Каждый хоть раз влюблялся в движенья рук, синеву вен и прохладную плавность линий [время тебя наречь, пусть и совсем не вдруг, лично моей семнадцатой Александрией, время тебя искать – ветер в семи ветрах].
Каждый хоть раз тонул в эфемерном море, чувствуя, что анестетик замедлил страх – страх быть отвергнутым с этой больной любовью.
Каждый хоть раз нырял с головой в ноябрь, трепетно ждал и так же печально верил [время признать, что я полюбил тебя, от нечего делать стучась в заржавевшие двери, думая – то, что мертво, не притянет чувств.
То, что мертво, уже не ответит взглядом, слепо не скажет «а я всё равно вернусь» – просто уйдёт в первый из дней снегопада].
Каждый хоть раз влюблялся в изгибы губ, в эти глаза, в которых цветёт пустыня морем лаванды [вернись, прошепчу я вслух, будь моим смыслом в одном эфемерном мире, падай звездой с расколотых в пыль небес вглубь в океан, бесконечный и синий-синий.
То, что мертво, несёт неснимаемый крест – быть чьей-то личной семнадцатой Александрией].