Как мать затаив дыхание
И остановив на мгновение
В уставшей руке истираемую
Алость моркови о холодный блеск
И пирамидальную неумолимость тёрки,
Переносится из периферии своего бытия,
Провинциального кухонного пространства
В средоточие своей жизни - солнечную
Детскую комнату, погружаясь в плотное сияние
Целомудрия и полноты истины,
Одухотворяющей убогий интерьер,
Медитирующего в игре маленького бога
Ещё не ставшего упавшей, и не могущей
Самостоятельно подняться, вековой старухой,
Ещё не разлучённого белого света (того света)
На тусклые цветные тряпки этого мира,
Пространства гаснущих дроблёных
Отражений.
Кажется, что жизнь живёт не в этом мире.
Как и свет. Она входит сюда всегда как
Предельное совершенство, пылающая
Афина Паллада из вскрытой головы Зевса,
Неумолимо остывая и с трудом высвобождаясь
Из каменной статуи.
Хочется научиться не выпадать в осадок
Уловляемого в стеклянную восьмёрку
(стекло – заколдованный песок)
Сыплющегося всегда вниз времени.
Может быть это так же, как научиться
Не наслаждаться пушистой лесной радостью
В искусно хитросплетённом колёсике сансары?
17 декабря, 2015