Чуть забрезжило, селяне вышли с ящером на встречу –
вновь дары несут кулями, снова лошадь в реку мечут.
Снова к ящеру взывают: «Выйди, Яша, из воды-ка!»
и обратно выплывает на их зов речной владыка.
Только ящер изменился – был измученный, уставший,
словно с кем-то ночью бился много силы потерявши.
Но, увидя, что все целы, невредимы, живы-здравы,
говорит им: «Добро дело что пришли сюда с утра вы!
Двух сестриц вы одолели и беды минули страшной,
только, раз уж уцелели – нынче ночью ждите старшей!
Эта старшая сестрица – тех двоих стократ сильнее,
эта – лютая волчица, тяжко будет биться с нею.
По домам своим, как прежде уж никто не отсидится,
на печи себя не тешьте – всем придётся потрудиться.
На круты холмы ступайте, и на этих возвышеньях
рвом площадки окопайте о двенадцати саженях.
Да вокруг площадок ровных ройте восемь углублений,
лепесткам цветка подобных – в них наложите полений.
Дров поболе наколите, да держите оборону,
да во рвах костры палите, – в круге вас враги не тронут.
Вройтесь глубже, чтоб костры вам колдовская вражья сила
ветра буйного порывом до утра не загасила.
И иные ямы так же посерёд кругов наройте,
жён, детишек, старцев ваших в этих ямах вы укройте.
К ночи будет непогода – впрок одёжей запасайтесь,
да в кругах тех до восхода продержаться постарайтесь».
И, взглянув на люд печально, дал команду: «За работу!»
И хвостом махнул прощально, и нырнул обратно в воду.
Тут же занялись все делом, дабы к битве предстоящей
всё исполнить, что велел им приготовить мудрый ящер.
Дружно за день в землю врылись работящие крестьяне –
берега реки покрылись земляными крепостями.
И весь день по всем дорогам шли подводы нагружёны –
нескончаемым потоком в них дрова везли их жёны.
Вот, костры из дров и веток в каждой яме запылали,
толпы старцев, жён и деток были спрятаны подале.
Вот и солнце закатилось, и позёмка волочится,
вот и вихрем закружилась – здесь она уже, волчица…
Вот уж буря завывает, да всё яростней, всё ближе –
уж а в полях скирды сдувает, да с домов срывает крыши.
Вдруг вдали из поднебесья тьма разлилась, как чернила –
это землю сила бесья словно облаком, накрыла.
Это дочь беды и боли просочилась меж мирами,
и развеялась на воле ураганными ветрами.
И рассыпалась на части в мириады мелких крошек,
отрастивших в одночасье тьмы клыков, когтей и рожек.
И, наружность обретая насекомью, птичью, скотью
эти крошки, вырастая, облеклись ужасной плотью.
И, в свирепости звериной, в разрушительном стремленье,
вниз обрушились лавиной, и ворвались в поселенья.
Дым поднялся над полями – подожгла деревни нежить.
Пригорюнились селяне – без домов теперь-то где жить!?
Но помочь уж горю нечем – что поделать? Лишь вздыхают,
наблюдая, как далече их селенья полыхают.
А в полях уж всюду кружат тучи демонов рычащих –
ищут их, не обнаружив никого в домах горящих.
Да не могут злые бесы отыскать людей упрямых –
всюду дымные завесы и костров не видно в ямах.
Долго рыскали, но всё же и до берега добрались,
обратили к людям рожи и рванулись к ним, оскалясь.
Напролом пройти хотели, да не вышло им пролома –
кто с размаху в круг влетели – вмиг сгорели, как солома!
Что за диво? С виду нет здесь никакой для них преграды,
но в бессилье кружит нечисть и лютует от досады.
Долго ль, коротко ль в припадке черти бились ошалело,
да, видать, пришли к догадке – не в огне и дыме дело.
В те круги их не пускает не огонь, во рвах горящий,
и не дым их обжигает – не пускает к людям ящер!
В реку влезла вражья сила, и пришла вода в движенье –
сразу Волхов заштормило – началось на дне сраженье!
Соблазнясь победой скорой, бесы, всеми челюстями
впились в Яшу злобной сворой и... поплыли вниз – частями.
А над берегом их – тучи! Все снуют, летают, лазят,
вихрем кружатся могучим, ливнем пламя в ямах гасят.
Буйны ветры с ног сбивают, мужикам летят навстречу,
только те не унывают, да в огонь поленья мечут.
Всё сильнее натиск вражий, и лютует злая нежить.
О, Даждьбоже, ну когда же первый луч восток прорежет?
Всюду плач детей и женщин: «Продержись же, Яша, милый!»
Только волны стали меньше – покидают Яшу силы…
Кровь плывёт в речном потоке, дров уж мало, – плохо дело!
Но уж небо на востоке чуть заметно посветлело…
Только каждая минута людям кажется часами –
всюду бесы смотрят люто, воют всеми голосами.
Дым крылами задевают и визжат в дыму и в гари,
да из Волхова всплывают в клочья порванные твари.
Только бесова царица видит – скоро быть восходу,
пуще прежнего ярится – снова рати шлёт под воду.
Чует близкую победу, и дрова уж на исходе,
только в том беды уж нету – солнце красное восходит!
Всполошились злые бесы, для укрытья ищут место –
мог спасти сейчас бы лес их, да далёк отсюда лес-то!
Разом ветры прекратились, свет разлился над землёю,
твари, вспыхнув, обратились за единый миг золою.
О, Даждьбоже, слава Свету! Одолеть такого зверя –
люди плакали, в победу до конца ещё не веря.
Вдруг вода в реке вскипела, и из вод реки бурлящей
поднялось из тины тело – всплыл наружу мёртвый ящер.
И, по волнам по зелёным, вопреки воды влеченью,
пред народом изумлённым вверх поплыл, не по теченью!
И в верховьях, у Ильмени тело к берегу прибило,
и, сойдясь, толпа, в смятенье, это место обступила.
Там лежал в простой одежде добрый молодец пригожий –
древний княжич в теле прежнем, уж на зверя не похожий.
Только вид его был страшен – весь изранен, изувечен…
Всё не вечно в мире нашем – вот и Яша был не вечен…
И пока толпа в печали отводила душу в плаче,
из лесной заречной дали вой донёсся старушачий.
Поначалу – зло, протяжно, а потом – надрывно, хрипло,
заунывно, дико, страшно… а потом всё разом стихло.
То колдунья пробудилась у остывшей кучи пепла,
за три ночи застудилась и от этого ослепла.
И пошла туда, слепая, где трясина непролазна –
наугад к избе ступая провалилась и увязла.
И снесло её к бесплотным духам вод, гнилых и стылых,
к обитателям болотным, не обредшим сна в могилах.
Так и сгинула старуха, навсегда уйдя в трясину –
вой, донёсшийся до слуха, возвестил её кончину.
А народ всё шёл, стекаясь и пространство заполняя,
перед князем расступаясь и колени преклоняя.
Отрыдав, толпа молчала отрешённо и угрюмо,–
скорбь их души омрачала, а умы снедала дума:
«Ныне мы осиротели, и в большой теперь печали,
ты хранил нас, Яша, в теле - не оставь же нас и дале!»
И на том же самом месте люди Яшу схоронили,
и воздали многи чести, и курган над ним нарыли.
Тризну справили в печали, и ревели бабы в голос,
а в Прави его встречали Лада, Леля, Макошь, Волос…
Окончание: Князь-ящер. 7. Земля славян -
http://www.stihi.ru/2016/10/09/2068