казённые комнаты, люди чужие... и я не своя.
бежать! но куда? поперёк параллельности линий?
слишком поздно. я выпита кем-то до дна.
я до тла догорела! как бабочка в алом сияньи...
я нелепый пробел между слов, тех, что пишутся слитно,
опоздавший кадет в не по чину крутом одеяньи,
гладковыбритый мальчик-подросток на первом свидании...
не рискнул целовать её, вновь не признался, обидно.
и стрела метко пущена в цель, рёбрами нараспашку
я кричу диким зверем, но звук не пронзает гортани.
мои связки себя истрепали, наброшу рубашку...
не с твоих стылых плеч, из простой, мятой, клетчатой ткани.
даже в той тепла больше, чем в фразах пустых и на ветер!
я тебя не люблю, это всё просто так, от безделья...
чувство сродни противным синдромам похмелья
или горечи фильтра в отброшенной мной сигарете.
ровно год между нами, как птица на юг улетела,
оставляя кого-то ненужного за горизонтом...
этот кто-то хотел быть с тобой за пределами тела,
этот кто-то хотел быть тобой, подражал всему робко.
он был мной и как ты он совсем перестал улыбаться...
и читал, и смотрел, и писал только умные вещи.
он забыл где и как научился слепым притворяться,
и не видеть твоих бесконечно хорошеньких женщин.
я теперь поняла, как бывает безжалостно время,
и как жажда тепла побеждает всё то, что нетленно,
всё, что было бесспорно и не вызывало сомненья
стало пеплом и в вечность, но только одно неизменно:
ты преступно красив. ты преступно красив, мой алмазный.
не спасут отвороты, монетки на счастье в колодце,
обереги, знахарки, молитвы. всё тщетно. напрасно.
отпусти меня к людям, чужое, проклятое солнце.