Луна роняет серебро в болото.
Коварно гнется под ногой зыбун.
Я третий день иду от гравилета,
В тайге лежит он мертвый, как валун.
Дурачит компас аномальной зоной,
И в никуда уносится сигнал.
На голограмме карты незнакомой
Мой человечек без вести пропал.
Напрасно я энергию истрачу,
Застынет сердце навсегда в груди.
И алгоритм пророчит неудачу, —
Мне сил не хватит к людям добрести.
Как тяжелы, медлительны движенья.
И под сосёнкой лёг я отдохнуть,
Упав на бурый мох в изнеможеньи.
Мне б до рассвета только дотянуть.
Луна звала, игриво улыбаясь.
И различал я в виденьи ночном, —
Прекрасный йети, надо мной склоняясь,
Моей груди касался теплым лбом.
Он тихо пел, как будто заклиная
На непонятном древнем языке.
И я раскрыл, сам почему не знаю,
Мысль, замерцавшую в проводнике,:
"Поведай, йети, что любовь такое?
Об этом спорят люди сотни лет."
И он сказал: "Любовь полет над морем,
не зная страха, будто смерти нет.
Вы достигаете иных созвездий,
Продляя жизнь на целые века.
А мы живем лишь миг на белом свете,
Но счастье в нас, как вечности река."
И снилось мне, — парил он в звездном небе,
Волшебных спектров искры рассыпал,
И силой мне неведомой доселе
Непостижимым чудом заряжал.
Настал рассвет. Я в облачном оконце
Лучи светила с жадностью ловил.
И, организм наполнив даром солнца,
Как прост и ясен путь мой ощутил.
А он ушёл, сверкая бронзой кожи
И златовласым нимбом головы.
Хоть в инфракрасном свете мы похожи, —
Глаза его как небо голубы.
Как воскресил он плазмо-батареи?
Что излучал мне в квантовый сверх-мозг?
Так многого мы, люди, не умеем,
Хотя летаем до далёких звезд.