Предположим, я буду смаковать в рифму строки не о тебе, а о радостях, тяжбах, о силе воли. Предположим, я буду писать о неизбежной хвори, о скалах и о берегах океанского кроя. Предположим, я буду избегать тему страданий по былой любови, предположим, я буду писать о беспощадной войне и свирепой бойне; о пляске смерти в преисподни, предположим, я буду писать о неравном гладиаторском бое и о терпком аромате хвои.
Предположим
Тебя не будет ни в исступлённом дыхании, ни в моей обезумевшей боли. Не будет в истинах, существующих «априори», не будет ни в смуте, ни в рациональности гармоний и земных категорий. Возьму на себя смелость кандалы твоего безучастия влачить поневоле и не пытаться распознать лик твой ни в Атланте, ни в изгое.
Предположим, тебя не будет в моём доме, не будет в исповеди страждущих, молящихся припасть к изголовью; предположим, тебя не будет ни в посланнике дьявола, ни в иконе. Предположим, я больше не буду искать тебя ни на одной из страниц в книжном томе, и ты не будешь присутствовать со мной ни в бодрствовании, ни в дрёме.
Предположим
Я прошла за тобой сотню миль, примеряя разные роли, обивая пороги, где мне встречались Лицедеи и Боги, и ты обрёл себя в моём безмолвии, поселился в сердце и в крови. Стал воплощением всех моих
Аллегорий. Ты – венец всех истин и категорий.
Предположим, будет так: из сотен страниц, что я безропотно смакую вволю, ставлю буквы, как солдат строем – тебя не будет ни в одной строчке. Но не писать о тебе я себе не позволю. Лишь ты один, по настоящему, моих строк стоил – всё, что я бы не строила, основано на фундаменте любви к тебе, порождённой бессознательным раздольем, я пишу о тебе и в трезвости и в алкоголе, и только с помощью этого могу оставаться
Собою.