В самую отдалённую область бессознательного. Там тебя уже ждут. Там твой дом и твои друзья. Но, самое главное, нет необходимости в очередной раз что-то доказывать, выползая из собственной шкуры на мороз, чтобы тебя услышали.
Больше не ты. Нет. Она подумает, что это завывает ветер за окном или соседский пёс снова резвится среди вороха осенней листвы; а на небе сгущаются краски не потому, что хмурится погода, а потому, что все дороги сошлись в одной точке. Это конечная остановка. Дальше некуда идти, вообще нет такого понятия, как "дальше".
Время сидит на своей жёрдочке – будто нахохлившаяся голубка – и пристально наблюдает за толпой озадаченных граждан, отчаянно взывающих о помощи.
***
К тебе в последний раз. Сколько же этих "последних раз" должно быть, чтобы снова перевернуться с головы на ноги и рвануть Отсюда, пока само пространство не сделало из тебя отбивную. Я всё ещё слышу этот трепетный голос и чувствую, как врастаю корнями в заледеневший асфальт, а мысли разбивают его вдребезги: "раз-два – раздавались голоса… три-четыре – раскрывайте пасть пошире, пять-шесть – всем нам нужно спать и есть, семь-восемь – поджигайте всех, кто просит"…
Вы поджигаете наши сердца и головы, а мы вас просто любим.
***
Крепкий чай с сахаром не такой противный, каким я его считала по сей день. Знаете, как в детстве – мечта съесть кусочек праздничного торта и запить его сладким чаем. Остаётся еле уловимое послевкусие… сладкое, но не приторное.
Ты и есть это послевкусие. Особенно сейчас. Но когда его совсем не останется, я буду точно знать, насколько мы друг от друга далеки.
Голубка захлопала крыльями и растворилась в туманном мареве ускользающей осени.
Девять-десять – улетаем в поднебесье.