Первый самый, самый первый
всполох,
взвившийся с любимой,
тремор как,
как блюз вдоль нервов -
девственный и озорливый.
Или шёпот самый первый в цвете пурпуров смущённых,
пухом нежным как в предсердье,
по аорты окоёмам.
Разве что-то есть святее первости такой магичной,
что способно вить тоньчее
сих волшебей фееричных.
Воспарение Вселенной
видно так и зачиналось,
выспеваясь в таинств пенах,
вся во дрожиях мерцалось.
Лишь в цветах и женщин дыхах
колдовской так спеет трепет,
да в росы мерцанных вспыхах
как младенческий как лепет.
И когда мы ощущаем
дрожь нежнейших многоточий,
стлающийся по растае,
тонем будто б во цветочьях.
Разве что-то есть святее трепетов таких магичных,
что точили бы тоньчее
сей волшбы стофееричной.
Только в женщинах те токи
истинны и животворны,
от других же всех истоков
всё с привкусием поп-корнов.
Женщины - цветы от Бога,
мы ж для них лишь садоводы,
льнущие к святым порогам
дабы таинств вызнать коды.
Коды треморов смущённых
в днах их глаз заволённых.
/Альбатрос/