- Слушай, я повесть намедни придумал.
- Что же, давай, прочти.
- Не редактировал, кое-где грубо….
Но, вроде, готова, почти.
Вашей редакции зная политику,
Я сначала - к тебе.
Буду признателен
Очень за критику.
Что же, вверяюсь судьбе….
«Р’хига хлестала, как лист вырывали
Шрифтом по глянцу очков.
Только вот чтец семибледный, едва ли,
Стоя в кругу клочков.
Сжалится, чътъ затевая жестокую,
светел, как Вертер Массне.
В правом и в левом глазу по моноклю.
Нет бы – надеть пенсне.
Рубище-бубище, длани белесые
сквозь рукава торчат
Занят своею невнятною мессою.
Взор устремлен в Ад.
Стены шатаются, тьмою оплавлены
Рухнут, должно быть, к утру.
А бестелесные братья Варравины
В раковины: Ту-ру-рууу!
Мельницы лязгнут засовы желязны,
Скрыты внутри чудеса.
Мельник с женою надежно привязаны
К дугам ее колеса.
О, не мука, не плоды хлеборобовы
Лягут на мувооалтарь.
Чтоб расточились телесные сдобы
Жаждет Перфокардарь.
«Зря перед вами губами синею?
Поземлевел лицом?
Я и тебя и твою Дульцынею
Спрашиваю перед концом?»
Скрежетом жернов, что мерно вращается,
мельника глушит слова:
- Io pa-ura, - тот заикается, - prego, se-nor, а-а-а-а-а-а-а-а!
Къръвь по стремнине. Багряным запенится
Желоба кървостокъ.
Примет частями привязанных к мельнице
И замутит поток.
Вынесло части к плотине, качаются.
Торс, стопа, голова».
- Как твоя повесть, дурак, называется?
- «Два-Дон-Кихот-Два».
- Жертвами стали мужчина и женщина?
Повествованья нить
Слишком накручена, слишком наверчена.
Надобно – упростить.
Пусть Антиной принесет жертву.
Но не людей труда.
Пусть он тебя к алтарю по центру.
Чтобы смыла вода.
-Я же к тебе, как к другу лучшему…. Ладно, учту, учту.
И над могилой твоей, при случае – я стихов не прочту.
- Перфокардарь небес обезличен,
Образом пуст и чист. К жизни и смерти он безразличен.
Упростеционист.
Видишь – вонзается в сдобу белую сточенный карандаш.
Так что, я лично все переделаю. И запущу в тираж.