Шёл с зоны я с пустой котомкой,
по наговору оттрубив,
и представлял себе потомка,
свистя под нос блатной мотив.
Он никого не будет нА кол
сажать или сидеть на нём.
Не будет кандалами звякать
или играть от них ключом.
Он добротою мир наполнит
в какой-то предалёкий год.
И прародителя вдруг вспомнит.
И даже, может быть, всплакнёт.
Как может предка осудить он,
рождённого в похабный век,
где лизоблюдам и бандитам
лишь улыбается успех?