В трехсуточный разгул на милость победивших
Сдавались города, но, заглушая месть,
Войска щадили жизни супостатов бывших,
Трофеями назвав имущество и честь.
И главной из добыч, безденежным оброком,
Был краткосрочный плен их жен и дочерей.
За десять месяцев, считая лунным сроком,
Рождались дети, но получужих кровей.
Но где-то, век спустя, подобием качелей,
Восстаньем покорив пленивший их народ,
Потомки тех рабов тепло чужих постелей,
И золото, и власть добудут в свой черед.
На эту тему мне из детских лет картина
Запомнилась: Сибирь, пятидесятый год,
Напротив нас изба, хозяйство Варкентина*,
Он сам, она, их сын, корова, огород.
Расконвоирован и принят в дом вдовицы.
Муж сгинул на войне, а жизнь свое берет.
И не было вражды к тем ЙОганам и Фрицам,
Всем кров и пищу дал поселок Мотофлот**.
Глухой поселок, но интернационален:
Прибалты, украинцы новых областей,
Про немцев я сказал. В тепле вдовевших спален
Бросались семена непрошенных гостей.
Смешались как крупа и нации, и гены,
Но ослабел режим, зов родины окреп.
И возвратиться и войти в родные стены
Сумело большинство познавших плена хлеб,
Оставив и детей, прижитых вне закона
И не позвав своих сожительниц с собой,
Грузились, торопясь, в теплушки эшелона
И стук колес в пути: домой, домой, домой!
Никто не произнес им в след худого слова.
Несчастьями судьбы оправданы давно,
Адама сыновья, мы породнились снова,
А где, в какой стране, ей-Богу все равно.
И если вдруг любовь в поступке или слове
Проявит швед иной к славянским именам,
В нем просто прозвучит зов украинской крови,
А кто тому виной? Не им судить, ни нам…
* Немец с Поволжья
**Был такой поселок сплавщиков леса в Томской области.