Можно осени ждать в печали, одиночестве и молчании.
Можно стрелок считать круги и сжимать кулаки в отчаяньи.
Можно думать о том, что вот, помертвеют леса опавшие,
и покинет тепло вчерашнее, а на смену - мороз и лёд.
Опустеет вишнёвый сад в честь чахоточного прозаика,
кто-то грубо задёрнет занавес - ничего не вернуть назад.
Хризантемы поникнут, цвет рассыпая метелью первою -
и неверие станет верою в то, чего, в самом деле, нет.
Можно так. Можно жить былым. Угасать вместе с солнцем вечером,
прятать деньги, бояться вечности, говорить, что надежды - дым.
Можно так. Можно ждать беды. Измерять каждый день приметами:
«Вот сирени встрепало ветрами. Вот подёрнулась гладь воды.
Вот последние по стеклу зацарапались мухи сонные,
вот и травы завяли сорные, значит, больше не быть теплу».
Можно так, но осенний свет слишком чист и янтарно выжелчен
Листопад говорит: мы выживем; шепчет тайну, что смерти нет.