Лежит туманом тишина.
Блуждает ветер новой ночи.
С небес надменная Луна
Мне грёзы медленно пророчит.
Заснула мрачная листва.
Холодный шорох тьмою пышет,
А седовласая трава
Чело склонила и не слышит.
Не слышит ангельских речей,
Не слышит дьявольских мелодий,
Что затаилися над ней
В дыму немеющих угодий.
Лелеет землю лунный луч,
Ласкает любящим касаньем
И проклинает сонмы туч,
Что так мешают созерцанью.
Размыта неприступна грань
Меж этим и другим мирами.
Завяла старая герань.
Застыли тени над холмами.
Завяла старая герань
Души больной затухло пламя.
Схватила ледяная длань
И повела, не отпуская.
Вела дорогой в никуда
За умозримые пределы.
Неслышно входит пустота
И жадно поглощает тело.
Да, ты устал. Закрой глаза.
Мой сын, прими мои объятья.
Впусти забвенья чудеса,
Как свет нательного распятья.
Да, ты устал. Ты слишком слаб.
Тебе твой разум неподвластен.
Избавь себя от цепких лап
Реальных счастья и несчастий.
Да, ты устал. Прими меня,
Пусть для тебя не существую.
Я - твой отец, моё дитя.
Прими как данность. Салютую.
(Заснул) - Ну что же, пробил час.
Закрыл свои усталы веки.
Растаял свет весёлых глаз,
Что так искрился в человеке.
Впитавший ужас Ахеронт
Течёт потоком острой боли.
Подобно поступи когорт
Шумит посмертно чья-то воля.
Царит в реке густая тьма.
В воде не видно отраженья,
Но отражается сама
В стекле безумного затменья.
Она спокойно проследит.
Миг состраданья невозможен.
Несчастный, что пред ней стоит,
Пойми теперь: твой жребий брошен!
Сижу меж спутников немых.
Один привычно равнодушен.
Другой же, гордость сохранив,
Окутан лёгкой нервной дрожью.
Он молод был. Его чело
Сияло жизненной струёю.
Хранил он данное тепло
Его потухшею свечою.
Его очей глубоких свет
Был тёмный, грозный, непреклонный.
Его сидящий силуэт -
Уверенный и непокорный,
Как будто памятник отлит
Поверх еще живого тела.
Он всё молчание хранит,
Закрытый, твёрдый, как гранит.
Вдруг что-то издали пропело.
Оно шептало и кричало...
Всё вместе. Кончилось... Опять!
И страх чернейшим покрывалом
Нас начинает обнимать.
"О,Боги, где вы?! Боже, нет!
Прости меня!.. Он вновь хохочет!
Дай хоть разок узреть твой след.
О, Отче Наш! О, Отче! Отче!
Останови ужасный круг!
В нём даже время кровоточит..."
И лихорадка, и испуг...
"О, Отче Наш! О, Отче! Отче!"
Он оробел, потерян взгляд.
Сей акапельный звук стрелою
И ядовитою иглою
Открыл мучительный парад
Видений грешных, мёртвых масс,
Видений торжества порочных,
Чертей, вступивших в мерзкий пляс.
"О, Отче Наш! О, Отче! Отче!"
Гонцом река нам донесла
Отрывков адское звучанье;
Его послушного посла
Немое злое обаянье.
Гримаса ужаса с тоскою
Сменила гордый бледный лик.
Лишённый бренного покоя,
Передо мной сидел старик.
Он начал плакать и стонать,
Молил гребца остановиться.
Но тот лишь продолжал молчать
И к цели продолжал стремиться.
Подобно сохнущим слезам,
Исчезла лодка. И пропали
Два спутника. Забытый храм
Меня под своды принимает.
Тогда безмолвная река
Мне душу полностью открыла.
Жестока, велика, громка
Внутри она. В себе хранила
Всё горе тех, кто пересёк
Её обманчивые воды.
Гремит и манит Рагнарёк -
Когда-то прожитые годы.
Я видел двойников тех душ,
Вдыхал я вонь эфирных туш.
Я слышал призраков слова,
Вдыхал их тьму, больной тот вопль,
Рукою сердце доставал
И относил в глухой некрополь.
Я был рабом унывных зовов
Под тенью траурных покровов.
Я падал вниз. Всё ниже, ниже.
Мгновенья превращались в век,
И с каждым крик всё лучше слышен.
Мой разум, светлый оберег,
Заснул, затмленный, еле дышит.
Произнесённый духом клич
Закрыл побитые заслоны.
И, словно демон, паралич
Грызёт все ложные иконы,
Что в сердце прятались давно.
И я упал. Упал на дно.
Вдруг свет глаза блаженный слепит.
Всё это сон. Кошмарный сон.
Оставив за спиною трепет,
Шепчу: "Прощай же, Рубикон".
Восстало Солнце на землёю.
Запели птицы, веселясь.
Приятной, пламенной струёю,
Лучи прекрасные, искрясь
Всеозаряющей кометой
Проходят сквозь листвы заслон.
И вдохновеньем для поэтов
Весь мир прозрачный озарён.
О, жизни новое рожденье!
Чьего ума сиё творенье?
Что - Смерть? А что есть Воскресенье
В долине чистого прозренья?