Гуляя в старом парке, по листве,
Я снова встретил чёрного дрозда.
И волновала птицу лишь еда,
В безмолвном этом, сонном торжестве.
Так-так,- приподнимая лист,
Осматривая место, что под ним,
Он приговаривал.
-Ты почему один? –
Спросил его. А он же – юморист,
Ответил коротко – ты сам чудак!
Он не чудак, он пр-росто стар-рый дед.
Не видишь р-разве, что совсем он сед?-
Грач прокартавил. И закончил – кр-рак!
Откуда взялся дятел, я не видел.
Но стукнув клювом, словно кулаком,
Он прокричал фальцетом – я знаком…
Дрозда, дедуля этот, не обидел!
Он и меня подкармливал зимой –
Защебетала прилетевшая синица…
Я тёр глаза, мне это что же, снится?
Речь этих птичек понимаю, боже мой!
Не удивительно, - чирикнул воробей, -
Дрозд никогда ведь не общался с этим дедом,
А нам дедок, и крошки от обеда,
И хлебушек, который побелей…
Так-так, я понял, - отозвался дрозд.
Прости, дедок, промашка получилась…
Моё лицо улыбкою лучилось,
С души не камень, рухнул целый воз!
Я засвистел подслушанный напев,
Его щегол выводит каждым утром.
И поступил, как оказалось, мудро,
Весь парк, от птичьих песен, зазвенел!
И в крик грача, вплетались крики сойки,
И дятел барабанил в барабан,
Играл на флейте дрозд…
А я был пьян!
Был пьян любовью, крепкой, как настойка!
Концерт окончился внезапно, с криком – гикс!
И шумным хлопаньем десятков, сразу, крыльев.
Дрозды, их было много – эскадрилья,
Пугая всех, на воздух поднялись.
Я уходил из парка чуть смущённый,
Во всём виновна птичья похвала.
Она сладка, конечно, как халва…
Быть добрым должен каждый, кто крещённый!