У всех, живших в СССР, наверняка памятью о молодости остались значки - октябрятская звездочка; пионерский и комсомольский значок; значки юного туриста, пожарника, защитника природы, памятников культуры и прочие. Кто-то хранит их в ящике стола, кто-то, как группа «Дюна», цепляют разноцветные значки на головные уборы и одежду лишь на официальные приемы… 25 лет назад я выбрал другой путь – взял пустую бутылку покрасивее и начал обклеивать ее значками. Рассуждал в это время примерно так:
- Соберутся за столом друзья, родственники. Будут наливать вино из этой бутылки и слушать истории про каждый значок…
Наивный я был в те времена человек! Считал, что застольную беседу можно заранее спланировать в нужное русло. Нет, нет и нет! Ведь давным-давно про это Федор Тютчев написал: – Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется… Одним словом – не получилось у меня с красивой бутылкой. Один из рассказов с бутылки http://www.proza.ru/2009/12/08/1177 я для пробы выставил на стихиру. Читатели нашлись. Вот теперь захотелось показать целиком «Значки с бутылки» - не валяться же им в коробке до второго пришествия!
Искры пионерского костра
Я не помню своего первого пионерского значка – его просто и не было. Нам торжественно повязали пионерские сатиновые галстуки на школьной террасе в день рождения Ильича – 22 апреля. Еще лежал снег, дул пронизывающий ветер, вся школьная линейка куталась в фуфайки и пальто, только наш четвертый класс, будущие пионеры, отважно стояли в белых рубашечках и кофточках. Но вот галстуки повязали, мы дали торжественную клятву и началась моя пионерская жизнь. Нужно сказать, что пионерский галстук был первоначально для меня скорее частью нехитрого гардероба. Галстук выполнял функции носового платка – им я протирал очки, им останавливал кровь от порезов и драк. Частицей красного знамени, я бы даже сказал – частицей боевого красного знамени – мой галстук стал после дня Пионерии, который традиционно проводился в старинном парке при районном доме пионеров. Делегации пионеров из школ района в этот день участвовали в спортивных соревнованиях и концерте, а потом шли колонной под звуки духового оркестра по центральной улице. Начался концерт. Артисты и вожатые сидели отдельно от остальных пионеров на скамейках возле летней эстрады и терпеливо ждали своей очереди, остальные вольготно расположились в тени под кустами сирени, где уже незаметно шла потаенная жизнь. Я достал из кармана свое сокровище - половинку цейсовского бинокля. Отец специально распилил трофейный бинокль на два монокуляра, что бы мы не дрались с братом из-за него. Вокруг меня образовалась очередь жаждущих посмотреть на артистов через немецкую оптику. Преимуществом пользовались, конечно, мои друзья – приятели, но и другим доставалось взглянуть одним глазком на сцену. Один из НЕНАГЛЯДЕВШИХСЯ ДОСЫТА предложил мне бартер: Цейс за НОЖ с ШЕСТЬЮ ЛЕЗВИЯМИ! Сразу образовались две партии, которые принялись с жаром убеждать меня в выгоде или невыгоде этой мены. Буриданову ослу было значительно легче раздумывать, чем мне – сокровища были, по моим представлениям, равноценны. Вот тут меня и осенила идея, почерпнутая из книжек занимательной физики Перельмана – мену я предложил заменить идиотским, на взгляд всех присутствующих, предложением.
- Спорим, что если я брошу твой нож, и у него раскроются ВСЕ лезвия, тогда нож мой! Ну а если не раскроется хотя бы одно лезвие – ты забираешь цейс.– предложил я.
Нужно сказать, что лезвия у нового ножа держала такая мощная пружина, что ее владелец обломал себе все ногти, прежде чем открыл для показа все шесть лезвий.
- Я согласен! - не раздумывая, закивал владелец ножа.
Началось действо. Я молча снял с себя пионерский галстук и стал туго заворачивать в него нож. Крепко держа за кончик не накрученного галстука пальцами, что есть силы, швырнул нож в сторону и встал, с трепещущим галстуком в поднятой руке, мысленно провожая свои сокровища навсегда…
- Есть! – выдохнули в один голос зрители. Нож, растопыренный во все стороны центробежной силой, вдобавок и воткнулся в ствол сосны.
Победа была полной. Я бережно разгладил и с гордостью повязал свой пионерский галстук – частицу боевого красного знамени.
***
В мутные девяностые годы я бродил по городскому универмагу в поисках чего-нибудь стоящего. Полки были пусты… В отделе «Канцелярские товары» сиротливо стояла коробка с пионерскими значками. Цена каждого значка – 10 коп. – была выштампована на обороте каждого и не менялась с момента изготовления. Я умилился и забрал всю коробку. Зачем я это сделал – выяснилось спустя два года, когда газета «Первое сентября» проводила учительский конкурс. Конкурс тянулся целый год, редакция задавала вопросы, читатели отвечали на них в письмах, выдержки из этих писем публиковались на страницах газеты – чем не современный Интернет! Нужно сказать, что учителя тогда не были так загружены ненужным сочинением отчетов и могли позволить себе заниматься настоящим творчеством. Мое увлечение называлось «Связь физики с литературой и прочими искусствами» - все компоненты увлечения мне были симпатичны, отчасти и потому, что я преподавал в школе и физику и МХК – мировую художественную культуру. Уже несколько лет я читал всю художественную литературу, особенно классику, с карандашом в руках. Читал и выписывал в особую тетрадь все кусочки произведений, так или иначе опирающиеся на законы физики. Подбирал слайды картин и записи музыкальных произведений с таким уклоном. Для редакции «Первого сентября», любивших более всего Пушкина, я отыскал не только закон инерции в «Барышне-крестьянке» (Лошадь Муромского, не бывавшая никогда на охоте, испугалась и понесла. Муромский, провозгласивший себя отличным наездником, дал ей волю и внутренне доволен был случаем, избавляющим его от неприятного собеседника. Но лошадь, доскакав до оврага, прежде ею не замеченного, вдруг кинулась в сторону, и Муромский не усидел. Упав довольно тяжело на мерзлую землю, лежал он, проклиная свою куцую кобылу, которая, как будто опомнясь, тотчас остановилась, как только почувствовала себя без седока.), но и воздействие радиоактивного излучения на биологические объекты в «Сказке о царе Салтане»
(Родила царица в ночь, Не то сына, не то дочь; Не мышонка, не лягушку, А неведому зверюшку).
Одним словом я попал в десятку победителей этого конкурса и в августе 1996 года поехал на встречу в Москву. Редакции газеты приготовил скромный сувенир - литровую бутыль обмазал ржаным соленым тестом, вмуровал в тесто всю коробку пионерских значков, запек все в печи. Затем, когда все остыло, внутрь налил настойку калино-рябинового цвета «Глаза водолаза». На фоне черной хлебной корочки красные огоньки значков смотрелись просто здорово, название композиции само и высветилось: «Искры пионерского костра».
Несколько дней в подмосковной гостинице «Олимпиец» пролетели на одном дыхании, кроме нашей десятки здесь были и коллективы авторских школ, конференц-зал гостиницы был расцвечен картинами, поделками, отчетами, на всех этажах пели и плясали детские коллективы…
После торжественного награждения всех победителей был грандиозный концерт и дискотека для детей, все руководители и наша десятка сидели с журналистами в одном номере, пили все «что у вас, ребята, в рюкзаках» из призовых фарфоровых колокольчиков, пели до утра песни. Каждый выпил и моей настоечки, закусив ржаной корочкой, и взяв на память значок с бутылки – искру нашего общего пионерского костра.
PS. Через два месяца умер главный редактор газеты «Первое сентября» Симон Львович Соловейчик. Редакция поместила в траурном номере газеты фотографию, на которой у стен гостиницы стоит наша улыбающаяся десятка победителей. Позади нас стоит Симон Львович. Фотограф не отыскал нашей общей фотографии – ее просто никогда и не было, но улетевшие искры могут однажды собраться вместе…