Ионина Мария
Лауреат второй степени в номинации "На окраине жизни"
Борис Миронович Горшков был бомж. Самый настоящий вонючий бомж в грязной одежде, обросший и нечесаный. Собственно, его имя-фамилия давно никому ни о чем не говорили. Собутыльники звали его просто Дядьборь, а отчество свое он уж и сам позабыл, оно осталось в утерянных бумагах того времени, где его сильными руками подкидывал под облака человек, ему это отчество подаривший.
Сейчас облака плыли совсем далеко, так далеко, что мутный взгляд до них дотягивался с трудом. До бутылки Дядьборе не хватало пятнадцати рублей. Он сидел на скамейке, на автобусной остановке, потеряв всякую надежду выпросить у прохожих недостающие гроши. Люди сторонились его и бросали брезгливые взгляды, но Дядьборе было все равно: ему просто не хватало 15 рублей.
Осенний ветер шуршал объявлениями и афишами, подгонял сухие листья в холодных лужах. Мокрые дома серыми глыбами возвышались над столбиками тополей. Листья с них почти облетели, и они колюче топорщились в разные стороны тонкими голыми ветками. Встрепанная ворона смешно прыгала вдоль низкого металлического забора, то ли голубого, то ли зеленого, за которым догорала клумба оранжево-ржавых бархатцев.
К остановке подошла девушка. На ярком полосатом рюкзаке за ее спиной беззаботно болтался сиреневый плюшевый заяц. Она встала почти напротив Дядьбори, и достала из кармана сотовый телефон. Боковым зрением бомж заметил, как что-то упало на асфальт. Он прищурил подслеповатые глаза: деньги! Две бумажки по сто и одна пятидесятирублевая купюра. Девушка была увлечена телефоном и не заметила потери.
«Да тут не только на бутылку, а еще и на кильку и булку ржаного хватит», - светлым озарением мелькнула внутри Дядьбори мысль. И где-то совсем-совсем в глубине воспоминаний на долю секунды увиделась картина: мама приносит свежий, еще теплый хлеб из пекарни, и маленький светловолосый мальчик Боря болтает ногами, сидя за высоким столом и хрустит зажаристой корочкой, а мама ставит на плиту голубой эмалированный чайник…
Дядьборя поднялся со скамейки и осторожно двинулся в сторону денег. Двое молодых парней увлеченно наблюдали за ним.
- Во бомжаре повезло, - сказал один из них в красной вязаной шапке.
- А че повезло-то? Че повезло? – возразил второй, худой и нескладный, отхлебнув глоток пива из банки, - ну пропьет он их, а дальше что?
- Так для него же все счастье – в бутылке, так что всяко повезло, - Красная шапочка тоже сделал большой глоток, поперхнулся, откашлялся и поставил пустую бутылку на край скамейки.
Девушка дописала сообщение и только хотела нажать «отправить», как почувствовала, что кто-то трогает ее за плечо. Она обернулась и увидела щербатую улыбку на грязном в оспинах лице.
- Извините, это, наверное, вы уронили, - дыхнул перегаром Дядьборя и сделал шаг назад.
Девушка посмотрела на валяющиеся на земле купюры, сунула руку в карман и удивленно пробормотала:
- Да, действительно.
Дядьборя вздохнул и медленно побрел с остановки. Он сделал шагов десять, как вдруг развернулся и снова подошел к девушке.
- Простите, а вы не дадите мне пятнадцать рублей?
Девушка достала мелочь.
«Может быть, дать ему больше?» - подумала она.
- Нет, нет, - словно прочитав ее мысли, произнес бомж. – Мне только пятнадцать рублей.
Она положила на огрубевшую потрескавшуюся ладонь тусклый желтый десятик и сверкающий серебристый пятачок.
Из-за поворота показался долгожданный автобус, народ на остановке зашевелился, двинулся к дороге. Дядьборя зажал в обветренном кулаке монетки и посмотрел на небо. Облака стали чуть-чуть ближе. Тяжело шаркая рваными ботинками, бомж подошел к скамейке и забрал пустую бутылку.