НАЧАЛО И ПРЕДЫДУЩИЕ ГЛАВЫ:
* Х *
http://www.stihi.ru/2016/10/04/199
«Персик выбирают по аромату!»
Часть первая.
* Х *
http://www.stihi.ru/2016/10/06/10283
«Тебя мне хватит надолго!»
Часть вторая.
* Х *
http://www.stihi.ru/2016/10/08/540
«Вся Белая Церковь будет за тебя молиться!»
Часть третья.
Часть четвёртая
«ОН ПОДКУПАЛ МЕНЯ И ПОКУПАЛ!»
Я не знаю, возможно, это был «бес»! Подлиза, та ещё!
Он всегда хвалил меня и никому не позволял, что-либо говорить обо мне худое.
Даже когда я ошалела от его «заботы» и поехала прокатиться с тремя молодыми
парнями вдоль берега моря на всю ночь до утра, нарочно, чтобы он от меня
отказался.
Разозлился бы, как на свою жену, обозвал бы меня так же, как и её «шлюхой»,
и отвалил бы со своей «святой» любовью «в ту степь»!
А он даже бровью не повёл, когда ему про меня мужики рассказали:
— Рты свои поганые закройте, не то я вам языки ваши ядовитые отрежу
и собакам скормлю, вы меня знаете!
— Знаем, Витя, как не знать. Помним, как ты в том году быка, раненого нами,
завалил одним ударом левого кулака…
— Так вы, живодёры, упились раньше времени и пошли сами хуже быков скотину
бедную забивать! Она не глупая, а потому знает, для чего создана и внутренне
всегда готова людям доброй пищей быть!
— Вить, мы его резали-резали, шпыряли-шпыряли ножиком все по очереди,
три дня, а он стоит, сволочь, ни с места и не подыхает!
— Ага! Ещё и рогом ткнуть норовит, главное, мычит, так страшно! Потом,
как разъярился, не подойти к нему, мы того, испугались, и за тобой пошли…
за «тореадором» нашим!
…Виктор тогда подошёл к бедняге, вплотную, погладил его по голове, пожалел,
по-человечески, поплакал вместе с ним, пошептал ему на ухо, мол, утихомирься
и прости этих скотов, они всё равно тебя зарежут, только больно и долго будут
мучить, а потом, сказал ему напоследок:
— Ну, всё, брат, я пошёл. Мне домой идти надо, а ты тут, давай, держись!
Все мы там, когда-нибудь будем…
Сделал Витёк три шага в сторону, а бык ему в спину дышит надрывно, и смотрит
на его правую руку, видит, как она у него свободно болтается. Понятно ему стало,
что в ней ножика нет, значит, этот человек его, Быка, резать не станет, и
утихомирился постепенно.
Вздохнул он весь окровавленный с облегчением и… расслабился малёк. А Витёк только
этого и ждал! Развернулся и левым кулаком его хлобысть, повалил оземь, забил
насмерть в раз, беднягу:
— Нате, скоты, вашего быка, отмучил я его… мать вашу!
— Спасибо тебе, Витя!
— Кушайте, только не подавитесь! Ежели вы и жёнам своим, также долго
и мучительно «целки ломали», я бы вас самих поубивал!
— Ха! А моя «дырявая» была, её до меня ещё Иван Мазур «прорубил»!
— А я про свою Катюху, ничего не скажу, потому, как не помню ни рожна,
пьяный был вдрызг! Сама себе, говорит, «доломала»!
— Заткнитесь вы, моя Нюся, знаете, как верещала! Не дамся! Не дамся, кричит,
а сама два аборта до меня сделала, а я и не понял! Поверил ей, дурак!
— Понятно! Опыта не набрался! Кто же за такого индюка «целкой» пойдёт…
— Вить, а ты с нами это… того… пить будешь? Обмывать… Быка?
— Чего, обмывать? Срать, и то не сяду с вами на одном поле!
Пошли вон от меня, мясники!
— Брезгуешь нами, да, и бес с тобой! Пошли, мужики, не то «наше мясо» протухнет!
— «Ваше мясо» давно протухло, коли мозгов, нет, зачем его в холодильнике-то
хранить!
— Умник! Знали бы мы, какой ты охальник, не позвали бы тебя, Витя!
— Стерпел бы!
…Я накаталась вдоволь, образности для вдохновения себе поднабрала и,
как только мне всё надоело, сразу вернулась домой, к дядьке.
Тётка, как ни в чём не бывало, встретила меня в дверях у порога
и, знай себе, выговаривает:
— «Неотложку» соседу нашему Вите вызывали! Приступ очередной снимали.
Лежит теперь пластом весь к постели прикованный. Ты к нему не ходи… не надо,
спит он… обкололи его всего врачи…
— Как это «не ходи»? Что, значит, «не ходи»? Напротив, надо сходить, проведать!
Давай, что там у тебя сегодня «на обед»? Борщ? Налей в мисочку, я отнесу!
Да мяса не жалей! Дядя наш и без мяса пузатый!
Вхожу. У него всегда было открыто. Дверь свою входную он никогда не закрывал.
Слышу, не спит. Ворочается. Охает. Услышал меня. Проснулся. Нет, вряд ли
он спал, просто лежал, затаившись, и ждал меня, как обычно:
— Галюня, это ты? Входи, дорогая! Я не сплю! Ты не бойся меня! Я ругать тебя
не стану. Ты не жена мне, а потому, делай, что хочешь, гуляй свободно!
Подойди ко мне ближе. Приляг со мной. Я хочу запомнить твой запах.
Мне его потом хватит надолго…
— Что, прямо в одежде? Не хочу лежать! Я бы поработала!
— А давай я буду твоим столиком! Мы опустимся на ковёр, я лягу на живот,
а ты доставай свой блокнот и прямо на моей спине пиши, что тебе надо!
— Только ты не двигайся, лежи смирно!
прошёл час…
Вдруг открывается дверь, а все абсолютно знали, что Виктор имел, такую привычку
не закрывать её никогда, даже когда уходил в магазин за сигаретами, и на пороге
появляется его родная сестра с мужем:
— Вот, это натюрморт! Дай БОГ здравия! Спину, значит, так лечите! Ну-ну!
БОГ в помощь!
— Знакомься, Галюня, это моя старшая сестра, черти её прислали! Легка,
на помине! Ни к ночи будь упомянута!
— Привет, братик, раз матюгаешься, значит, живой! Мы своей машиной до вас
приехали! Со своими харчами! А море тёплое?
— На все три вопроса тебе, дам один ответ: пошла вон!
— Ага! И я соскучилась! А, ну, вставайте с пола! Поднимайтесь скорее,
«писатели-бумагомаратели»! Идите, помогите нам гостинцы из багажника
перетаскивать в хату! Гулять нынче будем! Приход Красна Лета праздновать!
— Ура! А я-то думала, что празднуют только дни рождения!
— Вы к нам надолго?
— У нас отпуск всего две недели…
— Аж две недели мне слушать твою трескотню?
— Не… мы с мужем в палатке на «своём берегу» в сосенках будем… у самого синего
моря! Вам только еды немного оставим, чтобы вы тут не отощали и уедем…
на волю вольную, принимать Лунный загар по ночам!
— Можете не утруждать себя, и ехать прямо сию минуту, мы и без вашей еды сыты!
— Чем? Любовью? Понятно…
— Ничего тебе не понятно!
— Отчего же? Ты, может, и сыт, а Галя пусть попробует нашей домашней стряпни!
— Я обожаю «хохляцкую» кухню!
— О, чуешь, Витя, я так и знала! Давай, муженёк, тащи всё наверх!
Пока не испортилось!
— Всё нести? Или только ихнее? И самогонку тоже? И сало? И утей?
— Ты котлеты в кастрюле вперёд неси! Самогон не прокиснет!
— А где они там у тебя? Куда ты их запихала? Ладно. Я найду. На нюх.
Целуйтесь теперь! Наорались, «порчу сняли» друг с друга и будет!
…Я отпросилась переодеться понаряднее, принять душ и накраситься!
К семи часам вечера был назначен торжественный приём или «конкретные»
посиделки с украинскими песнями.
Запах «хохляцкой» снеди «убивал» буквально наповал, просачиваясь в обе моих
ноздри, начиная прямо с лестничной клетки! Жрать хотелось так, что хоть ори!
А ещё больше выпить!
В голове так и крутилось: Вино! Своё! Домашнее! Сало копчёное с прослоечкой!
Грудинка с рёбрышками! Карпы жареные! Рулет свиной! Вареники! Сырники!
А Вино, приправленное самогоном — это, знаете ли, «вещь»!
К моему приходу оно было разлито в белый хрусталь и сияло на столе, застеленном
белой скатертью, медовым оттенком яркой желтизны. Всюду благоухали огромные
пунцовые розы, но в большей степени вазы с фруктами вызывали восторг моих глаз!
А теперь котлеты! Их была целая гора! А к ним в придачу бекон, ветчина, окорок,
буженина, печёнка, обжаренная в смальце огромными кусками, и всё это в огромных
количествах! Потом куры, утки, цыплята и гуси! Фаршированные! Целыми тушками!
Рыба жареная, копчёная, печёная, вяленая! И просто мелкая рыбёшка для затравки,
тушёная в сметане!
Яйца в котомках. Мёд в кадушках. Олия ароматная в бидонах.
Всё, друзья, больше не могу! Пошли и вы кушать со мной!
…Поднимаясь по ступенькам на второй этаж, вся разодетая по столичному, ещё, стоя
на лестничной клетке, я услыхала оживлённый диалог. Двое, явно говорили обо мне!
О ком же ещё им говорить? Раз они приехали сюда под видом купания в море ради
меня, тем более, взяли с собой палатку, это чтобы мне не мешать общаться
с Виктором:
— Так что, Витя, ты полагаешь, что, именно, сегодня Галя изменила тебе
с этими ребятами? Настала ваша болевая точка в отношениях! Что ты будешь делать?
— Моя королева отлучает меня от себя! Галюня давно искала предлог, чтобы
улизнуть. Только она хочет, чтобы я первым разозлился, и прогнал её сам!
Но, как я могу «прогнать» своими же собственными руками свою жизнь и любовь,
взять и перекрыть себе кислород?
— Как ты намерен теперь поступить? И как ты будешь разруливать сложившуюся
ситуацию?
— Да, никак! Она не любит меня. Это все знают. Потому и устала от моих истерик.
Но если я прекращу их, она поймёт, что я сильный, и сразу же в миг исчезнет
из моей жизни навсегда! Я потому истерю, ною и поскуливаю, что боюсь показать
ей, насколько я силён, решителен и отважен в своих действиях по отношению к ней…
— Боже мой, брат! Как ты устал! Бедный мой, Витька!
— От любви устать невозможно, сестра, я решил, что один буду тянуть эту лямку
за нас двоих. Я от Галюни моей, вовек не отступлюсь! Она мой свет и смысл жизни.
И кислород мой, на котором успешно работает мой затравленный мозг.
— И тем не менее, ты должен отреагировать, как-то. Надо узнать её планы.
— Согласен. И ты мне в этом поможешь.
— Да, но каким образом?
— Просто пообщайся с ней по душам, и всё поймёшь. Галюня сама тебе откроет
все карты. Она честная и чистая, как горный лёд, который никогда не растает,
потому что таять нельзя, королеве этого не положено!
…Сестра вскорости уехала, прочитав все мои стихи, что были написаны от руки
в толстом общем журнале.
Она была ошеломлена моей природной красотой и девичьей статью, а тут ещё
и стихи, да не про любовь, а про Христа! И ни полслова об её родном брате Витьке…
Всю неделю по утрам они с мужем возили меня к морю на своей машине, показав
мне шикарный «золотой пляж», где мы подолгу беседовали с ней, и я отвечала ей
на все вопросы, интересующие её. Потом мы остались с Виктором одни:
— Галя, возьми деньги! Там в серванте! Это тебе! Моя сестра оставила! Вернее,
их моя мать передала…
— Я, что у вас, «платная сиделка»? Бедные, вы мои, бедные! Привыкли везде за всё
и всем платить: врачам, профессорам, медсёстрам! Как я вас понимаю, и не виню!
Горе, оно и роднит и меняет человека. Оно делает его отчасти «тёплым»,
а потом «твёрдым», как воск. Я знаю, вы не покупаете меня. Нет. Просто вы
привыкли «всегда платить». Это ваше амплуа. Вы гордые люди с независимым
нравом. Это у вас происходит по инерции. Но, это скоро пройдёт, как только
ты поправишься, Витя, тебе надо просто немного подождать! Наберись терпения,
дорогой…
— Так, ты этих денег не возьмёшь? Я, правильно, тебя понял?
— Нет. Не возьму.
— Ладно, я знаю, что надо делать!
И Виктор выслал мне перевод с достакой на дом и уведомлением,
я получила их сразу же, как только вернулась в Москву.
— Галюня! — задорно по-мальчишески, кричал Виктор мне в телефонную трубку, —
ты деньги мои получила? Да? Это я выслал тебе на обратную дорогу!
Купи билет на самолёт и прилетай! Я соскучился!
— Билет стоит 30 рублей, а тут 500!
— А это у них сдачи не было! Если тебе не надо, отдай их своей маме
на подарок к 8 Марта! Завтра я ещё пришлю столько же, они просто больше пятисот
за один раз не принимают!
* Х *
http://www.stihi.ru/2016/10/12/599
«Его любовь вычищала мой порок!»
Часть пятая.