Октябрь заведомо юлит,
Он будто тайный инквизитор
Вскрывает все, что плохо скрыто
И что намеренно болит.
Казалось бы, зачем сгребать
Давно сухие стебли в груду,
Их ветер разметал повсюду -
Так разметал, что не собрать.
И ослабев едва дрожит,
Как-будто вовсе и не ветер,
Он день бесцельно в окна метил,
Теперь укрылся между плит.
А птицы, взгромоздясь с утра
На крышу шумною ватагой,
Косят с опаской на дворнягу,
Что бродит в пустоши двора.
Но есть еще, местами есть,
На небе россыпи лазури,
Она видна, видна сквозь хмури,
И глазу пятен тех не счесть.
Еще не сжухла вся трава,
И медяком пунцовым рдеет,
Как-будто вздернута на рею,
Застрявшая в ветвях листва.
И не прибавить, не отнять
В глазах лоскутной паутины,
Мы все пред осенью едины,
А ей легко ли умирать...
И я, себя опустошив,
Хочу не царствовать - покоя,
К стволу едва припав щекою,
Выпытывать его мотив.
И оттого лишь день священ,
Что я, с повадкой человека,
Отдам его на откуп веку,
Ничто не требуя взамен.
И пусть октябрь вовсю юлит,
Пусть рыщет, будто инквизитор,
Я скрою все, что плохо скрыто
И что намеренно болит…