Душа твоя не услаждает вкус,
Песком лишь сводит челюсть откровение,
И это сладкое, желанное гоненье
Не оставляет на губах приятный вкус.
Я терпеливо жду, когда укус
Что вместе с кровью яд в тебе посеял,
Затянется, и трезвостью зануд
Во чреве растечется проясненье.
Во мне любви лишь было на мгновенье.
Твои соблазны пышные душны,
В них слишком много мёда и притворства,
Пусть говоришь, что искренность - уродство,
Во мне нет веры в глубину всех чувств,
Что ты вне сцены для меня сыграла.
Внезапно ты совсем другою стала,
И лик такой твой мне поныне чужд.
Я для прощания, наверно, был не создан:
Грубое слово захлестнуло ус,
Я говорил все то, чего стыжусь,
Но правду прятать было бы греховней.
Я выбираю быть от вас свободней,
Чем был я от кого-нибудь вообще.
Мои покои плещутся в вине.
В них тонким пламенем душа моя играет,
И от тоски несчастная сгорает,
А все же лучше так, чем этот крест
Запрятать в глубину непроходимых мест
И окрестить любовью золотую клетку.
Любовь не та игривая кокетка,
Что привлекает и подле себя смешит.
Любовь, как птица вольная, летит
И ей чужды пустые разговоры.
Она летит свободная за горы,
Над ней довлеет лишь земфиров крест.
Вы далеки от сладких этих мест,
Где я душой и телом отдыхал, как в Рае,
И потому, ранимая такая,
Я удалюсь в пристанище для душ.
Я утоплю в вине мои невзгоды,
Я сам с собой прошёл все эти годы,
И в ком-нибудь не потеряюсь уж.
Простите, милая. Ничуть я не стыжусь.