Говорили, что свет ярче тысяч свечей
нарисован углём на поверхности стен,
спроецирован сотней зеркальных систем
из окон океана забытых ночей.
Ты не веришь словам, но, коснувшись рукой,
ощущаешь не жар многотонных светил,
пальцы в саже, вокруг лишь холодный винил,
где навеки рассвет обретает покой.
И застыли минуты, как ночи чернее смола.
Ты стоишь, ожидая, когда же рассеется дым,
понимая, что осень вокруг - это только слова,
и не мы в ней решаем, кому умирать молодым.
Говорили, что чей-то потерянный сон
балансирует где-то на грани начал,
там, где первое слово наш мир повстречал
среди капель дождя, что стучат в унисон.
Но, в тумане кромешном сломав правил свод,
ищешь вечности чистой, без края и дна,
и смывает кристальных истоков вода
позабытых племен призрачный хоровод.
Только вечная жизнь может стать слишком прочной тюрьмой,
мир убогий роняя в горнило безумной войны.
Этой вечности нужен рожденный веками герой.
И в итоге им станет любой, но, конечно, не мы.
Говорили, что старые тропы в снегу,
что завалы по пояс, тебе не пройти,
не сыскать в этой буре иные пути -
ты смеешься, снежинки ловя на бегу,
ты не веришь словам, пусть себе говорят,
но, в погоне пустой растеряв жизни свет,
слишком поздно единственно верный ответ
повстречаешь, без шанса вернуться назад,
и под небом седым свет закроют два черных крыла.
Бездна - тоже полет, если смелости хватит шагнуть.
Где никто не ступал - по обочинам всходит трава,
отмечая сокрытый в глубинах времен вечный путь.