Пролог.
Ручей стекал, переливаясь утренним рассветом,
Стекал с горы высокой, падая на камень древний,
Звеня в тиши, стремился радостно к реке весенней,
Дабы в бескрайнем теле стать причиной и ответом…
Вливался , обретая изначальное пространство,
Круг вечный замыкая в предначертанных объятьях,
Бескрайний океан,… слеза на страждущих распятьях,
Он был и каплей, и волной, истоком в постоянство.
Он пил из горного ручья устало, равнодушно,
Лишь только жажду утолить настойчиво желая,
Ударил колокол вдали, на службу призывая,
Глоток последний, и к воротам зашагал послушно…
1.
Он не спешил домой и приходил всегда под вечер,
Смывая с сильных рук засохшие остатки крови,
И долго грустно слушал, как гудит протяжно ветер
В печной трубе, в его безжизненном холодном доме.
В сырой ночи он как обычно зажигал лампаду,
И в руки нежно брал, дарящую забвенье, скрипку,
Закрыв глаза, тоскуя, вспоминал души отраду,
Как молодость, её, ушедшую во тьму, улыбку.
Как много лет назад она ушла из светлой жизни,
Он проклял всё, во что так упоенно страстно верил,
Кинжал в груди боль отпустил от нестерпимой мысли,
Не забирая жизнь, открыл Душе во Мрак все двери.
Что Душу наполняло смыслом, умерло, сгорело,
Оставив лишь глаза, горящие огнём жестоким,
Без жалости и чувств, послушное приказам, тело,
Внутри со зверем диким, бесконечно одиноким.
Осколки памяти исходят страждущей слезою,
Что прорывается из потаенных бездн сознанья,
Он старого меча эфес… сжал сильною рукою,
До нестерпимой боли сжал в порыве покаянья.
Смотря в огонь дрожащий, опустился на колени,
И дал обет, со вздохом воспаривший в бесконечность,
Огонь взметнулся, разгораясь, стали резче тени,
И приняла зерно, готовая к ответу, вечность…
Взошёл на эшафот он ранним утром твёрдым шагом,
В привычной маске и плаще, скрывающие чувства,
Приговорённого вели в цепях, с горящим взглядом
Он улыбался королю в агонии безумства.
Рука с платком взлетела, открывая тёмный праздник,
На площади толпа ревела дикой жаждой крови,
А осуждённый короля бесстрашно дерзко дразнит,
Забыв о боли и цепях в своей последней роли.
Палач поднял свой острый меч, не знающий пощады,
Клинок блеснул над затихающей толпой опасно,
Пронзая память, осветил мгновение утраты,
Душа проклятье королю исторгла громогласно.
Жестокий голос рвал на части тишину рассвета,
Поникли в страхе зрители, придавленные взглядом,
Король в тень быстро отступил, ища у ней совета,
От дикой злобы задыхался, наполняясь ядом.
Превозмогая страх и злобу, вышел горделиво,
Громко отдал приказ короткий раболепной страже,
Тотчас пошли в ход кандалы и цепи суетливо
В трусливом, подло мстительном надменном эпатаже.
В темнице каменной палач спокойно ждал рассвета,
И страстно верил, что вернётся завтра к новой жизни,
Он жажду мести отпускал из пламени обета,
Летели в дали светлые метущиеся мысли…
2.
Тихо скрипнула дверь, палач поднял устало глаза,
В ярком свете луны стоял бывший друг отрешённо,
И товарищ по битвам, с кем храбро делил он всегда
Опасность, лишенья и горестный час непреклонно.
«Здравствуй король, я знал, ты вскоре придёшь непременно,
Обет исполнен и путь страждущий почти закончен,
Ты был уверен в своей тёмной власти несомненно,
Что в пропасти моя душа, но меч предельно точен.
Её ты вожделенно отнял властью и обманом,
Безумно нашу дружбу в дар принёс животной страсти,
Моё сознанье подло затуманил страшным ядом,
Когда я кровью истекал, лежа у смерти в пасти.
Ты был уверен, что лишил больную душу света,
И в пустоту низверг, а тело подчинил приказам,
Истлевший разум боле не потребует ответа,
Лишь слепо потакая грубым низменным соблазнам.
Немного ты успел познать от алчных изысканий,
Порочной властью и грехом бесчинно упиваясь,
В голодной злобной тьме своих бесчисленных желаний
От света мирозданья безвозвратно удаляясь.
Я ждал в бездонной пустоте так много лет знаменье,
И с радостью спешу на зов Стихии изначальной,
На плахе завтра обрету иное воплощенье,
Смотря в твои глаза с улыбкой вольной и прощальной.
Зови своих пугливых слуг, наёмников жестоких,
Но ты под пытками услышишь лишь слова проклятья,
Боль укрепляла вечно в испытаниях нелёгких,
Спасла от грешной слабости и тёмного заклятья».
Король поник, дрожал от злобы, в кровь кусая губы,
Невольно поражаясь пробуждённой светлой силе,
Привыкший на потеху вмиг ломать чужие судьбы,
Сейчас почуял страх, что не испытывал доныне.
Палач смеялся: «И тебе не властны все границы,
Не смог ты страждущую душу подчинить всецело,
Я только сам горячей кровью напишу страницы,
Своей судьбы, и в путь отправлюсь радостно и смело!
В начертанный мне путь познанья Истины и Света,
Пройдя через грехи и боль к Истоку обретенья,
На плахе встречу страстные объятия рассвета,
Открою двери в упоенный миг перерожденья».
Закрылась гулко дверь, и громко скрипнули засовы,
Король без сна метался, небо проклинал безбожно,
В безумном одиночестве встречал рассвет багровый,
Спеша, рукой дрожащей выбрал палача тревожно…
С лучом рассвета узник пал в молитве на колени,
Благодаря за твёрдость в бесконечных испытаньях,
Уже мерцали дивно восходящие ступени
К благой мечте, открывшейся в ниспосланных страданьях.
На эшафот уверенно поднялся твёрдым шагом,
Толпа голодная затихла в жажде представленья,
Король в тени чертог боролся с неизменным страхом,
Но властно вышел на балкон, переборов волненье.
Склонилась голова на плаху под недобрым небом,
Взмах белого платка разрезал тишину рассвета,
Коснулся плоти меч и рёв толпы смешался с ветром,
Король, дрожа, почуял приближение ответа…
С каждой секундой он терял свою былую силу,
Сбывалось на глазах толпы вчерашнее проклятье,
Увидел одинокую забытую могилу,
К душе вернулось жадно его подлое заклятье.
3.
И обрело Сознанье бесконечные границы,
Палач ушёл в небытие и возродился странник,
Стоял на берегу реки и дивно пели птицы,
Теперь нашёл покой желанный страждущий изгнанник.
Он обернулся,… там, в лучах восхода, улыбаясь,
В объятьях страстных неизвестной тишины звенящей,
Стояла, взглядом трепетным его души касаясь,
Словно волной прохладной, ласковой, в лучах искрящей.
Вздох рвался из груди к невероятному виденью,
Но трепетный мираж прекрасной явью обратился,
Он бросился навстречу обретённому мгновенью,
И в бесконечном счастье упоенно растворился.
Слились и руки, и уста в едином откровенье,
Под пение рассветных птиц, подхваченное ветром,
Текла спокойная река, шепча благословенье,
В их старом замке сад благоухал весенним цветом.
Эпилог.
Волна встречала берег нежным трепетным объятьем,
Смывая след, оставленный прекрасными телами,
Что, растворяясь в Целом, стали свежими корнями,
Даруя обретенье между солнцем и ненастьем.
Исходит страждущий росток в иную неизбежность,
До неба дотянуться в страстной воле созиданья,
Един и с малой каплей, и с простором Мирозданья,
Есть и предел мгновенья бытия, и бесконечность…
Октябрь 2009.