Часть восьмая
«ВРЕМЯ НА РАЗБОРКИ СО СВОЕЙ СОВЕСТЬЮ»
На следующее лето я приехала в «Магарач» не с пустыми руками. Я привезла туда
свои новые книжки и отправилась подарить их тем любимым женщинам, при помощи
и поддержке которых они создавались.
Первый мой визит был предопределён заранее, я отправилась в гости к главбуху
того самого пансионата, где столь успешно отдыхала в прошлом году по радению
и опёке этой доброй женщины.
Она сидела передо мной как в храме и листала с благоговением мой сборник,
словно «Молитвослов»:
— Да, Галочка, какая же ты умница! Теперь тебе многого нельзя совершать из того,
что можно обычным людям!
— Почему?
— Потому что ты – классик! На тебя все смотрят и берут с тебя пример!
— Неужели всё так серьёзно?
— Разумеется! Люди видят тебя повсюду и поневоле наблюдают за тобой, кто-то
смотрит на тебя с неподдельным восхищением, кто-то с нескрываемой злобой.
— Не может этого быть!
— Ещё как, может! Для одних ты – объект для пересмешек и пересудов, для вторых –
пример для подражания и обожания, для третьих – предмет для воздыхания,
вдохновения или даже вожделения. Четвёртые, те и вовсе мечтают захватить тебя
в свои тиски и жаркие объятия, кому же не захочется, иметь при себе, такую
смачную женщину? Нет такого, вряд ли сыщешь, не найдётся такого!
— А пятые? Они есть? Или я рассматриваюсь, строго по пунктам?
— Поверь мне, девочка моя драгоценная, я прожила неполных полвека,
а точнее 47 лет, и за это время пересмотрела в пансионате много всякого народа,
и одарённого и бесталанного! Дело в том, что ты обнажилась, обналичив себя
и, тем самым, совершила гражданский подвиг. Люди на это реагировать станут
по-разному.
— Но, как?
— Многим ты откроешь глаза, а многих станешь попросту раздражать. Привыкай,
детка, хотя к этому привыкнуть трудно, ибо ты, словно незаживающая рана,
теперь станешь постоянно кровоточить, подобно мироточивой иконе, к образу
которой все будут подходить, чтобы приложиться. Больные и здоровые! Чистые
и грязные! Молодые и старые! Красивые и безобразные! А для тебя они обозначены
все только одним общим понятием – ЧИТАТЕЛИ.
— Я когда издавала сборники, не думала об этом, вернее, столь серьёзно
не размышляла!
— Правильно! Этого делать тебе и не следовало. Отныне у тебя другая ступень.
Теперь все твои грехи – будут их грехами. Они, перенимая от тебя всё, и плохое
и хорошее, поневоле впитают в себя твои откровения, знай и помни об этом всегда,
и пока ты будешь помнить об этом – страница твоей творческой жизни не закроется!
— Большое спасибо вам за столь ёмкие по смыслу и широте души наставления!
Что-то подобное слышала я и от своей матери, также и от наставницы в ЦДЛ!
Это только два первых сборника, а на будущий год я привезу вам ещё два…
— Не надо больше тебе сюда приезжать! У вас, литераторов, существуют свои
«Дома Творчества», туда и поезжай, там тебе самое место, там, определённо,
твой уровень общения, с подобными тебе людьми. Там, и только там, среди них
ты сможешь расти дальше и выше, а тут… нет, это не твоё. Неспроста я затронула
эту щекотливую тему в самом начале нашей встречи, сказав тебе, что ты классик!
Наверняка и в библиотеках есть твои книжки, уверена, что это так?
— Возможно, скорее всего, что есть…
— Ты одна приехала ко мне или с Виктором?
— Да, с Витей, он вызвался меня проводить, но по пути остановился, чтобы
разобраться с делами, а точнее, заказать продукты на время моего пребывания тут.
— Он попросту избегает меня! Потому что я знаю про его грудную дочку!
— Какую дочку? Откуда она взялась у Вити?
— Он, что не сказал тебе о том, что тут у нас в «Песчаном» одна молодая женщина
родила от него девочку. Из-за того, что он боится огласки, а ещё больше,
страшится обидеть и потерять тебя, Витя не признаёт её и не записывает на себя.
Позвони его сестре и при удобном случае, поинтересуйся у неё!
— На тему чего?
— Ни чего, а кого! Мать Виктора приезжала посмотреть на этого ребёнка
и выделила алименты из семейного бюджета. На ребёнка теперь каждый месяц
приходят переводы с денежными суммами и не малые! Здесь ни от кого ничего
не укроешь! Молодая мамаша гордо ходит и получает денежки, якобы девочку
признала вся Витькина родня!
— Как признала?
— А так! Взяла и признала! Сестра его даже хотела забрать эту девочку к себе
и удочерить, став ей приёмной матерью, поскольку родная мамаша чересчур молода.
— А, что же сам Виктор? Он, что говорит?
— Говорит, что ребёнок не от него и смеётся над ними: делайте, говорит,
что хотите, хоть с ума сходите вместе или по одному, мне до вашего бабьего
сумасшествия нет никакого дела, вам, говорит, всё бы в кукол продолжать играть,
не наигрались вы, и т д.
— Вот, это номер! Я ничего не знала про это! Ни сном, ни духом вела!
Выйдя из дома главбуха модного элитного пансионата «Морфлот», я встретилась
лицом к лицу с какой-то заплаканной женщиной. Она была неказистая в виду,
неопрятная, и мне показалась, дикая даже, как затравленный зверёк.
Потом я поняла, кто она была!
Узнав, что я нахожусь в гостях, женщина прибежала, оставив ребёнка, взглянуть
на соперницу и, увидев меня, остолбенела. Не выдержав моего московского лоска,
она подалась прочь от меня.
У автобусной остановки, куда я направлялась в виду отсутствия Витькиного
автомобиля в обозначенном месте, я встретила его самого, он был поддатый
и весь взлохмаченный. Глядя на него, я вспомнила слова главбуха, что это
«не мой уровень» и призадумалась, потом решилась обратиться к Вите с вопросом,
но он быстро опередил меня:
— Галюня моя! Ты освободилась, дорогая? Так быстро? Я не ожидал, что тебя
так скоро отпустят из гостей! Я и сам хотел подойти к вам, машину я всё равно
отдал парням, они слетают сейчас по делам, и мы двинемся до хаты. Придётся тебе
подождать или я поймаю такси, как ты хочешь, может, сходишь, прогуляешься к морю?
— Не до моря мне что-то, я домой хочу к дяде!
— А ко мне, значит, ты не хочешь? Ну, ладно! Расстроили тебя чем-то в гостях,
что тебе там рассказали, ну, говори?
— Да ерунду какую-то, чушь, похоже, снова, какая-то сплетня прицепилась к нам,
вернее, к тебе…
— А ты не слушай никого! Плюнь на них! Ты одна моя королева, а им завидно!
Знай, мне до остальных нет никакого дела, вот, они зубы и скалят. Сколько помню
себя, вечно на меня какую-то напраслину наводят, и не надоело же им!
— Развлекаются они так, видимо, вот, и устраивают «цирк на дому».
Ладно, Витёк, айда на море! Закат лицезреть!
— Ты иди, а я тебя потом догоню. Посиди сама на бережку, блокнот свой открой,
может, чего и напишется толкового, я не стану нависать над тобой, а через пару
часиков я тебя оттуда заберу. Пойдём, милая, я проведу тебя через охрану.
Тебе не надо идти на городской пляж. Давай, я на санаторный тебя проведу.
Мне так за тебя спокойнее будет:
— Гриша! Королеву мою пропусти и присмотри там за ней хорошенько, чтобы ни одна
грязная морда к ней не просунулась и не начала права качать, а тем более,
приставать, пока я Павлика встречу с провиантом!
— А-а! Ну, давай! Там сейчас, как раз абсолютно пусто – все на ужин подались,
словно сроду не ели, и куда в них только эта каша влезает!
Витя ушёл к рынку ожидать Павлика, а я прошла через вертушку санатория
для комитетчиков и присела на лавочку. Ко мне подсел Гриша и попросил,
чего-нибудь прочитать. Я прочла ему пару строк, сказав, что сборники у меня
есть ещё дома у дяди. Он обрадовался и сказал, что внуку подарит, а потом,
пожалел меня видимо и сказал с грустью:
— Святая вы женщина и впрямь, Галина батьковна, раз простили Витьку за такое,
шебутной он и малахольный, это так, но любит вас искренне…
— Я ему не жена… он сам разрешит этот вопрос! У вас мужчин бывает такое
по залёту, тем более что для здешних мест он «редкий красавец»! Конечно,
я тут с ним только один месяц в году, а всё остальное время он сам кукует…
— Да-да… жизнь порой – штука трудноразрешимая…
— Мы с ним просто друзья! Так что, я не в претензии!
…стихи не сочинялись, откуда-то вдруг сами по себе у меня появились слёзы,
я дала слабину и расчувствовалась. Закат я проглядела: всё мне было не мило,
когда рядом не было милого:
— Вот, и ладненько, само всё разрешилось, — подумала я, — хорошо, что ещё так,
а не иначе, — продолжала я размышлять, сидя на скамейке в прибрежном парке
под роскошной плакучей ивой, так как на берегу мне было зябко. Издалека
я увидела, как Витя бегал, искал меня, заглядывая повсюду. Я не стала окликать
его, голос мой осип от мороженого, я поднялась и побрела тихонько к выходу.
Проходя через вертушку, я поняла, что Гриша сменился. Выйдя на трассу,
меня подцепил частник, у него был недокомплект – свободное переднее место
и он с радостью, отворив на ходу дверцу автомобиля, посадил меня, сорвав себе
законную «трёшку» по таксе.
В посёлке было душновато, морской ветерок сюда не долетал. Он приостанавливал
своё движение, шляясь под домами и теряя скорость в спутанных ветвях пышных
фруктовых деревьев в предгорных садах и шелковичных, растущих в длинных посадках.
Я зашла в квартиру к дяде. Он был немного пьян. Как это принято, по обычаю,
в руках держа свою гитару, он «мучил» и себя и её:
— Борща хочешь? Только он остыл! Ты где шлялась? Я вроде по-русски говорю!
Борщ тебе греть, или нет, ты кушать будешь? И выпивать?
— Нет… мне только немного борща, можно холодного, а выпивать сегодня не хочется…
— Борщ только с выпивкой в наборе идёт, а так «на сухую» я борща никому не выдаю!
Если без выпивки, то только хлеб и то, без соли и без цыбули, ибо они тоже
к выпивке прилагаются!
— Меня тошнит от тебя! Будь ласка, затихни на время!
— Тю! Беременная, что ли? Тошнит её! Надеюсь, не от Витьки?
Тут одна ему родила девку недавно…
— Родила-то она, родила! Только он, похоже, был ни при чём!
— А ты почём знаешь?
— Сердцем чую!
— А что же ты тогда ушла от него и до дяди вновь притулилась, а?
У мэнэ, тiлькi борщ украiнский на сниданок, на обiд, и на вечiрю,
ибо, грошей зовсiм нема! Так шо, зараз ты тут у нас и постройнiешь и подурнiешь!
Будэшь, як модель…
Я заметила, что дядя переживает, но виду не подаёт, потому и хорохорится,
для него было крайне важно, чтобы я сама совершила свой выбор:
— Я ушла, потому что помогаю Вите преодолеть свою неловкость: мужику негоже
оправдываться перед бабой, да и стыдно, тем более что он ни в чём не виноват!
— Иди ты с ним, знаешь, куда? Позорище одно от вас, а пользы никакой!
— Что за взрыв эмоций? Это я должна возмущаться, но я сдерживаюсь, а ты?
— Совет разумный хочешь? Начинай снова, как раньше, ездить отдыхать в Ялту,
в Сочи, в Палангу, на Рижское взморье, пусть Витька тут сам по-мужски реально
разбирается. Как только ты сюда шастать перестанешь, он забудется, и дитё своё
признает. Ты же ему этого сделать не даёшь! Вали отсюда поскорее!
Стихарька рифмованная! У тебя стихи на первом месте, а все мужики на втором!
— На десятом! Размечтался!
— Тебе лучше будет уехать!
— И уеду! Не голоси, а то штукатурка с потолка мне в тарелку сыпется!
На Ялту» экспрессы ходят постоянно, это верно, только ты сам, смотри,
не проговорись, Витя меня, где хошь отыщет! Приедет и заберёт.
Всю зиму, ведь ждал! «Сюрприз», вот, мне, какой гарный приготовил!
— Не выдам, ежели выпьешь с дядей! Прямо сейчас!
— Ну, ты же и скотина!
— Ты пропустила слово «старая»!
— Та ще и дуже вонюча… мабудь!
Вдруг, откуда ни возьмись, прямо с балкона вниз к нам свесилась голова Виктора:
— Галя! Я заждался! Иди ко мне! Дай дяде отдохнуть!
— Мне с дядей надо поговорить, Витя!
— А ты чего сбежала от меня? — решился не сдаваться Витёк, — я того частника,
кто посадил тебя в машину и увёз от меня, пытал калёным железом!
Тут дядя мой не выдержал и вмешался:
— Она не придёт к тебе, самурайская рожа! Лохмы свои собери и не тряси ими,
и так пыльно! Брысь! Кошак вислоухий! Не то в харю тебе заеду кастрюлей!
Дядя подал мне знак, чтобы я пошла в детскую и укладывалась там спать:
— Утра вечера мудренее, ступай, а в воскресение я сам лично посажу тебя
на автобус. Доедешь «до Симферополя», а там пересядешь в экспресс «на Ялту»,
ой, делов-то!
— Так точно! Нормально хоть отдохну!
— Ещё как отдохнёшь! Без нервов и разборок. Звони, давай своему автогонщику,
пусть встречает тебя на «Автовокзале», он твой давний друг, да и супруга его
крайне порядочная женщина! Я её уважаю! С дочкой ихней погуляешь по городу,
днём будешь купаться, загорать, а вечером в ресторан, на концерт, в «Цирк»
сходишь, посмеёшься от души. Артистов там всяких посмотришь, они нынче все
у моря околачиваются, бока обтирают!
— Да! Я им позвоню! Они меня встретят! И билеты обратные мне достанут на Москву!
И программу культурно-разлекательную обеспечат «на высшем уровне»,
я им книжки свои обещала… только душа у меня не на месте!
— Душе твоей мятежной время надобно для восстановления,
а утешение для души искать не надо, оно само тебя найдёт!
— Как это? Само найдёт?
— А так! Новое чувство тебя ждёт, носом чую! Едь отседа. Не раздражай дядю.
А теперь, давай, дорожку подмочим! Наливаю! Тебе во что? Посуду ставь на стол!
— Не стану я пить! Пей один!
— Ой, а что тут пить? Мне и впрямь самому мало! И чего это я дурак предлагаю?
— Это, смотря, до какого времени, ежели до утра, то маловато будет!
— До какого утра? Не умничай! До вечера хотя бы хватило!
— Так ночь на дворе! Ты снова сутки попутал, грамотей!
* Х *
http://www.stihi.ru/2016/10/26/10872
«Не желай быть лучше других!»
Часть девятая.