Мне её представили дважды: на вид неказистая, короткая причёска, давно не крашенные под красно-рыжие «винного» цвета волосы с вылезшей в корнях серой сединой. Слегка располневшая, одетая в старомодный времён костюм. На ногах видавшие виды не то шлёпанцы не то босоножки «на низком». Жакет небрежно накинут на плечи - было холодно. Полы жакета болтаются, задевая собеседника.
Со всеми приветливая, улыбчатая. В голосе мягкие интонации с кем бы она ни говорила. Даже отчитывая своих коллег - подчинённых или беседуя с гостями, или наводя порядок в своём хозяйстве, или рассказывая своим многочисленным подругам очередные женские новости её голос звучал тихо, но убедительно. И собеседникам почему-то не хотелось её перебивать. Да и нужды, как мне показалось в том нет.
С годами фигура этой женщины стала немного приземистей как и у большинства женщин старшего возраста, но было впечатление что перед тобой стоит очень изящная фигуристая женщина. В моей голове пробежали греховные мысли. «А наверное была очень хороша собой».
Лицо широковатое с веснушками или пятнышками - хорошо не разглядел, боялся спугнуть её непосредственность в разговоре своим не в меру любопытным взглядом. Нос широковатый. В лице первым делом бросаются её глаза и брови.
Глаза крупные, широко раскрытые, слегка на выкате, от чего кажутся ещё крупнее. В народе слывут как карие, с «чёртиками». И почему-то слегка влажные. Нет не слезливые, а влажные. Круглые. Выражение в них доверительное и проникающее к собеседнику вниманием с еле улавливаемой грустинкой.
Оказалось, что она рассказчик очень приятный с разносторонней тематикой. Голос поставлен профессионально. Это понятно - такая её профессия. В городском художественном музее.
Два часа совместной беседы пролетели как несколько минут. Она не скромничала, рассказывала о своём муже не обделённом правительственными наградами, и о своём детстве, и жизни во время немецкой оккупации, и о своей маме, и о своих увлечениях, и образовании. О том что она занималась балетом и что была озорной в юности. О работе в театре и увлечении живописью. Свой рассказ иногда обрывала, заботливо предлагая мне сесть на стул и не стоять на ногах. Но в зале был только один стул и я героически отказывался предоставляя ей самой этим воспользоваться. Так и стояли мы друг перед другом всё это время.
Рассказывая о современной нелёгкой жизни она печально вздохнула и объявила что ей уже целых семьдесят пять лет, после чего в глазах её промелькнула какая-то особая грусть. Именно промелькнула, а не появилась. Сразу же эта грусть куда-то исчезла вернув её глазам прежнее доверительное и проникновенное выражение.
Я искренне рассмеялся и на её удивлённый взгляд торжественно сказал:
- Да вы по сравнению со мной - девчонка!
Она немного растерялась от моей грубоватой фразы, а я продолжал искренно и убеждённо:
- Да, да! Вы девчонка! Девчонка по сравнению со мной. Совсем ещё молоденькая! Ведь мне уже перевалило за восемьдесят пять!
Господи, видели бы вы появившийся на её бледном лице румянец и вспыхнувшую в её круглых глазах радость и выражение глубокого счастья. Как у ребёнка получившего утерянную любимую игрушку.
Она дотронулась до меня рукой и с глубоким вздохом, как мне показалось, даже с облегчением прошептала:
- Неужели? Так значит, я ещё могу... на что-то рассчитывать в жизни?
- Да безусловно, - ответил я.
И это её лицо и фигура - преобразились! Глаза засверкали звёздочками, счастливая улыбка не сходила с её лица. Плечи кокетливо передёрнулись голова гордо поднялась тряхнув своими кудрями. Казавшаяся незаметной осанка вдруг обрела грациозность, как у балерины. Скромность одежды ушла куда-то в сторону и не смогла скрыть красоту и прелесть этой женщины.
Наш разговор перебил подошедший её знакомый известный скульптор. Словоохотливый и уверенный в своём острословии...
Женщина вскоре извинилась и ушла. Вернулась с бумагой в руке и ручкой, чтобы записать мой адрес и телефон. После этого она опять дотронулась до меня рукой и искренне попросила чтобы я закончил свою книгу начисто. При этом пообещала поддержку.
Мы спускались по лестнице на выход поддерживая друг друга за руки, как старые преданные друзья. Это за два-то часа нашего знакомства во время которого мне её представляли два раза.
А я, к сожалению, не запомнил её имя и фамилию.