Мир повёрнут ключом в замке,
Бьёт фонтаном из скважины,
Бежит, бежит, бежит, бежит.
Наивно думать, обнимая манекен,
Что он не сможет искромсать заживо
Душу, ежели с тобою вместе лежит.
День — как выпад рапирой,
Мельче и незаметнее шажки.
Просто скрой это небо от меня,
Занавесь его,
Задрапируй,
Сожги,
Обменяй.
Если поэзия умирает — я дарую ей горсть земли,
Можно сказать, от чистого сердца,
Внимай и внемли!
Каждой из бесконечности терций,
Километров и килогерцев,
Уместившихся там, глубоко у меня внутри.
Я остаюсь узником, хоть и вышедшим по УДО,
На мне не хватает печати "Употребите до",
Трупами воспоминаний выжженный дом усеян.
Какой тебе, к чёрту, Бродский?
Какой тебе, к чёрту, Есенин?
Так кем ты сегодня ведом?
Чей профиль чеканить на аверс монет,
Которые ты спустишь в музыкальный автомат
По прошествию пары десятков лет
И сотен нескончаемых колоннад?
У нас, кроме нас, не осталось тем,
В жилах — крови, в мясе — самого мяса,
Всё, что есть — это причины для бессонницы
И вера, что отсутствие света — не больше, чем тень.
Любовь, смерть и сон похожи тем,
Что как бы ты их не боялся —
Иногда приходится с ними знакомиться,
Даруя молчанье плите.
И когда ты потратишь всё своё пламя,
Отпустишь тех, кто сидел, подсказывая слова, на плечах —
Язык мира совершит свой последний виток,
Проворачивая рычаг.