(Ретро. – Из донецкой тетради)
Я кувыркнулся с вороного*,
что для проходчика не ново:
все на-гора, а он с горы,
сломя башку, в тартарары.
Неужто сгину в чёрной яме
ни за понюшку табаку?
Не пил бы за полночь с друзьями,
наутро бы сберёг башку...
Лихого парня бита карта.
Я падал в бункер, аки в Тартар,
на дно земного бытия
и маму звал спасти меня.
Упав, ползу, как тварь с похмелья,
и вижу свет в конце туннеля…
О боже… Что это? Ура!
Под кодом райские врата!
Я, видно, здорово ушибся,
решив, что мне заменит код
открытый мною чёрный ход…
Увы… Ушибленный ошибся…
За то, что тварь, не зная кода,
проникла в рай с другого входа,
её завраем, бородат,
отправил в пекло, в самый ад!
Спустили живо в адской клети,
но… что же это? Это – ад?
Вон, наш десятник**, чёрт без плети,
грозится не закрыть наряд!
Уж эти наши нестыковки…
Я снова в лаве***… жив едва…
Родная шахта на Петровке…
Челюскинцы, привет, братва!
Жара и пыль. В аду хреново.
Не лава – чёртова нора!
Но вот шабаш****. На вороного!
Вперёд и выше, на-гора!
(Перевод с латгальского)
______________________________
* «Вороным» шахтёры называют ленту транспортёра, на которой, распластавшись, чтобы не удариться головой о крепёж свода, можно лихо выехать по уклону к шахтному стволу; такие поездки, бывало, заканчивались трагически – в бункере.
**В годы моей удалой молодости ма'стера участка по-старинке называли десятником.
***Лава – очистной забой.
**** «Шабаш» – так говорили донецкие шахтёры в конце упряжки (смены).