма» неизбежно ведёт к мусульманскому сепаратизму. Столкновение  «султангалеевщины» с РКП(б) было неизбежным. Как говорит русская пословица, «Два медведя в одной берлоге не живут».  В «берлоге» под названием Советская Россия должен быть один «медведь» - центральная власть, а не два, не три, не пять, не десять, что неизбежно привело бы к «СНГ» со всеми вытекающими отсюда последствиями, о которых нам, современникам развала СССР, слишком хорошо известно. Большевики назвали движение «коммунистического пантюркизма»  проявлением «буржуазного национализма». В этом определении справедливым было только последнее слово, ибо движение это было действительно националистическим, но уж никак не буржуазным, но в деле пропаганды навешивание политических ярлыков, не имеющих отношения к реальности, дело обычное, и большевики в этом отношении не были исключением.
   Третий региональный съезд Советов Урала, проходивший 7 января 1818 года отказался от самого принципа национального представительства мусульман и избрал региональное правительство, все члены которого были русскими. В феврале того же года съезд рабочих и демократических организаций Южного Урала вынес постановление:

  «Исходя из того, […] что Южный Урал является составной частью всего Урала, съезд полагает невозможным включить Южный Урал в состав Башкирии и выступает категорически против претензий башкирской национальной буржуазии».

   В 1918 году московская власть большевиков висела на волоске. В феврале немцы наступали на Нарву, Минск и Киев; в марте турецкая армия проникла в Закавказье, а англичане высадились в Мурманске; на всех окраинах Россиии возникали независимые республики, враждебно настроенные к Москве. Ситуация была такова, что центральная власть не могла поддержать сопротивление местных большевистских организаций в борьбе против  «буржуазного национализма» и, так сказать, «коммунистического пантюркизма». 23 марта 1918 года Наркомнац вопреки сопротивлению местных русских организаций объявил постановление о создании «Татаро-Башкирской республики в составе РСФСР», разработанное с участием Мулла-Нура Вахитова и Султан-Галиева. Опираясь на принятый Третьим общероссийским съездом Советов принцип национального самоопределения трудящихся масс, Наркомнац разработал постановление, в котором объявлялось, что земли от Южного Урала до Средней Волги являются территорией Татаро-Башкирской советской республики в составе РСФСР. Согласия Москвы, разумеется, не требуется – окончательно определить границы должен Учредительный съезд Советов татаро-Башкирской республики. Мулла-Нур Вахитов созвал в конце апреля в Казани конференцию мусульманских коммунистов и сочувствующих из «правительства» Казани с целью заложить основы нового национального государства. Делегаты с воодушевлением проголосовали за резолюцию о создании в кратчайшие сроки Татаро-Башкирской республики. Это была программа-минимум. Программа-максимум – реализация  на фундаменте республики коммунистической пантюркистской программы:

  «Мы хотим, чтобы Татарско-Башкирская Республика стала очагом, откуда искры социалистической революции полетят в сердце Востока».

  Реакцию на действия Наркомнаца предугадать было не трудно: почти все русские коммунистические руководители Волги и Урала выступили с протестом. В ответ последовали демонстрации сторонников Татаро-Башкирской республики в Казани. Один из главных руководителей казанской организации коммунистической партии России,  Грассис высказал следующие справедливые аргументы против образования Татаро-Башкирской республики:
   1) с экономической точки зрения Волго-Уральский регион представляет интерес для всей России;
   2) мусульмане не представляют собой подавляющего большинства населения в регионе;
   3) татаро-башкирский пролетариат слишком слаб физически и нестабилен морально для того, чтобы ему доверить власть;
   4) «поворот к Востоку»  «…был бы возможен, только если бы Восток был коммунистическим, но он таковым не является».
   С 10 по 16 мая 1918 года Центральный Комитет большевиков созвал в Москве подготовительную конференцию Учредительного съезда будущей республики под председательством Сталина, его заместителями были Вахитов и Султан-Галеев. Делегатами конференции были татары, башкиры, чуваши, марийцы и некоторое количество русских. В своей вступительной речи Сталин говорил о разнице между «буржуазно-националистической автономией» и «советской автономией»,  организованной не на расовой и национальной, а на классовой основе, о том, что для сохранения целостности Советской федерации все основные функции должны быть сконцентрированы в центральной власти, а республики сохранят лишь политико-административные функции на местах.
   В итоговом документе конференция приняла резолюцию о расширении границ будущей республики, включив в её состав чувашей и марийцев (черемисов). Султан-Галиев понял, что все планы создания пантюркистской республики, а значит, и пантюркистского мира поставлены под угрозу и запротестовал:

  «Татары и башкиры составляют большинство населения в этом регионе и не хотят видеть в своём государстве чувашей и черемисов. Если включить их, то придётся включить и великороссов, и тогда их будет большинство» (цитата дана в моём вольном пересказе).

   Конференция закончила свою работу, определив, что Учредительный съезд будет происходить в Уфе и избрала комиссию из семи человек под председательством Вахитова. Но из-за гражданской войны работу комиссии пришлось приостановить.
   Своей первостепенной задачей Центральный мусульманский комиссариат считал распространение идей коммунизма в соседних мусульманских странах. Весной 1918 года по инициативе Вахитова был организован отдел внешней пропаганды, возглавить который было доверено турецкому коммунисту Мустафе Субхи. В задачи отдела входило:
   1)публикация брошюр, листовок и воззваний на арабском, персидском и турецком языках, а также газеты  Yeni-Dunya на турецком языке;
   2)подготовка мусульманских агитаторов для направления на Восток с целью организации там революционных групп.
  Султан-Галиев особое значение придавал коммунистическому движению в Турции, и именно на эту страну были направлены основные усилия.  В июле 1918 года он созвал в Москве конференцию турецких социалистов, а чуть позже с помощью Мустафы Субхи взялся за формирование двух добровольческих батальонов из турецких военнопленных для отправки их на восточный и южный фронты. Они же должны были подготовить кадры будущей турецкой коммунистической партии. 29 января 1919 года в Москве состоялась конференция, на которой присутствовали более трёх тысяч мусульман, из которых две тысячи были турецкими военнопленными. Конференция приняла резолюцию:

   «Мы, мусульманские военнопленные, признаём, что развитие русской революции идёт верным путём, поддерживаем советское правительство, его внутреннюю и внешнюю политику. Мы обещаем всеми средствами поддерживать советскую власть и призываем других военнопленных присоединиться к этой борьбе».

                Цит. по: Роль центрального мусульманского комиссариата...newskif.su›2014/

   Движение пантюркистского коммунизма, таким образом, всё больше набирало силу, а центральное  московское правительство было  ещё слишком слабым, чтобы ему помешать. Конфликт с ВКП(б) был неизбежен, поскольку разногласия с русскими коммунистами касались главного вопроса: кто будет управлять революцией в колониях. Но шестого августа 1918 года Казань  штурмом  взяли белочехи при поддержке белых, и назревавший разрыв был отсрочен.  Мулла-Нур Вахитов был арестован и расстрелян. 

               
                ЧАСТЬ III

                КРЫМСКИЕ ТАТАРЫ

                1.В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

   Совсем иную роль сыграли в истории гражданской войны и установлении Советской власти крымские татары.
   После распада Золотой Орды в 1441 году на самостоятельные улусы  в Крыму образуется крымскотатарский народ и государство Крымское ханство, которое стало постоянной головной  болью России.  С конца XV века крымчане совершали постоянные набеги на Русское государство и Речь Посполитую. Особенно опасным был набег 1521 года, когда крымские татары осадили Рязань и были в пятнадцати километрах от Москвы. Лишь с большим трудом удалось отбить нападение. После этого крымчане ещё более двухсот лет угрожали южным рубежам России. Основная цель набегов – захват рабов и перепродажа их на турецких рынках. Общее число рабов, прошедших через турецкие рынки, оценивается историками в три миллиона человек.
   Русское государство, присоединяя к своей территории осколки Золотой орды, не обошло своим вниманием и Крымское ханство. Киевская Русь имела выход к Чёрному морю, в городах Крыма имелись русские купеческие колонии, в Херсонесе, по традиционной версии,  принял крещение киевский князь Владимир, и  в X - XI веках в Крыму было Тмутараканское княжество. Преемница Киевской Руси Россия хотела вернуться в Крым и,  разгромив Казанское и Астраханское ханства, она направила вектор экспансии на юг, навстречу турецко-татарской угрозе.
   Крымское ханство находилось под протекторатом Турции. Турецкий султан, являясь верховным халифом, сохранял в своих руках религиозную власть и право утверждения новых ханов, что давало ему возможность давления на Крымское ханство. Крымские ханы не имели права начинать войну и заключать мир. Формально суверенным Крымское ханство стало в 1772 году, когда в результате договора России с крымским ханом, Крым был объявлен независимым от Турции под покровительством России. В 1783 году последний крымский хан Шан-Гирей отрёкся от престола и отдал себя под покровительство Екатерины II. Екатерина  объявила Манифест о принятии Крымского полуострова в состав Российской империи.
   Новые подданные России - крымские татары никогда не подвергались христианизации, как татары казанские. Императрица Екатерина была сторонницей «разумной» веротерпимости ради спокойствия в многонациональной империи,  и в своём «Наказе» она писала: «Гонение человеческие умы раздражает, а дозволение верить по своему закону умягчает самые жестоковыйные сердца…». Чтобы привлечь на свою сторону  татарскую религиозную и светскую верхушку Крыма, где имелось около полутора тысяч мечетей, а 25 % земель принадлежало мечетям и различным культовым учреждениям, она существующие исламские структуры оставила без изменений и не разрешала православной церкви вмешиваться в местные духовные дела. По свидетельству французского посла в России  Сегюра,

«несмотря на резкое уменьшение численности населения после завоевания, в Бахчисарае проживало ещё девять тысяч жителей, являющихся в своём большинстве мусульманами. Политика Екатерины не стесняла ни их торговли, ни их религии, она позволяла им во всём следовать своим традициям».

                Путешествие Екатерины II в Крым. krimoved.crimea.ua›history23.html

   Татарским мурзам и «чиновным людям» с 1783 года был разрешён приём на военную службу и присвоение офицерских званий, что давало возможность получить дворянство. При Екатерине II готовился указ (подписан уже Павлом I) о том, сто все мусульмане, показавшие себя преданными империи и имевшие благородное происхождение, приравнивались в привилегиях к дворянству.
   Но какой бы разумной по отношению к крымским татарам ни была политика Екатерины II, они не могли не воспринимать русских оккупантами, пришедшими на их землю, и мечтали о том, что придет время – и Крым вернётся под защиту Турции от «неверных». Крымская знать разделилась на две группы – турецкой и русской ориентации, столкновения между которыми доходили до настоящих сражений, и для утверждения на крымском престоле российских ставленников приходилось прибегать к вмешательству русских войск. Считая себя коренным населением и хозяевами полуострова, татары были недовольны тем, что на их родине росло русское и греческое население из числа отставных солдат, а также приехавших в начале XIX  столетия  осваивать новые земли болгар и немцев, которые получали в надел обширные и плодородные земли.
   Рассчитывать на российский патриотизм во время Крымско-турецкой войны со стороны крымских татар не приходилось. Историк и доктор богословия П. В.Знаменский писал в 1910 году об антирусских настроениях в этот период среди татар казанских – что уж говорить о крымских татарах. Вот что писал Знаменский:

   «В Крымскую войну татары (напомню: казанские татары. – В.Г.), как известно, проявили очень неприятную холодность к своему отечеству. Рекруты их, при содействии богачей, бегали от военной службы в таком большом числе, что, например, по одному Мамадышскому уезду насчитано было до 200 беглых. Вообще татары говорили тогда, что сражаться против единоверных турок им запрещает совесть. По всему казанскому краю распространилась тогда уверенность, что скоро явится султан и освободит их от власти русских. По заключении мира, когда КРЫМСКИЕ ТАТАРЫ СТАЛИ ПЕРЕСЕЛЯТЬСЯ В ТУРЦИЮ (выделено мною. – В.Г.), несколько семейств из казанских татар тоже изъявили желание последовать их примеру. Через 20 лет те же явления повторились и в течение войны 1877 г. Русским крестьянам и священникам по местам приходилось слышать весьма откровенные похвальбы и предостережения со стороны татар, что скоро-де «султан придёт, русских кунчать станет». Людей, пришедшихся им по душе, они успокаивали: «Ты хорош человек – мы тебя тихонько резать будем». Слышно было и о случаях измены татарских солдат в армии. В татарских домах везде можно было встретить портреты султана и его генералов. В продолжение затянувшихся переговоров о мире после войны по татарским деревням распространялись упорные слухи, что султан требовал от царя отдать ему всех мусульман-татар, а царь, чтобы уклониться от этого требования, распорядился поскорее крестить всех татар: «Потом, мол, скажу султану, что это не ваши, а наши люди».

                Знаменский П. Казанские татары. gumer.info›bibliotek_Buks/Culture…Znam_KazTat.php


  Такие настроения были среди татарского простонародья в Казанской губернии, за тысячи километров от Турции – какие же страсти должны были бушевать у татар в Крыму, под боком у Турции!
  А тем временем продолжалось неизбежное: Крым, и без того многонациональный и многоконфессиональный, продолжал заселяться не татарскими пришельцами. К 1853 году в Крыму проживало 43 тысячи православных, в Таврической губернии среди «иноверцев» значились римо-католики, лютеране, реформаторы, армяно-католики, армяно-григореане, монниты, евреи-талмудисты, караимы. В конце XIX века, по сведениям Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, в Крыму, кроме татар, проживали украинцы, русские, армяне, греки, караимы, крымчаки (отатарившиеся евреи), немцы, болгары, чехи, эстонцы, евреи, цыгане (осёдлые). Но в преобладающую часть населения (до 89 %) составляли татары – степные (прямые потомки монголов) и горные (потомки греков и итальянцев, принявших ислам и татарский язык).
 
                2.ПОПЫТКА ВОССТАНОВИТЬ В КРЫМУ «ТАТАРСКОЕ ВЛАДЫЧЕСТВО»

   После Февральской революции 1917 года в Крыму возник Временный мусульманский (крымско-татарский) исполнительный комитет, принявший решение о выделении крымских татар в отдельную воинскую часть якобы для участия в войне «до победного конца», и Временное правительство санкционировало это решение задним числом – в условиях, когда фронт разваливался и солдаты тысячами покидали окопы и дезертировали, появление крымских добровольцев было для Временного правительства неожиданным подарком, дорогой ложкой к обеду. На деле же татары и не собирались класть свои головы на фронтах Первой мировой. Подлинную цель образования крымской воинской части лидеры крымско-татарских националистов спустя год сформулировали с предельной откровенностью: «Крымские татары, которые почувствовали падение центральной власти, решили образовать национальное войско, чтобы иметь возможность осуществить свои политические намерения». А «политические намерения» были такие же, как у руководителей Белоруссии и Украины, собравшиеся 8 декабря 1991 года  в схожей ситуации ослабления центральной власти Горбачёва в Беловежской Пуще вместе с «законно избранным» Ельциным, чтобы подписать незаконный документ – отколоться от России и жить самостоятельным государством. Что же касается «до победного конца», то когда в июле командующий Одесским военным округом М.И. Эбелов отдал приказ крымским военнослужащим отправиться на Румынский фронт, они просто разошлись по домам.
   «Национально-освободительная борьба крымских татар» была горячо поддержана украинскими сепаратистами в лице Центральной Рады. Раздираемая национал-сепаратистами Россия  разваливалась на части, как бочка, из которой выбили обручи и, пользуясь обстановкой,  татарские националисты готовились захватить  власть в Крыму. В начале ноября 1917 года в Симферополь прибыли первые сотни Крымского конного полка, а 17(30) ноября – запасной полк мусульманского корпуса.
   20-23 ноября (3-6 декабря) в Симферополе  состоялся съезд земств и городских дум. Татары пытались настаивать на создании независимой Крымской республики, но их, как и украинцев, было меньшинство, и под давлением русских делегатов, которых было большинство, съезд высказался за сохранение Крыма в составе России. Но татары не сдавались. Через три дня, 26 ноября (9 декабря) в бывшем ханском дворце в Бахчисарае  открылся Курултай или Национальное Учредительное собрание крымско-татарского народа, на котором, разумеется, татарские националисты были уже в большинстве, и потому было успешно создано «Крымско-татарское национальное правительство». Наверняка ханский дворец для проведения Курултая был выбран не случайно – как символ былой независимости Крымского ханства.
   Идея возрождения Крымского ханства была утопией -  среди населения полуострова татары были  в меньшинстве. Но национализм сам по себе утопия, да к тому же национализм и нацизм – «близнецы-братья», что мы видим на примере современной Украины.
   Для борьбы против Советской власти в Крыму сформировался союз татарских и украинских националистов с российскими белогвардейцами. Казалось бы, белогвардейцам с их лозунгом «единой и неделимой» с сепаратистами было не по пути, в своем стремлении сохранить единство страны они были близки большевикам, но они сочли, что из двух зол украинцы с их идеей «самостийности» и крымские татары с идеей восстановить Крымское ханство были меньшим злом. Главное – расправиться с большевиками, а с татарскими и украинскими самостийниками потом разберёмся.
   «Штаб Крымских войск» формировал воинские подразделения из мусульман и добровольцев, начиная от монархистов и кончая эсерами и меньшевиками. Но и большевики и их союзники левые эсеры не дремали. 16 (29) декабря в Севастополе был создан Военно-революционный комитет, взявший власть в городе, во второй половине декабря большевистские РВК были созданы в Алупке, Балаклаве, Семеизе. 4 (17) января большевики выбили татарские формирования из Феодосии и в городе установили свою власть, 6(19) января – в Керчи, 16(29) января в Ялте.
   Начался апокалипсис гражданской войны в Крыму – как и везде в России жестокой и кровавой. Крымские  сепаратисты, как всегда, рассчитывали на помощь Турции. Уже во время Первой мировой войны они желали поражения России:

  «Помню свой разговор с татарами в одной деревенской кофейне во время войны. Говорили о всяческих тяготах, связанных с войной; гадали о том, скоро ли будет мир.
   Ничего, скоро будет мир, - утешительно говорил один степенный татарин, - теперь наша победа держал.
   Я не сразу понял бодрого тона моего собеседника, ибо немцы били и нас, и союзников.
   Оказалось, что «наши» - это турки, разгромившие союзников в Дарданелах»

   Пыхалов Игорь Васильевич. За что Сталин выселял народы? ModernLib.ru›books/pihalov…vasilevich/za…viselyal…

   Вернувшийся в мае 1918 года из Константинополя лидер крымско-татарских националистов Джафар Сейдамет на закрытом заседании Курултая  сообщил, что турки отпустили ему 700 тысяч лир и командировали 200 офицеров и чиновников для организации новой власти в Крыму и в Севастопольский порт прибыла турецкая эскадра. Однако, разобравшись в обстановке, Сейдамет понял, что надёжней опираться на помощь немцев. Уже через неделю после выступления на Курултае он призывал соплеменников:

   «Хотя с турками нас связывает религия, национальность и язык, но вместе с тем мы уже дошли до такого периода политической жизни, что разум может брать перевес над чувствами […] И нам приходится остановиться на такой державе, которая была бы в состоянии отстоять самостоятельность Крыма. Такой державой может быть только Германия. Отсюда – нашей ориентацией может быть только германская ориентация».

   Читая речи Сейдамета невольно вспоминаешь панигирики «цивилизованным странам» с их «общечеловеческими ценностями» наших современных русофобствующих либералов, и в первую очередь панегирики  Соединённым Штатам – самой цивилизованной стране мира, где пышным цветом цветут «общечеловеческие ценности»:

   «Есть одна великая личность, олицетворяющая собой Германию, гений германского народа […] Этот гений, охвативший всю высокую германскую культуру, возвысивший её в необычайную высь, есть ни кто иной, как глава Великой Германии, Император Вильгельм, творец величайшей силы и мощи […] Интересы Германии не только не противоречат, а, может быть, даже совпадают с интересами самостоятельного Крыма».

                Там же.

  21 июля 1918 года от имени Курултая кайзеру Вильгельму был тайно направлен меморандум, где вместе с панегириками Вильгельму, «являющемуся воплощением великого Германского государства», были изложены цели татарских реваншистов Крыма:

   «Несмотря на все жестокие притеснения, численный состав крымских татар всё-таки не мог быть поколеблен, равным образом никакие притеснения не могли заставить их забыть то уважение, которым  пользовалось господство их предков, перед которой некогда склонялась Москва […]
   Крымские татары желают восстановления в Крыму татарского владычества на следующих основаниях. Они составляют постоянный элемент Крыма, как наиболее старинные господа Крыма, они вырабатывают основание всей экономической жизни страны, они составляют большинство крымского населения […] благодаря историческим и военным способностям своей расы они могут сохранить мир и спокойствие в стране, и в заключение, они опираются на Центральную Раду Украины…

                Там же.

  В этом отрывке что ни слово – ложь и бахвальство:

1. «Жестокие притеснения» - никаких притеснений крымские татары в царской России не знали. Не было притеснений ни по национальному, ни по религиозному признаку. Конечно, российская империя была, по выражению Ленина, «тюрьмой народов», но «тюрьмой» она была и для коренного населения – русских;
2. «Некогда склонялась Москва». Явно мания величия на почве комплекса неполноценности. Конечно, крымские набеги причиняли России немало хлопот, но Крымское ханство – не Золотая Орда, и никогда Москва не склонялась не только перед Крымским ханством, но и перед их хозяевами – Турцией. После распада Золотой Орды она вообще ни перед кем никогда не склонялась.
3. «Составляют постоянный элемент Крыма, как наиболее старинные господа Крыма». По этому поводу  приведу отрывок из …
   «Вопрос:Иван А. Крымские татары заявляют о своем «историческом праве» на Крым. Есть ли вообще народ, про который можно говорить, что он «создал Крым»?
   Ответ:
   Козлов В. Ф. Каждый из живших на полуострове народов (в том числе исчезнувшие) внёс свой вклад в историю Крыма. Можно утверждать, что ныне нет народа, который «создал» Крым, или является «коренным» с момента его появления как народа на территории полуострова. Даже самые древние, сохранившиеся до сегодняшнего дня народы – греки, армяне, караимы, татары и др. являлись в свое время пришельцами на полуостров.» ).
4. «Они составляют большинство крымского населения». По переписи населения 1897 года в Крыму проживало всего 35, 6 % крымских татар, остальные – 33, 1 % великороссов, 11,8% малороссов, 5,8 % немцев, 4,4 % евреев, 3,1 % армян, 1,3 % болгар, 1,2 % поляков, 0,3 % турок.
   Накануне революции русских было уже в два раза больше, чем татар: русских – 400 тысяч, татар – 200 тысяч.  На третьем месте по численности стояли евреи (68 тыс.),  на четвёртом – немцы (40 тыс.).
5. «Благодаря историческим и военным способностям». Когда севастопольские матросы, отбив попытку
крымско-татарских формирований захватить Камышловский мост, пошли походным порядком через Бахчисарай на Симферополь, на заседании Совета народных представителей, два представителя директории сообщили, что их глава, Джаффер Сейдаметов, «отправил войска на Бахчисарай и завтра должно произойти решительное сражение, в исходе которого они не сомневаются. Джаффер вполне уверен, что через несколько дней Севастополь будет в руках татарских войск, которые легко справятся с большевистскими бандами, лишёнными всякой дисциплины». На деле же при столкновении с «недисциплинированными  большевистскими бандами» татарские формирования разбежались, после чего красные, не встречая особого сопротивления, штурмом взяли Симферополь.
Свидетель гражданской войны князь Оболенский писал:

«Увы, немцы слишком понадеялись на отвагу татарских повстанцев, не зная, очевидно, что среди массы положительных качеств симпатичнейшего татарского народа храбрость и решительность занимают самое скромное место».

Татарский поручик Мухтар Хайретдинов , работавший при немцах в следственной комиссии Курултая, писал:

   «Узнав о силе большевиков в Ялте, отряд сразу отказался от наступления на означенный город и тем выдал свою слабость. Когда это было обнаружено, большевики сами повели наступление, и наш отряд, нигде не оказавший сопротивления, отступал до самой Алушты, оставляя на произвол большевиков все татарские деревни между этими городами».

   Оболенский описывает это событие ещё резче:
   «Утром, действительно, конный татарский отряд под командованием полковника Муфти-Заде выступил из Биюк-Ламбата на Ялту, а днём, встреченный на полпути пулемётным огнём, в беспорядке и панике пронёсся обратно. […] На другой день наступления большевиков, часов около 11, прибыл в Алушту маленький пароходик большевиков и начал обстрел. В это время наш отряд находился около Биюк-Ламбата. Когда услышали орудийные выстрелы, весь отряд бросил свои позиции, отступил в Алушту и начал расходиться по деревням».

               
                Пыхалов . За что Сталин выселял народы? Там же.

   В тексте  открыто говорится о господстве, о татарском владычестве в будущем многонациональном государстве. А что делать с теми, кто не относится к «старинным господам Крыма»? Как при Гитлере «Германия для немцев»  - «Крымское ханство для татар»? В первую очередь незавидной была бы судьба русских – им бы с лихвой отомстили за все «жестокие притеснения». Пожалуй, ничего бы не угрожало лишь немецкому населению Крыма -  хозяева из «Великой Германии» не позволили бы их тронуть.
   Может быть, я преувеличиваю, нагнетаю страсти? Да нет. Ещё не дождавшись своего «владычества» эти «старинные господа Крыма»  начали проводить свою национальную политику. Из всех войн гражданская война – самая бесчеловечная, здесь озверение доходит до высшей степени. В Крыму зверство татарских националистов было направлено в первую очередь на всё христианское население:

«Начинается резня. В деревнях Кучук-Узень, Алушта, Корбек, Б[июк]-Ламбат, Коуш, Улу-Сала и многих других расстреливают и истязают десятки трудящихся русских, греков и т.д. В эти дни в алуштинской больнице была собрана целая коллекция отрезанных ушей, грудей, пальцев и пр. Резня приостанавливается только в результате контрнаступления красных отрядов» .

   Как рассказала авторам книги «Без победителей. Из истории гражданской войны в Крыму» А.Г. и В.Г.Зарубиным уроженка Ялты Варвара Андреевна Кизилова, наблюдавшая эти события 13-летней девочкой, один из её родственников был схвачен и убит татарами только за то, что выстроенная им пристройка к дому закрывала вид на мечеть.

   Как вспоминал расстрелянный в Алуште вместе с другими членами советского руководства Крыма, но чудом оставшийся в живых И.Семёнов: «Когда здесь (после освобождения города красными. – В.Г.) увидели зверства, которые  были проделаны националистами в ночь с 23 на 24 апреля, — все взялись за оружие, даже в санатории не осталось ни сестёр, ни сиделок».

                Там же.

   Я не исключаю, что если бы татарским реваншистам удалось создать Крымское ханство и установить своё «владычество», террор против христианского населения стал бы государственной политикой и перерос в открытый геноцид, как это было в Турции, которая всегда была для крымских татар образцом для подражания.
  В течение двух лет на территории Крыма сменилось, по крайней мере, семь правительств. На полуострове похозяйничали и немецкие, и французские, и английские, и греческие интервенты. Крым постоянно переходил из рук в руки, там, не переставая, шли бои, и в народе его называли «всероссийским кладбищем».  Наконец в 1920 году Красная армия прорвала оборону на Перекопе и заняла Симферополь. Основные врангелевские войска через портовые города покинули полуостров. В захваченном Крыму большевики учинили массовый террор, в результате которого погибло, по разным данным, от 20 до 120 тысячи человек. Такова логика гражданской войны – если бы победили белые и не они, а красные бежали в Турцию, можно не сомневаться, что белый террор был столь же кровавым. Озлобление с обеих сторон было на пределе – читайте «Тихий дон» Шолохова.
   18 октября 1921 года на части территорий бывшей Таврической губернии была образована Автономная Крымская Социалистическая Советская Республика в составе РСФСР. Планы  татарских националистов о создании Крымского ханства и о «владычестве» в Крыму пришлось отложить до лучших времён.
   В новом советском правительстве был взят курс на «коренизацию» - малым народам предоставили  всевозможные льготы, привилегии, национальные области получили возможность на приоритетное развитие всевозможных культурных, социальных и экономических программ. Ускоренными темпами создавалась национальная интеллигенция малых народов, их представителей выдвигали на руководящие должности в государственном и партийном аппарате, системе образования, экономике. Не стал исключением и Крым. «Под шумок» в руководство республикой и на руководящие посты в самых различных областях пролезали вовремя перекрасившиеся татарские националисты. Картина знакомая – так с развалом Советского союза и запретом КПСС те, кто всю жизнь делали себе партийную карьеру, были коммунистическими идеологами и клялись в верности марксизму-ленинизму, вдруг стали убеждёнными антикоммунистами и страдальцами от «тоталитарного режима». Как сказал герой рязановского фильма «Гараж» в исполнении Валентина Гафта, «Вовремя предать – это не предать, а предвидеть». Вот и эти бывшие националисты, а ныне коммунисты, «предвидели».

   25 июня 1924 года была провозглашена Татарская Автономная Сосетская Социалистическая республика. Согласно данным за 1920 год, на её территории проживало 49,5  % татар, 41,2 % русских, 5,9 % чувашей, 0,8 % мари.

                ЧАСТЬ IV

                1.КОГДА ЗАКОНЧИЛАСЬ ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА?

   Как чугунный шар-«баба», закреплённый на стреле экскаватора, крушит обветшавшие стены старого здания, чтобы на его месте построить новое, в котором будут жить люди нового поколения, так советская власть крушила разделявшие людей стены. Крушила стены сословные – нет больше графов, князей, дворян с их привилегиями. Сегодня ты – крестьянин-бедняк, а завтра, может быть, инженер, учёный, артист, а то и военачальник, министр. «Молодым везде у нас дорога». Крушила стены религиозные – нет больше христиан, мусульман, иудеев, а есть советские люди. «Без бога широка дорога», «Колокольный звон для старух и ворон»,«Бабка верилаила в  посты, семь недель постилася. С голодухи заболела и в постель свалилася». Чугунной «бабой» рушились и церкви, и мечети: к началу 30-х годов из 12 тысяч мечетей в Европейской части России и Сибири осталось лишь 2 тысячи, к январю 1944 года в Татарии действовали всего две церкви – в Казани и Мензелинске. То, что разделяло жителей одной страны, татар и русских,  на чуждые, а то и враждебные  друг другу группы, больше не существовало. Война с немецким фашизмом сплотила многочисленные народы Советской России в единую нацию. Эдуард Лимонов писал в своей автобиографической повести «У нас была великая эпоха»:

   «Народ, не появлявшийся на исторической сцене со времен гражданской войны, вдруг вывалил на неё. И вывалил в несравненно большем количестве и составе. Никогда не спускавшиеся с гор народности спустились с гор, никогда не выходившие из азиатских жарких долин вышли из них, никогда не сходившие с лыж сошли с них, степняки бросили стада, оседлые племена — землю. Пришли все народы, входившие в состав Союза, до сих пор плохо понимавшие, а для чего им этот Союз. И вот теперь Союз только и мог спасти. Сами, одни, Россия, и Украина, и Белоруссия не смогли остановить врага, и вот позвали Союз Советских… […]
Они явились на сцену вольно и невольно. Ну да, пришли и невольно. Да, бритые старые комиссары ездили по горным аулам, порой силою забирая молодых мускулистых азиатов. В тех обстоятельствах быстрее было взять, мобилизовать, а уж потом объяснять. Забривали в солдаты насильно, и правильно делали. Забривали в сибирских деревнях и в чукотских поселениях. «Надо!» Речь шла о спасении всех. «Надо!» Под слезы таджикских, казахских, сибирских матерей.
Россия и все союзные её племена собирались в тугой кулак у Волги».

   И казанские татары, желавшие в Крымскую войну в 1853-56 гг. поражения России, в Отечественную Войну 1941-45  проявили себя настоящими российскими партиотами, сражаясь бок о бок с русскими солдатами.
   Считается, что гражданская война закончилась в 1922 году. На самом деле закончился только первый её этап. С разгромом белых армий и всевозможных банд и изгнанием интервентов гражданская война качественно изменилась. Не все, кто не принял советскую власть, эмигрировали за границу. Кто-то из оставшихся смирился с участью побеждённого и решил обустраиваться в новой реальности, кто-то жил надеждой, сто советская власть – это колосс на глиняных ногах и рано или поздно рухнет, а кто-то не хотел ждать и, как мог, боролся с враждебной властью при помощи диверсий, скрытого вредительства. И эта борьба была продолжением гражданской войны, потому что вредители и диверсанты были гражданами советской страны. В стране орудовали белоэмигранты в качестве шпионов иностранных разведок, диверсантов, руководителей тайных организаций «Меча и орала» - и эта борьба тоже была продолжением гражданской войны, хотя эти борцы с советской властью не были гражданами страны. И, наконец, гражданская война шла внутри партии большевиков. Соратники по борьбе во время революции и гражданской войне сошлись в смертельной схватке,  и от того, кто из них победит, зависело будущее страны. Сталин строил социализм «в отдельно взятой стране»,  а троцкисты не хотели «в отдельно взятой», они хотели «мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Их лидеру Троцкому на Россию  было наплевать, он прямо, без обиняков говорил: «Россия – это хворост, который мы бросим в костер мировой революции». Троцкого выслали за границу, где он продолжал баламутить мир, собираясь спалить Россию во имя мировой революции, но в Советской России остались его многочисленные сторонники, а это были крутые ребята, они прошли опыт дореволюционного подполья, гражданской войны и крови не боялись. Они засели всюду – в советских и партийных органах, НКВД, армии, и не сидели, сложа руки, союзников искали повсюду, в том числе и в гитлеровском правительстве.
    В деревне кулаки еще до начала коллективизации оказывали активное сопротивление советской власти. Начиная с 1926 года были раскрыты несколько сот подпольных кулацких организаций, во главе которых стояли кулаки, эсеры, бывшие белые офицеры. Они ожесточенно сопротивлялись хлебозаготовкам, убивали деревенских активистов, коммунистов и комсомольцев, работников Советов. В одном только 1929 году было 1300 открытых кулацких мятежей (сведения взяты из сборника «Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации 1927-1932 гг.» - 1989 г., с . 23). Борьба против коллективизация была фактически продолжением гражданской войны.
   Страна была наводнена шпионами и диверсантами, что не удивительно в преддверии Второй мировой войны. Шпионов в нашей стране и сейчас пруд пруди, а уж тогда тем более. Шпионы немецкие, японские, английские (как же без Англии – мировая империя!), американские, польские, турецкие, финские, венгерские  и прочие. Дело осложнялось ещё и тем, что многие шпионы и диверсанты были русскими людьми,  озлобленными на Советскую власть, им не надо было притворяться русскими, учить русский язык, изучать русские обычаи.  Поди распознай его, когда он, укрывшись овечьей шкурой, ведет скромную жизнь советского скромного служащего или успешно делает военную или партийную карьеру. Эта вездесущность и неуловимость врагов Советской власти неизбежно порождали подозрительность, шпиономанию, жертвами которой действительно часто становились невиновные люди. Но шпиономанией во время войны были охвачены США, Великобритания, Франция, Бельгия и ряд других стран мира, не входивших в гитлеровскую коалицию, и там сотни тысяч людей стали жертвами репрессий, порожденных шпиономанией. В СССР борьба с агентами иностранных разведок, диверсантами и «пятой колонной» была очень успешной. Джозеф Дэвис (американский посол в СССР в 1937-1938 гг.) после нападения Германии на СССР в статье, опубликованной в газете «Санди экспресс», писал: «…сегодня мы знаем, благодаря усилиям ФБР, что гитлеровские агенты действовали повсюду, даже в Соединенных Штатах и Южной Америке… Однако ничего подобного в России мы не видим. «Где же русские пособники Гитлера?» - спрашивают меня часто. «Их расстреляли», - отвечаю я». Далее Дэвис отмечал, что значительная часть всего мира считала знаменитые тогда процессы изменников 1935-1938 гг. возмутительными примерами варварства, неблагодарности и проявлением истерии. Однако, утверждал Дэвис, «они свидетельствовали о поразительной дальновидности Сталина и его близких соратников» (Цит. по статье доктора технических наук, профессора Владимир Литвиенко «О чем врут недруги Сталина». – «Советская Россия», «Отечественные записки, № 22, 24 декабря, 2009 г.).
   В послевоенные годы сажали и расстреливали уже в основном не за «политику», а за уголовные преступления – коррупцию, «подпольный бизнес», хищения социалистической собственности (разумеется, за убийства, грабёж, бандитизм и т.д.),  на фронте гражданской войны в хрущёвские времена наступило затишье, Но уже заявил о себе новый лидер в борьбе против советской власти – Солженицын, и в брежневское правление гражданская война примет форму так называемого «диссидентства». Впрочем, это тема для отдельной статьи, мы же вернёмся в 20-е – 30-е годы.

                2. «КОЛОНИАЛЬНЫЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ» МИРСАИДА СУЛТАНГАЛИЕВА

   В данной главе использован материал из статьи «Тюркский коммунист Султан-Галиев и «султангалиевщина» после 1923 года». тtatar-history.livejournal.com›5424.html. Все приведённые в главе цитаты взяты из данной статьи, поэтому источник цитаты специально указываться не будет.

   Борьба с коммунистическим пантюркизмом, так называемой «султангалеевщиной» была тоже продолжением гражданской войны.
  Гибель Мулланура Вахитова лишила лидера пантюркизма Мирсаида Султан-Галиева мощной поддержки, и он остался один на один со Сталиным.
   В период примерно с 1923 по 1928 годы Султан-Галиев разработал теорию антиколониальной революции. Он постоянно ссылается на марксизм, но, американский учёный, специалист по истории России Ричард Пайпс в статье, опубликованной в The  New Leader писал, что его взгляды были «интересным смешением бакунизма (по имени Бакунина – одного из идеологов анархизма. – В.Г.), ленинизма и национализма». Эти свои взгляды Султан-Галиев изложил в программе, написанной на татарском языке, под названием «Torek khalklarynyn sotsial-sоjаsi, iktisdi ham kulturа ysslarenin nigizlare karaslar»   «Соображения об основах социально-политического и культурно-экономического развития тюркских народов». Нет сведений о том, была ли программа издана или же она распространялась в рукописном виде. Эта программа, насколько о ней можно судить, по отрывочным сведениям, напоминает мне националистическую теорию современных украинских «историков», утверждающих, что Украина – прародина человечества и человеческий род произошёл от древнего народа укров. Султан-Галиев не утверждал, что род человеческий произошёл от тюрок, или казанских татар, но как «марксист», он пытался увязать марксистский диалектический материализм с традициями империи Чингисхана.
   
    «О научной части этой программы известно лишь из свидетельств Тоболева, что Султан-Галиев и его соратники, заверяя о своей верности марксизму, утверждали, что «коммунисты России и Европы обманным образом захватили монополию на диалектический материализм»: «Султангалиевцы утверждали, что диалектический материализм, называемый ими «энергетический материализм», не является продуктом европейской мысли, а он был впервые сформулирован на Востоке монголами, что он является составной частью традиционного наследия тюрко-монголов».

   Султангалеевцы считали, что НЭП является «уничтожением социалистической революции в России» и знаменует приход нового класса коммунистических руководителей, названных ими «panrussistes» («великороссами»), которые превратили компартию в организацию, состоящую их русских и управляемую русскими, - в «панрусляр партиясы» - «партию великороссов», что, конечно же, не соответствовало истине. О какой «партии великороссов» можно говорить, если Сталин был грузин, Троцкий – еврей, Орджоникидзе грузин, Дзержинский – поляк, Менжинский – поляк, Радек – австрийский еврей, Микоян - армянин и т.д.? В революционной среде, а впоследствии в советском правительстве национальность, равно как и социальное происхождение не имели ровным счётом никакого значения. В глазах султангалеевцев ВКП(б) была «штаб-квартирой русского империализма», «врагом Востока», который препятствует политическому, культурному и экономическому расцвету тюрко-мусульманских народов из-за деления на национальные группы с тем, чтобы воссоздать «единую и неделимую Россию».
   Пророчествуя о будущем России, Султан-Галиев писал:

   «Я допускаю две возможности провала социалистической революции в России: 1) Постепенное превращение коммунистической партии и советской власти в государственный капитализм и буржуазную демократию; 2) Развал советской власти в результате вооруженного конфликта с западной буржуазией. В случае превращения советской власти в государственный капитализм правые шовинистические элементы, которые пока еще враждебны к партии, неизбежным образом придут к власти и положат конец революционному эксперименту, уничтожив нынешние органы управления - Советы и коммунистическую партию. […]Бывшая Россия, которая продолжает развиваться под знаком Союза Советских Социалистических Республик, не может больше так существовать. Советская Россия - это временный и переходный феномен, а верховенство русского народа над другими обязательно сменится диктатурой последних над русскими».

   Бесспорно, Султан-Галиев оказался плохим пророком – история СССР хотя и закончилась в 1991 году, но закончилась  совсем по другим причинам. На этом ложном фундаменте настоящего и будущего он предлагает свой путь спасения от нового захвата мусульманских народов Западом и шовинистической Россией – создания Колониального Интернационала:

   «Мы полагаем,  что материальные факторы, от которых зависит преобразование мира, могут быть достигнуты только путем установления диктатуры колониальных и полуколониальных стран над промышленными метрополиями. […]  Для того, чтобы колониальные страны были в состоянии осуществить этот грандиозный план, надо было их объединить в коммунистический Колониальный Интернационал, но независимый от Третьего Интернационала и даже противостоящий ему, который, как и предыдущие, был под властью представителей индустриальных обществ. Колониальный Интернационал должен включать в себя все угнетенные народы. […] Советский Союз - коммунистическое государство, но оно государство индустриальное и должно быть исключено из Колониального Интернационала, тогда как мусульманские территории России должны войти в этот Интернационал».

  Он утверждал, что в будущем установится верховенство мусульман над русскими, но для этого необходимо, чтобы социалистическая революция распространилась на весь мусульманский мир. Поэтому Султан-Галиев и его соратники ставили своей целью распространить коммунизм на весь мусульманский Восток – Турцию, Иран, Афганистан и т.д. И первым этапом Колониального Интернационала предполагалось создание большого тюркского государства в составе России – Туранской Республики.Таким образом,Султан-Галиев является достойным продолжателем пантюркистских идей Гаспринскогою

   «Являясь суверенным и независимым от РСФСР и капиталистических держав государством, Туран должен был быть Федеративной, Демократической, Народной, и Социалистической Республикой, основанной на государственном капитализме, где вся власть была бы в руках мусульман, в основном татар. Политическое руководство Турана и Колониального Интернационала должно было быть доверено монолитной единственной партии, авторитарной и централизованной, новому воплощению бывшей мусульманской коммунистической партии, распущенной в 1918 году, которую советские авторы называют «рабоче-крестьянской социалистической партией"»(«Ешче-Крэстьян Социалислар Партиясе»). Она должна была быть массовой партией, чья социальная база состояла бы из крестьян, местных городских пролетариев (за исключением русских рабочих) и мелкой буржуазии. Руководящая группа состояла бы из местных коммунистов, предпочтительно рабочего происхождения, представителей правого крыла компартии советских мусульманских республик, к которым присоединилась бы молодая мусульманская интеллигенция.
   «Основа нашей партии и Колониального Интернационала, - говорил Султан-Галиев на одном из подпольных заседаний своего московского «Центра», (на котором присутствовали ряд татарских коммунистических руководителей: Кешаф Мухтаров, Мансуров, Енбаев, Сабиров) - должна быть сформирована из рабочих, крестьян, мелкой мусульманской буржуазии [...]  в его актив входили бы правые коммунисты мусульманских республик, представители интеллигенции и, в особенности, татарские студенты».
   Эта группа должна была навязать классовую диктатуру другим слоям населения - феодалам-землевладельцам, крупной буржуазии и мусульманскому духовенству. Но национальное освобождение угнетенных было первостепенной задачей Колониального Интернационала, Социалистическая партия Востока могла в ходе первого этапа войти в тактический и временный альянс с национальной промышленной буржуазией.
«Тактически, - говорил Султан-Галиев, мы благосклонно относимся к использованию крупной национальной промышленной буржуазии».

   Для подготовки базы Туранского государства Султан-Галиев создал подпольную организацию, ядро Социалистической партии Востока

   «Для уничтожения диктатуры пролетариата (то есть власти русских), - пишет Сафа Бурхан, - султангалиевцы работали в двух направлениях: с одной стороны, они объединяли активистов-националистов в секретную контрреволюционную организацию, а с другой стороны, для подрыва партии изнутри и саботирования её  деятельности они использовали в своих интересах сочувствующих им коммунистов правого толка, оставшихся в рядах компартии, которые, не принимая прямого участия в конспиративной работе, делали всё для реализации контрреволюционных происков подполья».

   Султангалеевцы использовали ленинский опыт создания партии, заимствовали её структуру: как и компартия, она имела свой центральный комитет и ячейки во всех мусульманских территориях. Подпольный центральный комитет, возглавляемый Султан-галиевым, состоял в основном из татарских коммунистов, штаб-квартира организации располагалась в Москве, а областные конференции созывались периодически в Крыму, Москве и Казани. В 1929 году в Крыму должен был состояться съезд с участием всех подпольных ячеек, который был сорван из-за ареста Султан-Галеева. Областные  султангалеевские организации были очень многочисленны и влиятельны в Татарстане и Башкирии, а также Азербайджане, Центральной Азии и Северном Кавказе. Самые крупные организации были в Крыму и Казахстане.

   «…все советские авторы утверждают о наличии тесных контактов между подпольной султангалиевской организацией с ярко выраженными мусульманскими и немусульманскими контрреволюционными группами: басмачами в Туркестане и грузинскими национал-уклонистами, рабочей оппозицией и троцкистами (Казым Касымов пишет: «Султан-Галиев намеревался сформировать блок с басмачами Туркестана, которые вели открытую борьбу с советской властью. Он состоял в регулярной переписке с ними»; а Рубинштейн сообщает, что «в 1927-1928 гг. «султангалиевщина» присоединилась к троцкизму»). Некоторые даже говорят о связях с мусульманскими эмигрантами в Турции и Германии и даже с польским и английским правительствами: «Московский султангалиевский Центр работал в прямом контакте с эмигрантскими группами в Турции», - пишет Бочагов, а анонимные авторы книги «Десятилетие советского Татарстана» (Казань, 1930) добавляют: «При посредничестве партии Милли Фирка султангалиевцы имели связь с Пилсудским, тогда как по каналам басмачей и белоэмигранта Исхаки в Берлине они связывались с английской штаб-квартирой. Таким образом, султангалиевская организация представляла собой формирование большой армии, чья штаб-квартира находилась в Лондоне». Деятельность султангалиевской организации еще мало известна. Ясно, что она вела интенсивную антирусскую пропаганду «в целях внесения раскола в отношения между национальными республиками и Москвой». Султангалиевцы некоторое время издавали подпольную газету, печатавшуюся в одной из деревень близ Ташкента и широко распространявшуюся в мусульманских республиках и даже Москве. Они издавали также «подрывную» литературу в форме листовок, воззваний и манифестов. Касымов приводит в качестве примера одну из листовок, которую султангалиевцы из Татарстана распространяли весной 1929 года среди студентов Казани с призывом отделения Татарстана от СССР: «Маленький бельгийский народ, насчитывающий полтора миллиона жителей, имеет свое собственное государство. Поляки, латыши, эстонцы и финны, которые еще 11 лет назад были под русским игом, сейчас являются сами хозяевами своей страны и построили государство, могущее стать образцом для всего мира. Берите пример с них. Наша сила в единстве; не давайте себя обмануть такими словами как «пролетариат» или «классовая борьба». Они служат интересам только русских большевиков».
   И, наконец, опять же, по мнению советских авторов, подпольная организация, не довольствуясь одной только пропагандой, набирала людей в ударные отряды для организации вооруженного восстания».

  Разрушение СССР началось ещё в «перестройку», когда в СМИ, убеждая граждан страны, что восстанавливается историческая «правда», скопом реабилитировали всех «пострадавших от сталинского режима». Принцип был такой: раз репрессирован, значит, априори ни в чём не виноват, значит, жертва «тоталитарной системы». Поскольку Султан-Галеев и его соратники репрессированы, значит, не виновны. Вот и автор статьи «Тюркский коммунист Султан-Галиев и «султангалиевщина» после 1923 года» пишет:

   «В сталинской системе время оппозиционной деятельности было КРАЙНЕ ОГРАНИЧЕНО, и Султан-Галиев ОЧЕНЬ БЫСТРО попал в жернова репрессий. Однако этого было недостаточно, чтобы выкорчевать плоды его деятельности. Сталину пришлось уничтожить ЦЕЛОЕ ПОКОЛЕНИЕ МУСУЛЬМАНСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ - как татарской, так и казахской» (выделено мною. – В.Г).
  В этом высказывании что ни слово – преувеличение, натяжка, ложь. Можно ли говорить о том, что время оппозиционной – читай: антигосударственной деятельности Султан-Галиева было «крайне ограничено» и «в жернова репрессий» он попал «очень быстро», если впервые он был арестован в мае 1923 года и действительно «очень быстро», 14 июня того же года  уже освобождён из-под стражи, а в последний раз арестован  уже в 1937-м? Целых четырнадцать (!) лет минус  восемь месяцев тюрьмы и  шесть лет Соловецкого лагеря он имел возможность заниматься антисоветской деятельностью, и всё это время не сидел сложа руки, а разработал свою теорию «Колониального Интернационала», внедрил её в массы и создал разветвлённую сеть подпольных организаций, опутавшую всю тюркоязычную часть СССР. Тут удивляет не то, что период его деятельности был слишком коротким, а напротив, что он явно затянулся. И это при том, что в ОГПУ – НКВД работать умели и раскрыли и уничтожили не одну подпольную организацию. Трудно поверить, что в органах «прошляпили» деятелей Султан-Галеевской организации, особенно после первого ареста в 1923 году. Логичнее предположить, что, выпустив его на свободу, за ним всё время следили. Такой приём используется постоянно: преступника не арестовывают, но не выпускают из поля зрения, чтобы через него выявить всю цепь и собрать улики, и лишь после этого арестовывают сразу всех сообщников.
   После освобождения в июне 1923 года Султан-Галиев был сослан в Грузию, возможно, в надежде на то, что в краю, где нет мусульман, он не сможет заниматься подрывной работой. И наверняка он в этот период находился под надзором.В 1924 году он был вновь арестован и уже восемь месяцев просидел в тюрьме, после чего был помилован «с учётом его заслуг перед революцией» и даже оставлен жить в Москве. То есть, мы видим, что Советская власть не спешила применять против автора теории «Колониального Интернационала» крутые меры, давая ему возможность одуматься. В 1923-м году он был исключён из партии и арестован по обвинению в антипартийной и антисоветской деятельности, что было правдой, но опять поразительно быстро вышел на свободу. Пользуясь свободой, он занимался разработкой своей теории и созданием подпольной организации. И нет ничего удивительного в том, что в 1928 году он был вновь арестован по делу о «султангалеевшине». Вместе с ним по данному делу было привлечено более 50 руководителей правительства Татарии и Крыма, и 10 из них, в том числе и Султан-Галиев, были приговорены к расстрелу, но расстрел был заменён пребыванием уже не в  Грузии, где солнечно, где растут фрукты и виноград, в Соловецких лагерях. Но и в этом случае Советская власть проявила к отступнику гуманность: в 1934 году Султангалиев по состоянию здоровья был досрочно освобождён. В Москву и Казань ему путь был закрыт, но разрешают поселиться в Саратове (далеко не холодный и дикий Туруханский край, где отбывал ссылку Сталин), и там он, конечно, продолжил свою работу до 1937 года, когда был в последний раз арестован и в 1938 году расстрелян. Вместе с лидером было уничтожено «целое поколение мусульманской интеллигенции». Идея пантюркизма была объявлена антисоветской и антинародной и определялась как «турецкая разновидность фашизма» и национал-шовинистическая буржуазная идеология, согласно которой все народы, говорящие на тюркских языках, и прежде всего тюрки-мусульмане, являются якобы одной нацией и должны объединиться под главенством Турции в единое государство (насколько справедливы эти обвинения, мы рассмотрим в следующей главе).

3. ОТ «КОЛОНИАЛЬНОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА» К ИНТЕРНАЦИОНАЛУ ИСЛАМО-ФАШИСТСКОМУ

    С разгромом «султангалеевщины» в СССР больше не было тюркистских политических движений и организаций,  но  Советская власть была начеку, пропалывая малейшие ростки пантюркистской ереси в литературе и исторической науке.
   С наступлением «свободы и демократии» когда всё советское подвергалось остракизму, имя Султангалеева, естественно, как мученика «тоталитарного режима» не могли не вспомнить. Стали публиковаться научно-аналитические обзоры и книги о его жизни. В Казани был создан общественный фонд его имени, 12 июня 1992 года проведена международная научная конференция, посвящённая столетию со дня его рождения, подготовлен к печати сборник его избранных трудов и ряд документов по его делу, в Москве были изданы материалы совещания ЦК РКП, разбиравшего летом 1923 года дело Султан-Галиева, на которых стоял гриф «совершенно секретно».  В Казани именем Султан-Галиева названы улица и площадь, есть улица его имени в Азнакаево. В Башкортостане именем Султан-Галиева названа улица в селе Кармасалы, воздвигнут памятник. Интернет заполнен статьями, в которых деятельность автора теории тюркского интернационала и сама идея создания пантюркистского исламского государства преподносится в радужных красках. Например, Светлана Червонная в статье «Пантюркизм и панисламизм в российской истории»  (strana-oz.ru›…pantyurkizm…panislamizm…rossiyskoy), посвящённой Султан-Галиеву,  пишет:

  «…идеология пантюркизма может стать важнейшей опорой российской государственности, сослужив незаменимую службу русскому народу, демократическим движениям и прогрессивным силам других народов, — разумеется, при условии, что он приобретет характер открытой, толерантной, гуманистической системы, ориентированной на ценности межнационального согласия и опирающейся на те основы либерального тюркизма, которые были заложены его создателем Исмаилом Гаспринским».

   Не знаю, каким образом идея создания пантюркистской империи может стать «важнейшей опорой российской государственности»  и сослужит «незаменимую службу русскому народу»,  когда Султан-Галиев называл русских империалистами и «врагами Востока». Может, «незаменимая служба русскому народу» будет состоять в том, что Татарстан и Бошкортостан  отделятся от России,  как о том мечтал и к чему призывал Султан-Галиев, чтобы совместно с другими тюркскими народами и странами создать исламскую империю?
  Такая империя действительно создаётся, но уже не на основе «Колониального Интернационала», а на основе иного, исламо-фашистского Интернационала, но суть его, при внешних различиях, та же. Ещё перед началом Второй мировой войной Гитлер сделал ставку на ислам, на арабский мир.  Исламские добровольцы верой и правдой служили в войсках СС, а после поражения фашистской Германии во многих арабских странах к власти пришли люди, связанные с нацистами и считающими Гитлера своим духовным отцом и учителем. Те из нацистских преступников, кто после краха Третьего рейха хотели отойти от дел и обрести покой, бежали в Латинскую Америку, а кто решил продолжить борьбу, переместились на Ближний Восток .

   «Переброской нацистов в арабские страны занимался специальный «Арабо-германский центр по вопросам эмиграции». Центром руководил бывший офицер штаба Роммеля подполковник Ганс Мюллер. Он, как и многие другие бежавшие германские офицеры, принял ислам и действовал как сирийский гражданин Хасан Бей. По данным института Визенталя (Центр Симона Визенталя  - неправительственная организация, деятельность которой направлена на защиту прав человека, борьбу с терроризмом, антисемитизмом и изучение Холокоста. – Википедия), только с помощью этого центра на арабский восток было переброшено 1500 гитлеровских офицеров, а всего, по данным прессы 50-х годов, в арабские страны бежало около 8 тысяч офицеров вермахта и войск СС, не считая участников мусульманских соединений аль-Хуссейни. […]
«Лучшие друзья мусульман всего мира» занимались на Ближнем Востоке «работой по специальности». Центр Визенталя сообщает, например, что службой безопасности Насера в 50-х годах руководил полковник аль-Нахер – бывший начальник Гестапо Варшавы Леопольд Глейм, а начальником тайной полиции Египта был некто Хамид Сулейман – в прошлой жизни шеф гестапо в Ульме, группенфюрер СС Генрих Зельман.
  По сообщениям прессы, в те же годы обучением сирийской армии руководил бывший полковник гитлеровского Генерального штаба Крибль, а офицер Гестапо Рапп проводил реорганизацию сирийской разведки. Гитлеровцы принимали активное участие в многочисленных государственных переворотах. Тот же Рапп, например, был одним из организаторов военного путча в Дамаске в марте 1949 года.
Активная деятельность нацистов поставила Германию в столь двусмысленное положение, что правительство Аденауэра, на которое пали подозрения, сочло необходимым отмежеваться от таких фактов. 1 августа 1958 года близкая к окружению Аденауэра газета «Рейнише Меркур» опубликовала сводные данные о тогдашней деятельности нацистов в Египте. Согласно данным этой газеты, координатором нацистской деятельности на Ближнем Востоке с осени 1956 года стал принявший ислам бывший сотрудник Геббельса и Розенбрга, главный редактор нацистского журнала «Вилле унд тат» Иоганн фон Леерс.
  Леерс был известен миру тем, что в 1933 году опубликовал печально знаменитую книгу «Евреи смотрят на тебя», в которой поместил портреты Альберта Эйнштейна, Лиона Фейхтвангера и Эмиля Людвига под заголовком «Еще не повешены».
  В первые послевоенные годы Леерс находился на службе у аргентинского диктатора Перрона, а после переезда в Каир руководил трудоустройством бежавших в арабские страны нацистов. В этом ему помогал секретарь Исламского конгресса, возглавлявшегося нашим знакомым муфтием аль-Хуссейни, Салаб Гафа – нацистский военный преступник Ганс Апплер, также принявший ислам.
  Главная деятельность «службы Леерса» состояла в пропаганде нацистских взглядов в мусульманском мире. Речь шла не только о распространении «Майн кампф» - книги, которая и по сей день числится среди арабских бестселлеров. Леерс создал мощную пропагандистскую машину, направленную на адаптацию нацистских идей к мусульманской идеологии. «Нью Йорк таймс мэгэзин» писала 27 июля 1958 года по этому поводу: «Египетские пропагандисты с помощью нескольких германских специалистов, уцелевших после краха нацистской Германии, превратили каирское радио в необычайно мощное орудие нацистской пропаганды».
  Пропаганда Леерса включала практически те же составные части, что гитлеровская пропаганда времен Третьего рейха. Это была антибританская и антиамериканская пропаганда под «освободительными» лозунгами. Это была антиеврейская пропаганда, связанная со стратегическим положением Палестины и, после 1948 года, – с образованием в Палестине еврейского государства Израиль. Это была АДАПТИРОВАННАЯ К БЛИЖНЕВОСТОЧНЫМ УСЛОВИЯМ  ПРОПАГАНДА ИДЕЙ «ВЕЛКОГО РЕЙХА» - НА СЕЙ РАЗ ВЕЛИКОГО ИСЛАМСКОГО ГОСУДАРСТВА ОТ ИНДОНЕЗИИ ДО АТЛАНТИКИ И ВЛВСТИ МУСУЛЬМАН  НАД МИРОМ  (выделено мною. – В.Г.). И, наконец, модифицированная расовая идея – идея расового превосходства арабов – «потомков Пророка».
   Реваншистская идея возрождения Великого исламского государства стала общим знаменателем для арабских лидеров: по сведениям известного советского специалиста по Африке и арабскому миру, сотрудника Е.М.Примакова и профессора Якова Этингера, особая группа из одиннадцати военных советников с нацистским прошлым, по поручению сирийского диктатора Шишекли работала над планом объединения всех арабских стран, в 1958 году президент Насер создал «Объединенную арабскую республику», в состав которой вошли Египет и Сирия, которая, как он предполагал, станет зародышем арабской империи. Саддам Хуссейн пришел к власти как руководитель партии Баас, программной целью которой было создание единого мусульманского государства, разумеется, с Саддамом Хуссейном во главе.
  Особое место в послевоенных планах нацистов занимала Саудовская Аравия - мистический центр мусульманского мира. Особый интерес нацистов уже в те годы вызвала местная интерпретация ислама, данная ибн Ваххабом. Задолго до того, как слово «ваххабизм» стало известно миру, каирская газет «Аль-Ахрам» писала: «Бывшие германские офицеры проявляют большой интерес к Саудовской Аравии. Ваххабиты рассматриваются ими в качестве одного из наиболее перспективных направлений в исламе. Офицерами СС созданы в этой стране военно-тренировочные центры, где проходят подготовку молодые ваххабиты».
  Главная, стратегическая цель исламистов осталась все та же, что и у арабских соратников Гитлера: восстановление Исламской империи.
  Вот, что говорит Дэниэл Бенджамин, бывший эксперт по национальной безопасности МСША, о бен-Ладене: «Он пытается построить такой мир, в котором ислам будет играть доминирующую роль и, естественно, этот мир не обойдется без нефти и ядерного оружия. После того, как неверные будут удалены с земель ислама, исламисты предвидят ниспровержение существующих режимов в мусульманском мире и установление объединенного правительства, следующего шариату. По мнению бен-Ладена, такое управление будет похоже на режим талибов в Афганистане».
Успешно скрестившись с исламом, нацизм явил миру новый дурно пахнущий плод, который известный политолог Френсис Фукуяма и окрестил определил в июне 2002 года как «исламо-фашизм».
  Сегодня метастазы «исламо-фашизма» пронизали мир. Всюду, где только имеются значительные мусульманские сообщества, зарождаются движения, густо замешанные на исламизме и идее «исламского возрождения».
  Филиппины, Китай, Индия, Средняя Азия, Кавказ, Ближний восток, Северная Африка, Нигерия, Европа, США – весь мир находится под ударом. Чеченские боевики готовят теракты в Париже, Германии и Лондоне. Арабские и турецкие инструкторы руководят подразделениями боевиков в Чечне. Башкирские и татарские экстремисты воюют с американцами в Афганистане».

«Гитлер и Мухаммед  (Коран и Майн Кампф)» middle-east.posov.com›index/rodstvennye_ideologii…

   Поклонники Султан-Галиева наверняка возразят мне: «Он был не фашистом, а марксистом и мечтал построить исламский интернационал, в котором были бы воплощены коммунистические принципы Маркса: свобода, равенство, социальная справедливость и т.д.». Допустим, что так. Но свобода и равенство для кого? Только для тюрок-мусульман (кстати, эти же ценности в своём будущем мусульманском государстве провозглашают и исламисты). Где же тут марксизм? Главный лозунг марксизма – «Пролетарии ВСЕХ СТРАН, соединяйтесь!». Всех – чтобы, как писал Маяковский, «в мире без Россий и без Латвий жить единым человечьим общежитьем». Ну, ладно, не хотел Султан-Галиев чтобы его «интернационал»  был «единым человечьим общежитьем» с «Россями» и с «Латвиями», построил бы коммунизм для тюрок-мусульман, а остальные народы пусть как хотят – разве это плохо? И при чём тут фашизм? А при том. Не забудем, что второе название немецкого фашизма  - национал-социализм.  Вполне подходящее название для «султангалеевщины». Учение это, несомненно, социалистическое, а во-вторых, националистическое: «Мы тюрки, потомки Чингис-хана и тюрко-монголов,  создавших учение  «энергетического материализма» задолго до диалектического материализма Маркса».  Как «Германия для немцев» - «Колониальный Интернационал - для тюрок-мусульман». Ислам всегда относился враждебно к немусульманским народам как к «неверным» - вот вам и почва для исламо-нацизма, и зачатки его в учении Султан-Галиева заложены изначально.  Конечно, когда идеи Султан-Галиева не  были воплощены в жизнь, и говорить о том, что они бы в конце концов привели к исламизму и татары-султангалиевцы воевали бы сейчас в Сирии в отрядах террористов, можно лишь гипотетически, но эта гипотеза не так уж неправдоподобна. А почему нет? Ведь занимались же террором  социалисты-революционеры  (эсеры).
  Американский посол в СССР в 1937-1938 гг. Джозеф Дэвис после нападения Германии на СССР в статье, опубликованной в газете «Санди экспресс», писал, что значительная часть всего мира считала знаменитые тогда процессы над изменниками 1935-1938 гг. возмутительными примерами варварства, неблагодарности и проявлением истерии. Однако, утверждал Дэвис, «они свидетельствовали о  поразительной дальновидности Сталина и его близких соратников»  - накануне войны  Сталин уничтожил всю «пятую колонну» (Цит. по статье доктора технических наук, профессора Владимир Литвиенко «О чем врут недруги Сталина». – «Советская Россия», «Отечественные записки, № 22, 24 декабря, 2009 г.). Рискуя вызвать шквал проклятий на свою голову со стороны современных единомышленников Султан-Галиева, возьму на себя смелость утверждать, что султангалиевцы и их лидер были «пятой колонной» и разгром этого движения был ещё одной заслугой Сталина. И те, кто в наши дни пропагандируют идеи Султан-Галиева, играют с огнём. Уже достаточно националисты поиграли с огнём во времена «перестройки» и ельцинской «демократии». Не наигрались ещё?
                ЗАКЛЮЧЕНИЕ

  В «Заключении» положено подводить итоги и делать выводы. Пусть подводит итоги и делает выводы сам читатель. Я же со своей стороны выскажу предложение, которое постоянно повторяет мультяшный кот Леопольд: «Ребята, давайте жить дружно». За полтысячи лет совместной жизни в одном государстве было много всякого – и хорошего, и плохого. Но для того, чтобы «жить дружно», надо помнить хорошее, а о плохом есть русская пословица: «Кто старое помянет – тому глаз вон». История злопамятна, она помнит всё, и помнить надо – но не поминать, не тащить плохое из прошлого в настоящее. А кто тащит – «тому глаз вон».