Поэтический перевод по роману Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы».
«Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода.» (Ин. 12:24).
«Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас, и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое, и тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга, и многие лжепророки восстанут, и прельстят многих, и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь, претерпевший же до конца спасется» (Мф. 24:9-13).
«Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир, и не хотели прийти. Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны, итак, пойдите на распутья и всех, кого найдете, зовите на брачный пир. … ибо много званых, а мало избранных.» (Мф. 22:1-14).
«В притче о званных и избранных Господь, не дождавшись званных, посылает звать все немощное и непремудрое мира на свой пир, с темных улиц, из кривых переулков, с многолюдных площадей. Такая армия хромых и увечных, битых и раненых жизнью, униженных и растоптанных сильными. И за каждым идут, омывают его раны, подают брачную одежду. И каждый понимает, что он важен Господу, что Господь в него верит. Самая непобедимая армия собирается из тех, кто был растоптан и изранен, ни на что не годен и отброшен всеми призывными пунктами. Потому что за каждым из них пришли, как за единственным. За тем, без которого нельзя. И поэтому каждый стал сильнее и победительнее изначально гордого и могущественного. Потому что в него поверили...» (Татьяна Касаткина)
«Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду вонь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя!» (Светилен Великого Понедельника).
«Роман "Братья Карамазовы" - не просто последнее произведение Достоевского, но произведение, о котором он знал, что оно будет последним.» (Татьяна Касаткина. Роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». Современное состояние изучения).
Термины: "Всечелоек" - всё человечество. "Стогны града" - улицы города
Часть I
«Талифа куми»
В Испании, в Севилье всё случилось,
Где кардинал, сжигал в автодафе, -
Еретиков, что сотнями толпились,
Томясь в оковах, и склонясь в мольбе!
Великий инквизитор и мучитель,
Там восседал средь рыцарей и дам.
Он суд творил, над жизнью – повелитель,
Мольбам не внемлет он, - казнит, на зло врагам!
Христос явился тихо, незаметно,
На «стогны жаркие» ступил Он свысока.
И хоть пришёл Он втайне – неприметно,
Узнали все Его – Христа из «далека».
Он тихо шёл, с улыбкой состраданья,
Он как Отец, пришёл к своей семье.
Он тихо шёл – Источник Мирозданья,
Спустился с Неба, чтобы внять мольбе!
Из глаз Его, струилось Солнце Правды,
Из уст Его, хоть не было речей,
Струилась Ласка, став для зла преградой, -
Для бедняков, средь «сонма» палачей.
Он простирает руки к нищим низко,
Готов обнять руками – весь Он мир.
Он исцеляет тех, кто очень близко,
И тех, кто далеко - Он не забыл!
Вот выбежал старик, ослепший с детства:
«О, исцели, да узрю я Тебя»!
И словно чешуя – прилипши с малолетства,
Спадает с глаз его - и видит он себя!
Народ заплакал и целует землю,
Кидают дети – перед Ним цветы.
«Осанна» все кричат: «Христа приемлю!»
И затухать уж стали все костры.
Он подошел к Собору в ту минутку,
Когда оттуда вынесли толпой, -
Ребёнка, девочку, совсем малютку,
Лет семь ей, - может быть восьмой!
Во гробе белом, средь цветов прекрасных,
Лежала девочка с букетом белых роз.
А мать её в слезах, средь мук ужасных,
Молила: «воскреси, ведь Ты – Христос!»
Толпа шумела и кричали люди:
«Он может воскресить её, поверь!»
И гроб к ногам Его, несли, где судьи, -
Решали жизнь, еретиков – людей!
Костры затихли, и трещать не смели,
Толпа народа смолкла: «Помоги!».
Христос с любовью с гробовой постели, -
Поднял ребёнка: «Талифа куми!»
А девочка, восстав из гроба в белом,
С букетом белых и прекрасных роз.
Всем улыбнулась, скромно - первым делом,
По спинам у людей - «бежал мороз!»
В толпе смятенье, крики, - рядом свита!
Всё вдруг смешалось, превратилось в шум.
Вдруг кардинал – великий инквизитор,
Выходит, к людям, - как всегда угрюм.
А он, - лет девяносто жил на свете,
Высокий и худой – почти старик.
Со впалыми глазами и в браслете,
А в сердце тьма, - и мыслей там тайник!
Он шёл не в пышной, праздничной одежде,
Он в рясе был, и стражники за ним.
Он видел всё – толпу людей в «надежде»,
Христа он видел, - как Он был любим!
Он видел всё, - как девочка воскресла,
Он видел всё, - и хмурым стал как лунь.
Велит он стражникам – не трогаясь, сам с места,
Схватить Его: «свести Его с трибун!».
Народ же, был настолько им приучен,
Что расступились, разом как один.
Настолько был покорен и измучен,
Что поклонились все, сказав лишь: «господин!»
Тот, - молча проходя благословляет!
Народ, - молчаньем Бога предает!
Лишь девочка, - у гроба зарыдает!
А стража захватив Христа, - уйдёт!
Часть II
Темница
И Пленника приводят в подземелье,
Где старая и мрачная тюрьма.
Проходит день, настала ночь с мученьем,
И с запахом гнилья, - совсем без сна.
И вот средь мрака ночи, скрип засова,
И дверь открылась входит сам старик.
Он без охраны, не сказав ни слова,
Проходит в камеру, светильник лишь горит.
Он пристально и долго – «две минуты!»,
Смотрел Спасителю в лицо и говорит:
«Ведь это Ты? Скажи мне?! Я ослаблю путы!»
- «Не отвечай, молчи! Пускай рука болит!!!»
- «Да, что Ты можешь мне сказать? Всё знаю!
Ты всё сказал в Евангелии Своём!
Зачем пришёл мешать нам? Понимаю!
К народу, к детям Ты пришёл с «Дождём»!
Ты потушить решил, - огни мои на поле,
На поле ужаса, где я им господин.
Но Ты поплатишься, клянусь, увидишь вскоре,
Держу я слово, ведь я Рима – гражданин!
Но знаешь Ты, что будет за оградкой?! -
Сожгу Тебя, и люди все Твои,
Кто ноги целовал Тебе украдкой,
В костёр подсыплют, - угольки свои!
Ты не имеешь говорить нам. Право!
Ты всё сказал, когда жил на земле.
Ты обещал прийти, но слишком мало,
Прошло ведь лет, здесь на земле, во мгле!
Пятнадцать лишь веков прошло бесследно,
Не описать, что сбылось – не сбылось.
Тебя распяли, Ты воскрес – победно,
И рухнул ад, - легко нам не пришлось!
Как Ты посмел вернуться слишком рано!
Ты обещал прийти, чтоб всех судить!
Зачем ты здесь? Нас мучать? И обманом?
Иль Ты народ пришёл опять – Любить!
Ты обещал, свободными их сделать,
А что на деле, посмотри на них.
Ты может быть хотел их переделать,
Они рабы мои и нету тут Твоих!
Они вчера, в мои костры смотрели,
Затем Тебя, предали, не щадя!
А завтра, под костра высокой трели,
Сожгут Тебя – не будет там «Дождя!»
Они свободу, - ту, что дал Ты в муках,
Нам, принесли на лоно алтаря.
Не думают они, - метясь в скуках,
Что предали - Великого Царя!
Но Ты бы мог их взять и осчастливить,
Когда Ты жил, - дух предлагал Тебе!
Но Ты не захотел, и дал им всё увидеть, -
И грех, и дух, и счастье дал в борьбе.
Ты духа победил, в пустыне мира,
Когда он искушал Тебя в борьбе.
Ты показал пример, отверг в Себе кумира,
И люди подражают лишь Тебе!
Не думай, что так будет продолжатся,
Твоя любовь растает как снега!
Не долго в подземелье оставаться,
В огне костра не будет и следа!
Ты помнишь, три вопроса, там в пустыне,
Где камни круглые как хлеб лежат кругом.
Ты помнишь? Помним мы, всё и поныне, -
Пустыня наш и кров и сразу дом!
А дух, ведь предлагал тебе награды, -
Ты камни в хлеб, лишь только обрати.
Но Ты не захотел от нас пощады,
И чудом не хотел, - людей всех обрести.
О если б, Ты дал хлеба – человеку,
Он на руках Тебя, носил бы день и ночь.
Но Ты не захотел кормить «калеку»,
Ты воскресил его – Причастие дав вновь!
Но мы им скажем, средь стихии мира,
Зачем поститься, вот он хлеб, у нас.
И сделаем еду для всех - в кумира,
Чтоб позабыли все, - опять про Вас.
Мы на шепнём великому созиданью,
Чтоб он еду сначала попросил.
А уж потом средь горя и страданья,
Мы позаботимся, - чтоб он Тебя забыл!
И скажет человек Тебе в насмешку:
«Ты накорми, потом, - проси добро».
А мы тихонько, на шепнём в усмешку:
«Ты человек! И можешь без Него!»
- Ну, что молчишь и смотришь так с любовью!
Ты хоть бы злостью - удостой меня!
Ты Человек, а значит будешь с болью, -
Гореть в костре, Ты завтра всех кляня!
А люди все Твои, - к Тебе к костру сбегутся,
Но не затем, чтобы Тебя спасти!
Лишь посмотреть, как в битве в миг сойдутся, -
Добро со злом, чтоб «счастье» обрести!
Кто победит в сей битве, знаю точно:
Ты на костре ведь будешь, - я с мечом.
На, что надеяться Тебе, - «покайся» срочно,
И мы Тебя в правители возьмём!
Ведь там в пустыне Ты лишил нас счастья,
Вернуть хотим мы прежние века!
Весь мир, мы ведь хотим отдать «ненастьям»,
Чтоб все запомнили, - чтоб съела всех тоска!
Часть III
«Всечеловек»
На месте Храма мы воздвигнем башню,
И Вавилон там снова оживёт.
И люди мира, позабросив пашню,
Пойдут работать, - «царь» их позовёт!
Мы Вавилон себе, отстроим вскоре новый,
До «неба», этажи мы нарастим.
И край пустынный и всегда суровый,
Мы в «рай земной» из пепла обратим!
Там будут люди, зарабатывать на «подать»,
Не будет там творцов, - одни рабы!
Все будут, как один - «всечеловек» работать,
- Не будем мы рассматривать мольбы!
А люди толпами придут, крича «возьмите!»
Ещё просясь: «поработите нас,
Вы только хлебом жизни накормите,
И делайте, что хочется для вас!»
- Ты обещал им Хлеб Небесный – вволю,
Но променяют ведь, - на наш земной!
Ведь променяли же, свободу - на неволю,
Ведь предали Тебя – «живя Тобой!»
Наш вкусный хлеб, а Твой в поту «солёный»,
Наш мягкий, Твой – не разгрызёшь!
- И выберут наш хлебушек хвалённый,
Ну как же Ты, такое не поймёшь!
И даже если, за Тобой, вся Правда будет, -
Пойдут десятки тысяч человек.
Что скажешь Ты! Про миллионы судеб!
Что выберут земной, доступный век!
И что же миллионы, - так напрасно,
Потонут в грязи в мраке и во лжи!
А Ты с немногими в Раю прекрасном,
Жить будешь вечно, я прошу - скажи?!
Ты что задумал, как же эти люди?
Тебя ведь любят, вспомни ту толпу!
Иль бессердечен Ты, иль думаешь – не любим?
Так посмотри, исправь же их судьбу!
Ты можешь изменить всё, - одним махом,
Не будет больше скорби и нужды.
Ты камни обрати и хлебом станут с маком,
Не будет больше страха и вражды!
А если Ты отпустишь миллионы, -
На самотёк свободно им идти.
Ты заведёшь их в гибель и невзгоды,
Покроют мракам след их на пути!
Не смогут больше выбраться на волю,
Свои создания, - бросишь Ты на век.
Закроешь Ты свободой, - их в неволю,
И «миллиард» погибнет человек!
- Но нам, на стройке башни нужен всякий,
И стар и млад и всякий человек.
Мы их накормим - станет мир «двояким»,
И станут нам рабами, все навек!
Но не насильно, мы загоним в рабство,
Те люди сами, с «цепью» к нам придут.
Сказав: «Вы заберите нас, и дайте нам богатство».
- И незаметно, в омут попадут!
Ведь для людей свобода, - что дорога,
Бежит по ней, стремится человек.
Не знает он, что счастье у порога,
И убегая – сгубит всё навек!
Свою свободу отдавая смело,
Сменяв на хлеб и тем склонив главу.
«Всечеловек», краснея неумело,
Как страус спрячется, оставив «град» врагу.
И нет заботы больше человеку,
Чем обрести себе кумира, средь тоски.
Чтоб поклониться так, чтоб как бы в реку,
Отбросить все оковы и «тиски».
Но поклонится, - могут лишь все вместе,
И лишь тому, - кто правилен во всём.
Тому, кто как король сидит на месте,
Тому, кто властью, силой облечён!
И человеку хочется, порой, - склонясь в поклоне,
Забыть ответственность, забыть про все дела.
Забыть про совесть, что на небосклоне, -
Забыть, - склонившись в крылья у «орла».
Придумав же себе и свод законов,
«Всечеловек», - выходит из себя!
Не может жить он больше без заслонов,
Добро не может делать не «трубя!»
И в тот же миг, когда он сможет разом, -
Всё выполнить, он скажет: «всё для всех!
Все правила исполним и указом,
Мы закрепим, чтоб был у нас успех!»
И правилам тем, будут поклоняться,
И кто не выполнит, - тот враг нам или «плут!» -
Иль преклонятся иль в нужде остаться, -
Так выбор будет, иль в тюрьму введут!
- Ты знал об этом, Ты Христос - Создатель!
Но почему отверг, в пустыне этот путь.
Тогда б народ: мечтатель-воздыхатель,
С Тобой пошёл, - лишь только бы прильнуть!
Но Ты отверг земное и Небесным, -
Ты заменил «всечеловеку» жизнь,
А он сказал: «наскучило быть” пресным”,
Хочу “поярче”, посвободней жить».
Ведь понимает он свободу как - возможность,
Распоряжаться жизнью всей своей.
Отдав же нам, забыв про осторожность,
Теряет «вечность» - за остаток дней!
Мы хлеб даём в обмен на дар свободы,
Мы жизнь даём земную – «все в трактир!»
И успокоив совесть, средь невзгоды,
Мы обещаем счастье – «все на пир!»
- Но Ты не стал, стеснять у них свободу,
Наоборот – умножив, дав им сил!
Ты погубил их, - дав в сердцах тревогу,
Зачем тогда – спасать их приходил!
Ты возжелал в Себе, чтоб человек разумный,
Пошел бы сам вслед Тебя – свободно и с Мечтой.
Но мы внушили им, что лишь безумный, -
Идет по «золоту» к «Мечте» пустой!
Ты возжелал, чтоб человек свободно,
Избрал добро, изгнав при этом тьму.
Но Ты забыл, что жить – добром, не модно,
Свобода выбора – нужна ль, она кому!
Свобода – дар, а дар не ценят люди,
Ты угнетаешь выбором, - людей!
Зачем Ты дал его, сказав: «Вы сами судьи!»,
Судить себя не просто, - вот проверь!
В пустыне отказавшись, - Ты разрушил Царство,
И не вини уж больше никого.
Все разбежались, - скрыв в душе коварство,
Оставив Бога в «клетке» одного!
Им нужно, - силы три, для счастия на веки,
Те силы: чудо, тайна, наш авторитет!
Но ты отверг в пустыне и на веки, -
Обрек людей, сказав нам только – нет!
Ты думаешь для них - пример Ты? Брось, не думай!
Никто не сможет быть, как Ты – поверь!
Хоть подвиг Твой, - записан будет в книгах,
Не сможет человек, - поверь нам, хоть теперь!
«Всечеловек» - мечтает лишь о счастье,
Ему лишь зрелищ с хлебом подавай.
А если чуда нет, а есть ненастье,
Ему не будет мил – Небесный Рай!
Ты чуда им не дал, а лишь тревогу,
Они хотят в спокойствии прожить.
Ты совесть дал, и к Небу дал дорогу,
Они хотят безбедно здесь прожить!
Ведь Царства Твоего – почти никто не видел,
Зачем Ты тешишь ум – у них мечтой.
Ты хлеба дай и тем, - кто ненавидел,
Они придут к Тебе, - лишь только дверь открой!
«Всечеловек» не может не скитаться,
«Всечеловек» не может без скорбей.
Ты дай им «счастье», - помоги им сдаться!
А мы тебе поможем, нам поверь!
«Всечеловек» ленив и просит чудо, -
Ему чудес отменных подавай.
Ты дай, что просит или будет худо,
Уйдёт он к нам, ступив за жизни край.
А если Ты чудес не дашь, - он сам обрящет,
Он выжмет их, - на создаёт их вновь.
Пойдёт он к колдунам с душой «горящей»,
Так может зря пролил за них – Ты Кровь!
«Сойди с Креста» - взываю к Тебе снова!
«Сойди с Креста» - зачем в тюрьме сидеть!
Меня понять Ты сможешь с полуслова,
А вот пожить Ты можешь не успеть!
Ты не сошёл с Креста, когда Тебя распяли,
Ты не сошёл с Него, когда Ты умирал.
Так сделай же, чтоб не было печали,
Будь нашим «папой»!» – крикнув, задрожал!
- «Мы всё дадим: и власть, почёт, богатство,
Всё отдадим, - всё чем владеем мы.
Ты только обрати их чудом – в рабство,
Поклонятся Тебе – все силы тьмы!
О человек!!! - Зачем Тебе он только нужен? -
Его душа? - нужна Тебе в борьбе?!
Так будем биться, - «ад» уже разбужен,
Не будет жалости, - лишь ненависть к Тебе!
Ещё немного, - мы Тебя сломаем,
Ещё немного, - будем короли!
Мы в карты на могиле поиграем,
Чтобы не рвать, - одежды нам Твои!
А у людей, - слеза не будет капать!
Забудут мигом, вместе обо всём.
Лишь девочка у Храма будет плакать,
Давай решать, пока мы здесь вдвоём!
Ну что нам стоит - взять и примирится,
Зачем нам ссорится и драться из-за душ!
Ты сразу из тюрьмы освободишься, -
Ты лишь скажи, что всё былое – «чушь»!
Твоих «отказов» - люди не услышат,
Мы их надурим, - будешь Сам Собой!
Пускай они, по-прежнему - «все дышат»,
А мы с Тобой займёмся их судьбой!
Ты дал свободу - чтоб искали счастье,
Ты волю дал - предвидев наш закон.
Ты веру дал - чтоб выбрались в ненастье,
Надежду - чтоб задали в жизни «тон»!
Они же даже пальцем не шевелят,
Чтоб душу с края пропасти вернуть.
Смеются, пляшут, - сызмала хмелея,
О как легко - Твоих мне обмануть!
Они мои! Забудь про них, не думай, -
Подумай лучше в «башне» - о Себе.
Советую Тебе – к утру придумай,
Иль все забудут вскоре о Тебе!
Часть IV
«Дети»
Народ бунтует - от начала мира,
- Как дети малые, не зная свой исход!
Сегодня, выберут себе в князья - кумира,
Назавтра – отдают на эшафот!
«Всечеловек» ослаб, - средь моря скуки,
«Зачем трудится!» – лозунг у него.
«Зачем мозолить нам трудами руки!»,
«Кумир всё даст» - не делав ничего!
Народ – бунтовщики, ведь Ты создал такими!
Они рабы себя, навеки и во всём.
Тебя винить ведь будут, что «нагими»,
Ты в мир их вывел и облил дождём!
Когда наскучит людям, бунтовать с собою, -
Они припомнят то, что не додал.
Придут к Тебе они с «большой сумою», -
Не дашь просимое, - услышишь матов шквал!
Тебя винить во всём, - «всечеловек» наш будет,
И мы на ухо людям на шепнём:
«Он вас создал, но миловать не будет,
Вы не нужны Ему, а мы вас всех возьмём».
Я им король! - Для слабых и убогих,
А Ты их бросил, - кто к Тебе пойдёт?!
Ты выбираешь ведь к Себе - немногих,
Лишь тех, кто Рай в своей душе найдёт!
«Избранных» - ты берёшь к Себе на Небо,
А остальные к нам толпой идут.
Что скажешь Ты в глаза – детям без хлеба,
Когда толпою мимо «проползут»!
Что скажешь Ты в ответ на их моленья,
Что скажешь Ты в ответ, на зло врагу.
Ты предал их, лишил в сердцах везенья,
Создал сначала, - чтоб сгубить в аду!
И оправданья нет, - Твоим земным успехам,
Тот сонм людей, что есть на Небесах, -
Смогли вместить дары и стать утехой,
Другие пали, - чтобы спать в гробах!
Никто не может в жизни быть уверен, -
Что он спасётся, в Царство попадёт.
Никто не может быть Тобой проверен, -
А вдруг «Иуда» снова – предаёт!
Ты расплодил предательство на свете!
О если бы, Ты взял и накормил!
Никто б тогда не мучился в ответе,
Никто б тогда не ссорился, не бил!
А люди верят в тайну за «порогом»,
Им хлеба дай и зрелищ посмотреть.
Готовы «тень» назвать – великим богом,
Лишь только, был бы в ней - авторитет!
Мы «тенью» станем вмиг для них, не скрою,
Чтоб завладеть душами – сделав пир.
А Ты сгоришь в огне с Твоей душою, -
Погубишь в тине этот «нищий мир».
Мы разрешим «природе человека»,
Не мучатся от совести - средь дум.
Дадим пожить ему безбедно тут – полвека,
А дальше будет адский, дерзкий штурм.
Поймёт тогда - но поздно будет думать,
Поймёт тогда - куда мы завели!
Поймёт, но поздно, что-то вмиг придумать,
Над ними будет толща из земли.
Ты этого им хочешь, - отвечай же, -
Ты хочешь гибели, скажи Тебя прошу.
Я не хочу любви Твоей – «серчай же!»,
И не смотри так кротко – не прощу!
О, сколько мне терпеть Твоё молчанье!
Заговори же вволю – дай ответ!
Ты знаешь Истину и Цену за страданье,
Так выведи людей - на Божий Свет!
Я тайну приоткрою Тебе «щёлкой»,
Мы не с Тобой давно уже живём!
Мы с духом зла пришиты как иголкой,
Веков уж восемь мы горим «огнём»!
То, что отверг - в последнем искушенье,
Мы приняли с лихвой в сердца свои.
От Бога мы приняли отреченье,
Зато мы в мире этом – короли!
О, Рим великий, ты властитель мира,
Ты покоритель твари всей земной.
Хоть и лежит у корня тут «секира»,
Мы не боимся биться и с Тобой!
Ты обещал прийти – судить нас строго,
Но то не скоро будет, а пока, -
Мы пир устроим, чтоб за нами много
Во ад спустились – толпы на века!
Ты виноват лишь Сам, - зачем отверг в пустыне,
Когда Тебе все царства на земле,
Мы предлагали, - будь рабом отныне!
А мог бы ездить в поле на коне!
Приняв от нас, совет иль искушенье, -
Ты счастье людям в мир, тогда б принёс.
Ты дал бы людям - сласти в утешенье, -
Лишь окунув их ум, - в «долину грёз»!
А человек, что ищет средь ненастья!? -
От трёх мучений ищет он покой:
Пред кем склонится, совесть сдать - для счастья,
И в «мире» жить - одной большой семьёй!
Всем порознь жить – и в этом есть мученье!
Всем вместе быть, чтоб был везде покой, -
Мечтали многие, «плывя» вниз по теченью,
Мечтая, чтоб воссел, - один на всех «герой».
Тимур и Чингиз-хан лелеяли надежду,
Пытаясь покорить – народы и весь мир.
И в глубине души, сквозь «мрачную одежду»,
Хотели одного – устроить «общий пир»!
Зачем ты отказал, возглавить наше царство, -
В порфире и с мечом, - Ты покорил бы мир.
Кому как не Тебе собрать всех в государство,
Чтоб править одному, - Ты звал же всех на пир!
Кому как не Тебе, - владеть людскою волей!
Кому как не Тебе, - их совесть обуздать!
Мы встанем за Тебя и выпустим на волю,
Не будут и костры у церкви – полыхать!
Не стали ждать Тебя, – мы действуем уж сами,
Мы строим Вавилон, готовим всем царя.
Иль с нами будь уже, - «проклятым» Небесами,
Иль против нас иди, решайся, - вот заря!
Достроив Вавилон, мы сядем у окошка,
Чтоб посмотреть на мир, под кручей облаков.
И приползёт к нам зверь – невиданная «кошка»,
Чтоб облизать ступни – уставших от оков.
Мы сядем на неё и будем ехать быстро,
И с чашею в руках – в ней «тайны» будет вихрь.
Наш царь всех покорит – зажжёт сердца их искрой,
Поклонятся ему – не будет уж Твоих!
И царство на земле возникнет из ненастья,
Там мир и тишину, устроим на века.
Не будет там оков, а лишь земное счастье,
Не будут бунтовать – рассеем «облака».
Мы убедим народ, что надо отказаться, -
Отдать свободу нам, чтоб быть в свободе - всем.
Твоя свобода – плен, Ты должен нам признаться,
Она как в горле кость, - подкинет лишь проблем!
Мы всем дадим хлебы – и малым и несчастным,
Они к нам приползут, забыв про «брачный пир»,
Наш самый черствый хлеб – покажется прекрасным,
И будет царь наш - бог и главный их кумир!
И хлеб беря у нас - все ясно вдруг увидят,
Что мы у них берём - добытый ими хлеб.
И им же раздаём – никто б не смог предвидеть,
Ведь человек ослаб – почти совсем ослеп!
Увидев воровство, наш человек с привычкой,
Как раб склонится вниз – поцеловав стопу.
А если он сбрыкнёт, - костёр запалим спичкой,
Напомним мы толпе – народную судьбу!
Мы «счастье» им дадим – для малых, слабосильных,
Мы «стадо» соберём – согнав волками с гор.
Не будет у «овец» дорог усталых, пыльных, -
Лужайка и цветы и зелени простор.
Людей научим мы смирится, не гордиться, -
Ведь Ты их научил - свободу дав творить.
Докажем мы им всем, что надо поучиться,
Чтоб хлеба есть у нас и сытыми прожить.
Они же будут нам, как дети, все дивиться, -
Что мы могучи так и сильны, и умны.
Что миллиард людей пришёл к нам покориться!
Что все у нас умны, «учёны» и равны!
Мы разрешим им грех и в этом наша сила,
Они полюбят нас и в этом их урок.
Таким путём – захватим мы полмира,
Достроим башню мы до Неба в свой срок!
Умы Твоих людей сробеют средь ненастья,
Их слёзы как дожди прольются день за днём.
Научим песням их, - подарим своё «счастье»,
И «поведём» их с песнями, с огнём!
Мы скажем им, что грех мы ваш – искупим,
Грешите вдоволь – только лишь у нас.
Мы вам игрушки как дитятям купим,
Играй, греши – но исполняй указ!
Они полюбят нас, что мы грехи вселенной,
Возьмём все на себя, пред Богом, за людей.
Не будет в их сердцах той «Тайны» сокровенной,
Не будет в головах – обманчивых идей!
Мы будем позволять, иль запрещать указом:
Им жить в семье с детьми, - иль бросить им семью.
Никто не сможет нам – упорствовать отказом,
Всех выстроим, - под «пушку» на краю!
Мы как детей, научим их смеяться,
Научим петь, играться и шуметь.
Везде шалить и матом всех ругаться, -
Как радостно нам будет посмотреть!
Из всех «детей» - мы выберем «смышлёных»,
Нам песни будут петь с утра они.
О тех деревнях, сёлах разорённых,
Что заросли – без пахоты земли.
Мы соберём всех в «кучу» и научим:
Как жить, как думать, как глядеть на нас!
С веселым видом мы им не наскучим,
Не будет тайн у них от нас – про всех про Вас!
Мы издадим, законы по вселенной,
Чтоб каждый знал, куда ему ступать.
Куда идти, когда идёшь над бездной,
Что говорить, когда придётся лгать!
Мы их научим, может быть заставим,
Мы их приучим, может приручим!
Мы их заманим, может быть обманем,
Мы их с родными в башне разлучим!
Мы короли, а значит всемогущи,
Мы ведь цари, а значит полны сил.
Они слепы – не видя в ад идущи,
Они глухи – пируют средь могил!
Нам будут покорятся все с любовью,
С весельем, радостью нам будут отвечать.
А приговор для них, подпишем «синей» кровью,
Чтоб души их - во аде размещать!
Никто не сможет, помешать нам в адском деле,
Мы победим Тебя и Твой «глухой» народ.
Ты зря пришёл на землю в бренном Теле,
- На эшафот Тебя, и весь Твой нищий сброд!
Мы сохраним своих «детей» невинных,
Мы тайны их, «похороним» с собой.
Не будут знать, что в пастях они львиных,
Играют в салки со своей «судьбой»!
И сотни миллионов тех «младенцев»,
Счастливы будут, как не говори.
И только сотни тысяч «иноземцев»,
Во ад введут – твердя лишь о любви!
«Кричат» пророки, что придёшь Ты снова,
Всех победишь, а нас низвергнешь в ад.
Ты Рай всем дашь, кто верит в Бога – Слово,
Кто не с Тобой, - пускай тогда горят?!
Но я восстану в пепле средь моей могилы,
И покажу «младенцев», в пляске, - без вины.
Скажу суди, коль хватит в Тебе силы,
Скажу суди, - иль мы осуждены!?
Я не боюсь Тебя, - Ты должен знать про это,
Я не боюсь суда, я всех давно купил!
Меня судить, Ты сможешь только где-то, -
Где денег нет и нет судей-кутил!
Я тоже был в пустыне ради «стада»,
Я тоже ел акриды, дикий мёд.
Но избран был насельниками ада,
Чтоб победить Тебя и Твой народ.
С тем тёмным духом я боролся смело,
Но понял я, что он не враг, - а друг.
Он предложил мне помощь, и умело,
Я вышел, за несчастный этот «круг».
А я хотел сначала быть с Тобою,
И средь избранных в Царстве восседать.
Твой рай, мне в жизни был всегда мечтою,
Но Ты не смог любовью удержать!
Как хорошо, что вовремя очнулся,
Как хорошо, что дух нашел меня.
В пустыне – от Любви Твоей проснулся,
Ведь Ты не любишь, - всё ведь для Тебя!
Тебя все любят, где же Ты с любовью,
Тебя все хвалят, что же Ты молчишь!
Хоть Ты омыл людей – Пречистой Кровью,
Своих «детей» - Ты Ей не сохранишь.
Да я «очнулся», чтоб спасти невинных,
Да я «проснулся», чтобы победить.
Я многих вырвал из «объятий львиных»,
Я тоже их способен полюбить!
Не Ты Один, любить кого-то можешь,
Не Ты Один, спасать их приходил.
Мы их «спасём», сказав, что Ты не сможешь,
А после скажем, - Ты их погубил!
Они идут в погибель - все шагая,
Но рядом с ними маршируем мы.
Мы песни разучили и играя,
Припрятали в «карманы» их умы.
Они все наши, а могли с Тобою,
Под солнцем нежным на траве лежать.
Ты бросил их на произвол с мечтою,
Чтоб с голоду могли все умирать.
Мы накормили их - и этим их «купили»,
Мы взяли грех их - сделав их как лёд.
Мы счастье заблудившим подарили,
И путь им, указали наперёд.
Они как птенчики в гнезде – Тебе открою,
К нам льнут душою, тоненько «пищат».
Я очень рад и это я не скрою,
«Я их спаситель» - так мне говорят!
На утро Ты увидишь спозаранку,
Как запылает Твой костёр у ног.
Народ играясь – выйдет на полянку,
В огне Ты будешь – очень одинок!
Твои давно забыли все деянья,
Твои дела окутали «снега».
Готовься снова на Свои страданья,
Я завтра лично – подожгу Тебя!»
- Старик умолк – застывши в ожиданье,
Стал «жадно» ждать, так что же скажет Он.
Христос молчал – ни слова в оправданье,
В соседней камере, лишь раздавался стон!
Часть V
Поцелуй Христа
Старик умолк, Христос смотрел с Любовью,
Старик устал, Христос в глаза смотрел.
Старик всё ждал, Христос, Затекший, с болью, -
Поцеловал! - Старик весь побледнел!
Старик опешил, не сказав не слова,
Тот поцелуй его вдруг об ожёг,
Любовь Христа - его коснулась снова,
Что с детства от крещения не сберёг!
Сам Бог целует, - своё чадо в губы,
Сам Бог во узах, - у своих «детей».
Сам Бог, пройдя, - «мучений страшных груды»,
Людей творит, - из «загнанных зверей»!
Старик опешил, губы побледнели,
В углах его бескровных, белых губ, -
«Зашевелилось счастье, птицы там запели»,
Он свет увидел, средь вражды и мук.
Христу он настежь открывает двери:
«Иди скорей, - ступай, не приходи!
На «стогны города», иди туда где «звери»,
Ты к ним иди, - в ком нет Твоей любви!
В Твоей Любви, моя душа пылает
В твоей Любви, сгораю от огня!
И жизнь моя тихонько угасает,
Иди скорей – я не Люблю Тебя!»
Христос уходит, а старик устало,
Стоял у входа камеры своей.
Не мог он выйти по следам – в Начало!
В Начало жизни со Христом своей!
Он в «камере» своей на «век» остался, -
Не смог он выйти за Христом на Свет!
Чем дальше, - Бог от двери удалялся,
Тем больше исчезал - «спасенья след»!
По «стогнам города», Христос пошёл ступая,
На темном небе, вспыхнула заря.
Как отблеском невиданного Рая, -
Любовью вдруг наполнилась земля!
Бог не дождался - в помощь человека,
Он Сам пришёл - расслабленных спасти.
В купели Силоамской – сам калека,-
Христа нашёл, чтоб Счастье обрести.
Христос не ждал уж больше всех на пире,
Он Сам пошёл искать Своих детей!
Никто не может больше в этом мире,
Сказать Христу, - что Он предал людей!
Нашлась Христом – пропавшая Невеста,
Кто умыкнул её, остался не у дел!
Нет в сердце для соперника уж места,
Христос Её Жених, - Её удел!
И в Кане Галилейской Сам Спаситель,
Встречает каждого входящего туда.
И сочетавшись Браком, Он в обитель, -
Невесту вводит в Царство – в Небеса!
А инквизитор, заточившись в башне,
Во след Христа не смог вперёд пройти!
Во тьме мечтает он – пройтись по свежей пашне!
Следы Христа – не может обойти!
И до сих пор тот поцелуй целебный,
Старик губами чувствует порой.
Не может петь он гимн Христу хвалебный,
Не может обрести в душе покой!
Христос оставил след по всей Вселенной,
За ним не все решаются идти.
Не все хотят лишится жизни бренной,
Чтобы взамен себе покой найти.
Христос поныне ходит в «стогнах града»!
Христос поныне с нами говорит.
Любого – может вывести из ада!
И излечить, – в ком сердце не болит!
Любой из нас быть может – инквизитор!
Впустив Христа в сердечный свой удел.
Как в башне мучает – грехом, как паразитом,
Переступив дозволенный предел!
Христос уходит – в сердце станет пусто,
Христос уйдёт – закроем ли мы дверь?
Когда на сердце станет очень грустно,
Не кинемся ли мы – за Ним скорей!
Уйдя, оставит след Свой сред метели,
Ещё немного – заметёт следы!
Ещё немного – капают капели!
Ещё немного – зацветут сады!
Идти по следу - за Христом вдогонку.
Пусть каждый сможет сделать первый шаг.
С Христом в «саду» иль с дьяволом в сторонку!
Пришёл ни с чем и возвратишься наг!
Поцеловав - Христос сказал: моя Невеста!
Тот поцелуй не примирил их, - нет, тогда!
В сердцах греху, - когда не будет места,
Христос останется там навсегда!
Путь общих правил, слишком он широкий,
Нет края в ширь у этого пути.
А впереди на нём - есть очень ров глубокий,
Его не перепрыгнуть, не пройти.
И выбрав узкий путь, а не широкий,
«Всечеловек» не сможет там пройти.
Свой личный путь – найдёт лишь одинокий,
Твой путь, лишь твой – тебе его найти!
«Всечеловек» шутя, влезает в «гроб» с игрою, -
Заснёт навечно скоро он - вот-вот.
Христос-Жених «гробницу» приоткроет.
Поцеловав – Невеста оживёт!
И скажет Церкви Он – потерянной Невесте,
Не много слов, лишь два, а может три.
Он молвит тихо в «гробе»: «Снова вместе!»
«Восстань девица» - «Талифа куми!»
20.10.2016 г. город Сергиев Посад. Троице Сергиева Лавра.
«Статья Татьяны Касаткиной: Великий инквизитор – соблазнитель в гораздо более буквальном смысле, чем это обычно понимается: Христос – это Жених Церкви и человечества, великий инквизитор – Аид, дон Гуан, Федор Павлович, полячок-селезень Церкви и человечества. При этом Христос и инквизитор ближе друг другу, чем родные братья, именно потому, что они претендуют на любовь одной и той же дамы: человечества, Церкви.
Великий инквизитор буквально ведет себя как соперник в любовном романе, когда он говорит Христу фразу: «они будут прижиматься к нам как птенцы к наседке». Это парафраз плача Христа над Иерусалимом: «Иерусалим, Иерусалим, как часто хотел я собрать людей твоих как кокошь собирает птенцы свои под криле, но вы не захотели»… Великий инквизитор настаивает на том, что невеста-человечество, невеста-Церковь отвергла Христа. Великий инквизитор бросает Христу слова счастливого соперника: у меня получится то, что не получилось у Тебя. Я овладею той, что Тебя отвергла.
Практически общим местом является высказывание о том, что Христос в поэме молчит. Но ведь Христос на самом деле не молчит, он произносит два слова. И они тем более важны, что это действительно ТОЛЬКО два слова. Это слова «Талифа куми» - «Девица, встань».
Эти слова – вовсе не повторение уже сказанного пятнадцать веков назад, как их обычно трактуют. Это совсем новые слова. Христос обращается здесь не только к девочке, которую принесли к храму в гробике, украшенном цветами, убранную как невеста. Христос обращается здесь к околдованной великим инквизитором Церкви. Он приходит к усыпленной Церкви, к поверженному великим инквизитором в младенческий сон человечеству. И Он им говорит эти слова: «Встань, девица!»
Он будит и Церковь, и человечество, как в сказках будит принц, поцелуем свою заснувшую долгим сном в хрустальном гробу невесту. И это одно из значений того поцелуя, который Христос дает великому инквизитору. Заметим – Он целует его в уста. А это прежде всего – поцелуй любви, любви-эроса (на забудем, что Дионисий Ареопагит, говоря о стремлении человека к Богу, употребляет только слово эрос), брачной любви.
Потому что великий инквизитор не только соперник Христа – и вообще не соперник Христу. Он – член тела Церкви. Он тоже – та девица, которую пробудит Христос. И тут выясняется, что великий инквизитор соперничает с Христом – но Христос с ним не соперничает. Великий инквизитор борется с Христом, но Христос не борется с великим инквизитором. Тут нет никакой паритетности. Часть борется против Целого, но Целое не борется против своей бунтующей части» (Татьяна Касаткина).