Эгемберди ЭРМАТОВ,
Народный поэт Кыргызской Республики
ПРОРОК МУХАММЕД
(Отрывок из поэмы)
ПРЕДИСЛОВИЕ
Бисмиллахир рохманир рохийм!
«Клянусь письменной тростью и тем, что записывают».
(68-я сура, 1-й аят).
Куда исчезли дни, когда я был блажен,
азарта укротить не мог крутой огонь.
Соблазном жалким жил, не стоящим волос,
закрыла мне глаза беспечных чувств ладонь.
У дум земных пустых идя на поводу,
я славу собирал в дороге на ветру.
Встряхнул подол и вдруг к надежде поспешил,
вмиг плюнув на добро, на зло - прогнал тоску.
Браваде вопреки не значимых побед,
успехом опьянен, храня судьбу от бед,
вернулся я в аул, где нивы лишь взошли,
великую поэму написать – навек.
Впустую сколько дней я прожил без причин,
противных столь душе, в сообществе мужчин.
Вином грусть запивал, провел дни на песке,
забыл о дне, когда ответ необходим!
Мне завтра на заре уж стукнет пятьдесят,
собрал земные блага я свои в сто крат.
На свете сколько есть ухабистых дорог, -
почти все обошел я в снег, и в зной, и в град.
Всем телом окунулся в море я стихов,
стихами наполнял кувшин - до петухов…
Хвалебным, лестным словом одурманен был,
и не жалел при этом ни друзей, врагов.
Не оскудело семя веры, куража,-
Продвинуло что в сторону скалы миража.
Настало чудо-время, настал мой час творца,
что ливнем отозвался - ливнем, без конца.
Вдруг в слово превратился свет души моей,
и потеплели в жилах строчки - без теней.
Что сердце обожжет - и многих, может быть.
мной избранный луч звезд – родных степей, полей.
Клянусь: всю душу я поэме посвящу,
месить себя как тесто буду – как муку.
Священную дорогу мне осилить лишь,
не раз хоть как бревно пусть тело опалю.
Не выбрал я не зря беспечный легкий путь,
позвольте мне открыть души своей сундук.
Досель мной собранный, коль жемчугом лишь был,
кораллом и алмазом будет нынче пусть.
Пусть сочным будет слово, сладким и, как мед.
Родного духа суть пусть солнышком взойдет.
Добавил соль в поэму щедрою рукой,
Всяк прочитавший, в ней добычу лишь найдет!
Опорой крепкой будет, силу обретет,
из бездны, тупика дорогу вмиг найдет.
Не будь рабом слепым желудка, похоти,
однажды каплей светлой в землю упадешь.
Навзрыд кричали мы, забыв о судном дне,
осела так духовность сажею на дне.
Себе мы лгали сами, над собой смеясь,
порою, нам казалось, что дурачим всех.
С напастью сильно мы столкнулись головой
и погань ели, зная, и не зная, то.
Из кожи вышли вон, хваля всегда добро,
решили: всяк для мира вовсе не изгой.
Прости, Создатель наш, прости нас, о, Аллах!
Мне хочется открыться краю впопыхах.
Поэму - и большую - начал я писать,
быть может, запоздалый, поздний мой размах?
С успехом выйдет в свет на разных языках,
гурьбою почитают, дружно в вечерах.
Из натуральной кожи изготовят вновь
обложку - обветшает коли на руках?
«Кем был он?» - спросят вдруг. «Он наш, Эгемберди»,
«Последователь он поэта Низами!».
Начало ведь поэмы в недрах тех веков,-
учителем его великим назови.
С наставником я спорил мысленно семь лет,
боролся я семь лет, свидетель спору - свет.
Дискуссии итог – поэма вся моя,
точнее - упражненье, в принципе, ответ.
Покоится хоть в Ганчабаде его прах,
мелькает пред глазами призрак – ужас, страх.
«Вставай! Пиши!» - твердит, когда я крепко сплю,-
зовет ли к вечности рифм точных падишах?
Белея, озарилась чуточку душа,
вдруг стерлась пядь меж нами, где стоял, дыша.
И связи той великой наслажденье, честь
мне бликом засветилась, мигом тьму круша.
Достойно слово каждое, волшебно лишь
с корнями - тысячами, сотнями душ, лиц.
Особенно то слово, выбранное мной,
опорой будет в жизни, и надеждой, слышь?
Пошире расстели достоинств дастархан,
духовный мир твой пусть найдет достойный стан.
Не суетись ты, не спеши, стремглав, вослед, -
дела не кончатся, пока ты жив, хоть стар.
Далек от мысли, что здесь золото одно,
кому что надо, пусть, возьмет: слова - добро.
Смесил я мирозданье складно пред тобой,
с учителем я лишь примерил силу слов.
Не по прямой дороге шел к поэме я,
страдал, потел, пока добрался, и не зря.
Поэтов хоть и многих захватило дух,
решил я - Эверест мой покорить и взять.
Сосредоточив дух и волю закалив,
надеялся на Бога сильно каждый миг…
Подобную поэму вовсе не писал
никто из всех поэтов: дорог каждый стих.
Тысячелетний разум люда охватил,
сердца завоевал и тайно покорил…
Живет вопрос извечный сокровенный в ней…
Рекой я жил на свете - в наводненье жил.
Шумел издалека, тоскуя каждый миг,
по морю синему, струился как родник.
Прислушавшись к теченью, можешь ты спасешь,
избавишь жизнь от муки, истины достичь.
В ней тысяча секретов вложено житья,
разнообразье красок, голосов, нытья.
А, может, закалишься, в небо подняв стать,
ко лбу опустит блик великая заря.
Испытание придти в мир, затем уйти…
На перевалы кто захочет ли взойти?
Уходит без вести из мира кто-то здесь,
кто пред барьером может вдруг с ума сойти.
Велению Создателя привыкнешь ты,
нет, не сойдешь ты с той дозволенной черты.
Поэма раньше даже и не снилась мне,
теперь же для меня в ней нет конца борьбы.
Судьба была иною, избранная мной,
теплилась в сердце что и летом, и зимой.
Я ею завтракал, и в новый день вступал,
и опускался вечер… с нею и с тоской.
Читай поэму эту с чистою душой, -
не тронь ее, друг мой, немытою рукой.
Все пред Аллахом равны – помни ты всегда,
и многого еще не знаем мы с тобой...
Перевод с кыргызского Рахима Карима.