Толстый евнух рукой нежно обнял диван.
Задремал. Ему снился засохший чурек,
Снилось, что он рукой обнял девичий стан,
Что он юноша дерзский и гордый абрек.
А пока он дремал, на высокий забор
Залезал тёмной ночью чубатый казак.
Перелез и бесшумно спустился во двор.
Ночь темна, двор чужой не попасть бы впросак.
Но впросак-не впросак, а от девичьих чар
И от чести своей казаку не уйти,
С перерезанным горлом упал янычар,
Попытавшийся мОлодцу встать на пути.
Казак бросил на землю его ятаган,
Под нос пробурчал, крутя пальцем свой ус:
"Сидел бы ты турок, читал бы коран,
Ведь мне всё равно-смелый ты или трус."
Без скрипа открыл он тяжёлую дверь,
Неслышно вошёл, осторожно дыша.
Невесту б увидеть в гареме теперь,
Нашёл, разбудил, но проснулся паша.
Что ж ты так оплошал, молодой атаман.
Слишком громким был ласковый шёпот,
Пробудился паша и схватил ятаган,
закричал во весь дух: "Эй вы, кто тут?"
Казак стукнул его кулаком между глаз.
"Проснёшься узнаешь,"-ответил негромко.
Невесте сказал: "Рядом кони ждут нас.
Пора убираться в родную сторонку.
Мы пройдём мимо юрт и овечьих отар,
Через спящую степь едисанской орды,
Мимо зорких разъездов ногайских татар,
Только я им запутаю наши следы."
Они поскакали в родную станицу,
Их встретила степь, её воздух ночной.
Ласкал нежно ветер их юные лица,
Они возвращались с чужбины домой.