Напитан влагой воздух зябкий,
Чернеют мокрые скворешни
На фоне неба в тучах тёмных
Под цвет шинельного сукна.
Зайду погреться к ветхой бабке
Марусе – труженице здешней.
Она меня с трудом, но вспомнит,
Рукой поманит из окна.
Как дочь, обнимет, захлопочет,
Блинков с вареньем из морошки
На стол поставит, из буфета
Достанет чашки с ободком.
Расскажет – как бы между прочим –
Хороший урожай картошки
Сейгод
и редьки: значит это –
Зимой с довольным жить куском.
Одна старуха, как лесина,
Живёт с тех пор, как дедко умер,
Всплакнёт маленько, покачает
Едва заметно головой,
Зашепчет: «Господи, спаси нас
От войн да всяческих безумий…»
Очнётся будто: «Что ж ты чаю
Не пьёшь, родная, Бог с тобой?»
В тепле сомлею и обмякну.
Покажется мне сказкой древней
Всё: печка русская с ухватом,
Для зыбки в матице кольцо,
И рукомойник в ржавых пятнах,
Над печкой – травы и коренья,
И угольки меж рам на вате,
Старушки доброе лицо.
В осенних сумерках туманных
Тепло простимся у порога.
И будто всё, как было ране:
Мокредь, осевшие стога,
Скворешни, серые дома, но
Просторней кажется дорога,
И солнце ясное проглянет
Сквозь тучи в радужный прогал.