Была половина пятого утра, когда мой поезд, сквозь сумеречный ночной туман, скрипя поведавшими свет колесами, ворвался на пригородную станцию. Снег тонким слоем покрывал перрон, и чрез клубы туманной дымки просачивались первые несмелые сероватые солнечные лучи. Наконец поезд несколько раз дрогнул, и остановился. На перроне не было никого, кроме нескольких встречающих, которые в довольно невзрачную холодную погоду сделали усилие над собой, и пришли встретить близких своих людей.
Сквозь предрассветную серость нельзя было разглядеть номер вагона, поэтому ты стоял немного поодаль, державшись совершенно спокойно, хоть и прошло три года с нашей последней встречи. Твой лысый череп и несколько шрамов на лице были все такими же родными, а рассекшаяся когда-то губа напоминала наши детские годы.
Рассвет не заставил себя долго ждать, и небо озарилось оттеночной полосатостью, нежно-розовый перебивал темно-синий яркими всплесками. Руки твои были ярче небесных цветений, красные пальцы без перчаток искали пристанище, и нашли в моих объятьях. Ты был несколько суров, и сквозь развивающуюся на твоем лице улыбку отчетливо пробивалось отсутствие одного зуба, того самого, которого ты лишился в драке, в 16.
Мы были все так же близки. Я чувствовала твое волнение, и быстрое биение твоего сердца ударяло молоточком в мое левое ухо, находившееся у тебя на груди. Между нами было несколько сотен километров, и я искренне сжимала твои руки с ликованьем.
Глаза твои вглядывались в мои черты, и я замечала, как постепенно ты изучаешь то, как я изменилась. Мы с тобой и правда сделались намного взрослее. Ты окреп. Своими 100 килограммами веса ты несколько раз в неделю принимал на грудь 140 килограммов металла, и это сказалось на тебе как нельзя кстати.
Ты был мощный, и мышцы пробивались через всю толщу ткани твоего пальто. Я гордилась тобой. Твоей смелостью, упорством, силой воли и крепостью твоего духа, который ты день изо дня закалял.
Утро между тем полностью вошло в свои права, и свет просачивался повсюду, занимая плоскости и пространства с неимоверной скоростью.
Мы продолжали стоять на перроне, не веря своему счастью. Три года разлуки, и вот мы снова вместе на несколько дней. Даже ложбинки на подбородке у нас были почти одинаковыми.
Горячий и радостный ты схватил меня в охапку, тысячный за сегодня раз, и мы пошли по узкой дорожке перрона на автобус до твоего дома. Впереди у нас было с тобой три дня.
Три дня, чтобы восполнить тягости разлуки между младшим лысым бойким и смелым братом, и старшей, хрупкой и тонкой сестрой, которым работа и лень не давали никакого шанса встретиться хоть немножко раньше.