"Риголетто"
На пляжном курорте, в огромной палатке, на вид неказистой,
решили сыграть «Риголетто» оркестр и четыре солиста.
Из разных концов необъятного нашего белого света
собрала поклонников оперы точка незримая эта.
Штормило. И стены «концертного зала» от ветра вздымались.
И в эллинге яхты, звеня леерами, тревожно качались.
И кисточки пальм рисовали по небу китайскою тушью.
И мётлами пальм ветер по небу гнал многоликую тучу.
И тучи, гонимые ветром, тяжелые, ливнями полны,
неслись и старались разгладить стальные мятежные волны.
На берег песчаный бросались взбешенные пенные воды.
И подобострастно полз берег под волны, страшась непогоды.
Казалось, швыряется мокрым бельём исполинская прачка,
а в небе, казалось, неслась по булыгам порожняя тачка.
И праздные люди, в холодный песок погружая лодыжки,
спешили скорее спастись в парусиновом этом домишке.
Входили в объятия стен, что на вид так и непрочны и хлипки,
озябшие люди. Дарили друг другу тепло и улыбки.
Игристым вином закрепляли стихийно возникшие дружбы.
И языковые барьеры повсюду валялись без нужды.
В счастливое шумное братство спасённых совсем незаметно
вливалась работа оркестра, чуть слышна, легка, многоцветна.
Как влажный туман ручейком проникает в узор кракелюра,
так между людьми, заполняя сознанье, плыла увертюра.
И стало вдруг ясно: не только парэо, сабо и свитшоты
укрылись под крышей, но также манишки, пюпитры и ноты!
Притихших людей увлекал за собою божественный Верди.
И все воспарили, внимая, земные отринувши тверди.
И близкими стали далёких героев любовь и измены.
Далёкими стали и грохот прибоя, и тонкие стены.
И так становилось уютно в пространстве, закрытом, согретом…
Шуршали песчинки, о стены жестоко швыряемы ветром.
И прачка работала, тучи летели, рыдал Риголетто
в какой-то затерянной точке огромного белого света.
И ветер уняться хотел и не мог, и свистал ирокезом.
И слёзы лились у артиста из глаз с азиатским разрезом.