Столешница красного дерева,
Которую ты разбила, была когда-то
Панелью буфета – наследством матери,
Картой шрамов всей моей жизни.
Это попало под молоток.
А тот табурет, который ты швырнула тогда,
Взбеленившись, что я
Детей уложить опоздал на двадцать минут.
“Прекрасно!” – я закричал, – “Давай,
Расколоти всё в щепки.
Вот что ты не пускаешь в свои стихи!”
А позже, уже взвешенней и спокойней,
“Подопри-ка вот этим свои стансы –
И всё пройдёт”. В глубине пещеры твоего уха
Щёлкнул пальцами гоблин.
Так чем же я его вызвал?
Кровавый кончик клубка,
Распутавшего твой брак,
Оставил детей твоих эхом взывать
В лабиринте туннелей.
Оставил мать твою в тупике,
Тебя же привёл к рогатой, мычащей
Могиле отца твоего, воскресшего,
С твоим собственным трупом в ней.
(с английского)
MINOTAUR
by Ted Hughes
The mahogany table-top you smashed
Had been the broad plank top
Of my mother's heirloom sideboard-
Mapped with the scars of my whole life.
That came under the hammer.
That high stool you swung that day
Demented by my being
Twenty minutes late for baby-minding.
'Marvellous!' I shouted, 'Go on,
Smash it into kindling.
That's the stuff you're keeping out of your poems!'
And later, considered and calmer,
'Get that shoulder under your stanzas
And we'll be away.' Deep in the cave of your ear
The goblin snapped his fingers.
So what had I given him?
The bloody end of the skein
That unravelled your marriage,
Left your children echoing
Like tunnels in a labyrinth.
Left your mother a dead-end,
Brought you to the horned, bellowing
Grave of your risen father
And your own corpse in it.