Изморозь – на золотой лист,
На унижение смерти грязью,
Холодом и бесконечной мразью…
Искрится лёд – небывало чист.
Опушью, светлою бахромой
Огненно – оцепеневшим ликам, -
Каждый из павших взывал кликом
Ночью, распахнутой надо мной.
Вновь – пустоте вопиял глас…
Утром – багрянец окован тонкой
Плёночкой льда, на изломе – звонкой
Жизни, исторженной среди нас.
Будет к полудню слегка теплее,
Изморозь влагой наполнит персть, -
С нею и цвет истощится – весь
Из перегноя в глуби аллеи.
Но, неотступный, не гаснет звук
Чудного голоса в ночи топкой
В нём – прозябает стезёю ломкой
Влага живая меж пальцев рук, -
Им уподобился лист кленовый –
Он преисполнился красотой,
Всеутоляющей простотой
Для насыщения жизни новой.
* * *
Струи дождя по коре – вниз,
От корневища – горе восходят
По сердцевине ствола…
И не избегнул последний лист
Круговорота беды в природе, -
Слава его – цвела,
Как затянувшееся мгновенье
Выспренней, искренней красоты
Между слоистых туч.
Склеп ли восставшему - обрамленье
Царственной, живой высоты, -
Отзвук тоски живуч.
Стиснута пеленами унынья
Павшая братия - мертвой влагой
Зреющий перегной.
Я же – утешусь ли чем отныне…
Подвиг листа просиял отвагой,
Вспыхнувшей надо мной.
* * *
Не распознать очертаний личных, -
Ни цвета, ни имени, ни заслуг…
Шептала ужасное стаям птичьим
Эта листва – не сошло с рук
Этим деревьям и этим ветвям,
Откровенничавшим легко
Красотою с бес-стыжим ветром,
Превознёсшимся высоко.
Опустелы, обвислы, голы
Вдоль дороги всея земли
Обезжизненные престолы –
Крон порфировых отрасли.
Будто пряди простых волос,
Порастрёпанных неутешно –
Восстенала почти что в голос
Всякая ветка в тоске кромешной.
Не погребли посечённых бранью
Здесь ни кургана им, ни креста, -
В землю отыдет воскресной ранью
Проникновенная красота.
В землю отыдет… но сроки близки, -
Небо сворачивают уже.
Свет истощился за тучей низкой, -
Это ль планета – на вираже.