Ну что, мой друг, ты всем доволен? Я здесь, в Геенне, не у дел,
Но мне плевать, моё раздолье — пылать в огне, и я горел!
Иди, мой друг, скорее. К Богу! И там, в покое, утони
И нацепи святую робу, а я сгорю... в чужой крови.
Но что мне кровь? Что мне проклятья?! Я пережил и Рай, и Ад,
И, несмотря на все страданья, готов вернуть её назад:
Готов опять постигнуть бездну и подарить свой дух тени,
Разрушить вековые стены, но что в конце?... Мы вновь одни.
И вновь конец. Но мне не ново: опять распяли на кресте,
А ты под праведное слово, под благодатью при Христе
Ютишься на Земле, на троне, и почитаешь тех Богов,
Что под Его блаженно слово лишили лишь тебя оков.
Но коль теперь лишь ты на троне, прими терновый мой венец,
И отравись моею кровью, под звон монет и блеск колец.
А под прекрасной песнью лиры ты вновь прими мой красный яд,
И под смиренные порывы пойми, кто вправду виноват.
Но прокляни ты это знанье, направь меня на Божий свет,
Добейся лживого признанья, затем казнив. Пощады нет.
И схорони мой прах и чувства, что мне при жизни даровал,
Ну и с улыбкой посочувствуй: твоё всё то, что я желал.
И ты молись змее голодной, преподнеси победу в дар,
И стон души моей холодной — отрава для тебя. Угар.
И пировать тебе не вечность. Мой друг, в Аду я не сгнию:
Твоя наивная беспечность свела нас снова к острию.
Теперь, мой друг, и я у власти: в Аду мне поклонился бес.
И опустив тебя до страсти, воздам в награду черный крест.
И ты со злобой сыпь угрозы, и проклинай с последних слов,
И наблюдай, как виртуозно теперь сужу твоих Богов.
Познали наконец мы счастье. Оно разбило нам сердца:
Ослепли мы от этой власти, и каждый проклял подлеца.
И ты, и я — мы пали разом, приняв за догму Рай и Ад:
Наш мир разрушил бренный разум... И в том никто не виноват.