Ничего странного не было в том что Олдринг со своими людьми наведывался в Коттонвудс днём, но его ночное продвижение на лошадях с обмотанными тряпками копытами не предвещало ничего хорошего. К тому же присутствие в компании Олдринга наездника в маске казалось Вентерсу особо зловещим.
Этот всадник редко проезжал через деревню, а если и делал это, то мчался стрелой, и как правило там где он появлялся происходили такие же тёмные и загадочные происшествия как и его маска.
Банда Олдринга не ограничивалась лишь угоном скота.
Вентерс лежал, прижавшись к земле, в тени тополей, осмысливая какие шансы ему даёт эта случайная встреча и боясь пошевелиться.
Наконец он, собравшись с духом, встал и двинулся в обратном направлении вдоль опушки рощи. Достигнув тропинки, ведущей к дому Джейн, он повернул в сторону деревни и продолжал продвигаться быстрыми, но неслышными шагами.
В конце рощи он вышел на улицу, являвшуюся единственной улицей в деревне.
Широкая и окаймлённая тополями, она тянулась через всю деревню, а под каждым рядом деревьев вдоль тропинки бежал ручеёк из родника Джейн Визарстин.
Между деревьями мерцали огоньки коттеджей, а ещё подальше ярко светились витрины деревенских магазинов.
Подойдя к ним поближе, Вентерс заметил группу мужчин, увлечённо разговаривающих.
Обычно праздношатающиеся и ротозеи на скамьях и углах отсутствовали.
Держась в тени, Вентерс подошёл на расстояние, позволяющее слышать голоса, но не расслышать, о чём именно говорилось.
Группа состояла из мормонов, но Вентерс, как ни старался, не мог найти среди них Тулла и его людей.
Ветнерс подумал, что угонщики не проезжали по деревенской улице. Из обрывочных фраз Вентерс понял, что говорили о появлении в окрестностях Лэсситера.
Вентерс почувствовал успокоение, когда понял, что о том что Тулл чуть не выпорол его у дома Джейн, жителям деревни ничего не известно.
Убедившись, что он мало что может узнать из разговора мормонов, Ветерс двинулся прочь.
Церковь, дом епископа Дайера и коттедж Тулла, расположенные неподалёку друг от друга, зловеще чернели в темноте. Вентерсу это показалось странным, потому что обычно в это время дома епископа и Тулла излучали из окон яркий свет.
Когда он собрался вернуться с улицы на опушку рощи, топот копыт заставил его пригнуться и двигаться очень осторожно. Вскоре он различил во тьме силуэты двух всадников, скачущих ему навстречу.
Вентерс спрятался за дерево. Свет звёзд, сделавшийся немного более ярким позволил ему различить рослую фигуру Тулла и рядом с ним короткую, жабью фигуру его компаньона Джерри. Они молча проехали мимо дерева, за которым спрятался Вентерс и исчезли в темноте. Вентерс пошёл в тягостном раздумье о событиях прошедшего дня, в полной мере осознавая всю тяжесть позора, который он лишь чудом избежал.
Он шёл вдоль опушки рощи, в которой жила женщина, которая столь заботилась о его судьбе, а он шёл крадучись неподалёку от её дома, сжав рукоять револьвера в руке, словно бандит или индеец, или просто бродяга.
В ней скрывалась некая таинственная, зловещая, скрытая сила. Ни одна королева не смогла бы одарить своих людей более щедро, чем Джейн Визарстин и даже тех, кого её люди ненавидели. Единственное, что она желала и считала божественным правом женщин - свободу любить и жить по велению сердца. Но её молитвы и надежды оказались тщетны.
"В течение многих лет я видел как над ней и над Коттонвудсом сгущались тучи, - думал Вентерс, тихо ступая по мягкой земле. - Скоро грянет гром, и эта перспектива мне не по душе. Мормоны раньше не толпились по ночам на улице, в то время как угонщики скота бродят в окрестностях Коттонвудса, Тулл разъезжает со своим помощником, а на поле шалфея спит грозный Лэсситер. Что-то назревает нехорошее в этой деревне."
Вентерс миновал чёрные тополя и, вступив на поле шалфея, взбирался по отлогому косогору.
Он сверял направление своего движения по западной звезде. Время от времени он останавливался прислушаться и слышал только привычный отдалённый вой койотов и шелест шалфея, встревоженного ветром.
Наконец справа от него начал смутно вырисовываться скалистый узор, и, свернув к нему, Вентерс тихонько свистнул. Из расщелины выскользнула собака и, запрыгала вокруг него, радостно повизгивая.
Вентерс взобрался на шероховатую скалу и осторожно спустился с другой стороны.
В этом месте, защищённом от ветра, царили сырость и мгла. Ещё одна собака, белого окраса, свернувшаяся клубком между седлом и походной сумкой, проснулась, и узнав хозяина, радостно забила хвостом. Вентерс лёг на одеяло, подложив седло под голову, и уставился на звёздное небо.
Белая собака свернулась клубком рядом с ним. Другая собака расположилась поодаль охранять.
И в этом диком убежище под сияющими звёздами на тёмно-синем небосводе, таком же одиноком как и он, Вентерс заснул.
Когда он проснулся, уже рассвело, и всё вокруг было освещено серым стальным светом.
Воздух слегка похолодал. Вентерс встал, потянулся, погладил ласкающихся к нему собак, затем собрал высохшие стебли шалфея и развёл огонь. Разогрев плитки сушёного мяса, он накормил собак и поел сам, запивая водой из фляги. Ничего больше он не мог предложить ни себе, ни собакам, но все они были приучены к суровой диете. Некоторое время после завтрака он сидел, протянув ладони к огню, в задумчивости. Он привык к неспешному образу жизни, который вёл уже много месяцев после своего полного разорения. На этот раз, однако, он чувствовал прилив энергии, ищущей выхода. Лэсситер не выходил у него из головы, и он жаждал встречи с ним. Также он предчувствовал новое известие об чёрных деяниях угонщиков скота; и он намеревался на следующий день отправиться к Ложному Проходу.
Время от времени он обращался к своим собакам. Одну их них звали Ринг, другую Вайти. Обе они были помесью овчарки, колли и шотландской борзой. Обе отличались великолепной статью и отличной выучкой.
Казалось, собаки понимали, что их хозяин потерпел страшнейший крах и что они служили ему в его бедственном положении единственным утешением, и поэтому они старались своей привязанностью и лаской поддержать его.
Вайти смотрела на него глазами полными печали и любви, а Ринг старалась выслужиться перед хозяином, старательно неся сторожевую службу.
Когда солнце поднялось высоко и осветило скалы, Вайти сменила Ринга, и последняя улеглась спать в ногах хозяина.
Вентерс погладил уставшую собаку, свернул одеяло, связал его накрепко с походной сумой и пошёл искать свою лошадь. Она паслась чуть поодаль на поле шалфея, и увидев её, Вентерс направился к ней.
В этой стране, где для каждого всадника конь являлся предметом особенной гордости, где на пастбищах паслись великолепные чистокровные лошади, лошадь Вентерса являлась печальным свидетельством его бедственного положения.
Прислонившись спиной к камню, Вентерс с хлыстом в руке, в задумчивости смотрел на залитое слепящим солнечным светом поле шалфея; оно колыхалось, перекатывалось пурпурными волнами, вспенивалось солнечными брызгами, напоминая огненное море.
На отдалении, в сердцевине рощи тополей, зеленеющей заплаткой на пурпурной поверхности моря шалфея мерцал красноватыми бликами каменный дом Джейн Визарстин.
А за ним вытянулась буйная зелень деревенских садов, окаймлённых грациозными тополями; а ещё дальше сверкали сочные поля люцерны, покрытые бесчисленным количеством скота и лошадей. Зрелище чужого процветания и богатства наполнило его душу щемящим чувством сожаления и горечи об утраченном, но чарующая красота ожившей после сна природы бальзамом ложилась на его раны.
Внимание его привлекла чёрная лошадь, взбирающаяся на гребень холма, и Вентерс сразу узнал лошадь Лэсситера.
Вентерс быстро взобрался на ближайшую скалу и помахал шляпой. Мгновенный поворот головы всадника свидетельствовал о том, что его заметили. Вентерс ещё раз помахал рукой и, спустившись со скалы, оседлал лошадь и ждал Лэсситера, оставаясь на возвышении, с которого открывался чудесный вид.
Вентерс после разорения привык к недоброжелательному отношению к нему жителей Коттонвудса. Они смотрели на него как на мерзкого изгоя и совсем пропащее существо, которое не понятно почему ещё продолжало болтаться без дела среди людей.
Поступок Лэсситера затронул в душе Вентерса давно заржавевшие и омертвевшие струны.
И когда Лесситер подъехал вплотную к Вентерсу и последний встретил спокойный, проницательный взгляд его серых глаз прямым и твёрдым взглядом, оба поняли, что станут друзьями.
"Прежде чем мы двинемся к Джейн, я хотел бы кое-что выяснить, - сказал Лэсситер, поглаживая уздечку. Он скользнул взглядом по убогой лошади Вентерса и остановил его на собаках. "Прекрасные у тебя спутники. Такие собаки не подведут хозяина." Устремив свой проницательный взгляд на Вентерса, он спросил: "С того момента как мы расстались что-нибудь произошло?"
Вентерс рассказал ему о своей ночной встрече с угонщиками скота.
" Я так вымотался накануне, что спал беспробудно до самого утра, - ответил Лэсситер. - Олдринг, я полагаю, здесь чувствует себя очень привольно. В Юте многим известно, что ему известны тайные проходы через каньоны, и потому считают его неуловимым."
Лэсситер помолчал немного и продолжил с мрачным выражением лица: "Мне уже приходилось встречаться с Олдрингом. Когда он пригнал ворованный скот в Форт Бостил, его там прищучили, и теперь он нашёл новое место."
"Вы знали его и имели с ним стычку? - воскликнул Вентернс. - Он мормон?"
"Не могу сказать определённо. И никто не может. Я знавал мормонов, которые притворялись не мормонами."
"Ни один мормон не будет притворяться не мормоном, - Вентерс скривил свои обветренные губы и красная трещинка прорезала нижнюю пополам, - если только он не промышляет кражей скота." Вентерс слегка поморщился и облизал саднившую трещину на губе.
" Не буду спорить," - Лэсситер с невозмутимым выражением лица пожал крепкими плечами, обтянутыми вылинявшей кожей его чёрной куртки. "Всякое бывает."
Вентерс с раскрасневшимся от негодования лицом сказал: "В этой стране всем живётся не сладко, но для не мормонов это сущий ад. Вы слышали о каком-нибудь не мормоне, живущем здесь, у которого бы хорошо шли дела?"
"Не приходилось," - бесстрастное выражение лица Лэсситера чуть оживилось едва уловимым движением уголков губ.
" Я хочу покинуть Юту. Моя мать живёт в Илинойсе, и я хочу перебраться к ней. Мы не виделись восемь лет."
Искренняя симпатия Лэсситера тронула Вентерса и вызвала у него доверие к этому легендарному человеку, и он поведал ему свою историю.
Он покинул Квинс, убежал из дома на поиски лучшей доли на золотые поля, но судьба не уготовила для него ничего лучшего чем Солт Лэйк Сити и работу возницей, погонщиком скота, пастухом и просто подсобным рабочим. В поисках удачи он передвигался на юг, пересекая границы, огромные пустоши, горное плато, и добрался до самых отдалённых пограничных поселений.
Таким образом оказавшись в Коттонвудсе, он сделался всадником шалфея, завёл собственное стадо скота и некоторое время процветал. Но всё закончилось когда он стал работать на Джейн Визарстин. На этом моменте Вентерс прервал свой рассказ словами: "Лэсситер, вы достаточно умны и хорошо знаете мормонов, чтобы не догадаться что со мной произошло дальше. Более того, вы оказались свидетелем развязки этого печального повествования, и не окажись вы волею случая поблизости, то... И мне, признаться, ужасно не хочется говорить об этом..."
"Понимаю, - Лэсситер кивнул, и Вентерс заметил оттенок печали в его глазах. - Да, я знаю мормонов. И я знаю какой странной любовью одаривают их жёны, любовью, основанной на самопожертвовании, терпении, молчаливой покорности, их непоколебимой вере в бога, что мне представляется каким-то видом сумасшествия.
А мужчины держатся крепко друг за друга, никто не может противостоять им, если только он не владеет в совершенстве револьверами. Мормоны не слишком хорошо умеют обращаться с оружием, и это единственное за что я мог бы поблагодарить их бога. В остальном я считаю этих мормонов не в своём уме. Например, они могут жениться, уже имея одну жену, и ещё называют это святым долгом. Мило, не правда ли?"
"Лэсситер, мы с вами думаем одинаково," - ответил Вентерс, сверкая взглядом.
"Как же так получилось, что ты не защитил себя оружием от этих полоумных молодчиков во главе с Туллом? - спросил Лэсситер, прищурившись и погладив загорелой крепкой жилистой рукой кобуру, висевшую на боку.
"Джейн умоляла меня не обращать на них внимания и проявить терпение. Она даже забрала моё оружие, - лицо Вентерса вспыхнуло румянцем смущения, пальцы его нервно теребили поводья. - Однако после того как я разорился, оружие, куча патронов, конь и собаки стали единственным моим достоянием. Я обосновался в тайном местечке среди скал неподалёку от Ложного прохода. Там я ежедневно практиковался в стрельбе. Когда ружьё накалялось до ожогов на пальцах, я приступал к стрельбе из кольтов."
Лэсситер слушал, пристально смотря Вентерсу в глаза и слегка кивая головой, и во взгляде его Вентерс уловил оттенок скрытого уважения и одобрения, никак, впрочем, не выдаваемого выражением его сурового лица.
"Скажи, а до того как разориться и начать практиковаться в стрельбе, умел ли ты обращаться с оружием?" Морщинки в уголках глаз Лэсситера обозначились резче, а в холодных серых глазах заискрилась добродушная насмешка.
Вентерс с молниеносной скоростью выхватил револьвер, прокрутил его на указательном пальце и вернул в кобуру. На всю эту демонстрацию ушло не более секунды.
Лицо Лэсситера впервые за время знакомства с Вентерсом расплылось в доброй открытой улыбке.
"Ого, парень, - сказал он, - я вижу, что к оружию ты с детства приучен, и моё вмешательство тебе бы не понадобилось, будь у тебя револьверы, когда Тулл решил тебя унизить. И я уже знаю, что ты никогда не простишь ему этого унижения. Когда-нибудь ты убьёшь его."
"Я обещал Джейн Визарстин, что буду стараться избегать встречи с Туллом. Я привык держать слово. Но рано или поздно мы всё-таки встретимся, вернее, он встанет на моём пути и тогда..."
Лэсситер грустно улыбнулся и с пол минуты молчал, почёсывая арапником за ухом лошади, и наконец сказал: " Расскажи мне про Милли Эрни."
" Я расскажу вам, что знаю, но Милли Эрни к моменту моего прибытия прожила в Коттонвудсе уже много лет, и большей части из того что расскажу я не был свидетелем. Однако я был хорошо с ней знаком. Хрупкая, тоненькая женщина, помешанная на религии. Она вела себя как образцовая мормонка, и из неё лишнего слова нельзя было выдавить. Но она резко отличалась от других мормонок. Вся она была окутана какой-то таинственностью.
Она появилась в Коттонвудсе с прекрасной маленькой девочкой, которую она безумно любила. Она никогда не говорила, что была замужем за мормоном и ушла от него, но женщины мормонки нутром учуяли истину и возненавидели её. Лично я думаю, это от того, что все они в глубине своего сердца желали сделать тоже самое, но не могли осмелиться на такой шаг то ли из страха перед наказанием, то ли по причине сурового религиозного воспитания, то ли бог весть ещё из-за чего.
Во всяком случае я не сомневался, что она ушла от мужа мормона.
Не удивительно, что очень скоро Милли пожалела, что приехала в это место. Против неё началась оголтелая травля.
Она бросила преподавать в школе, перестала посещать церковь и начала бороться против вмешательства мормонов в воспитание своей маленькой дочери. Постепенно мормоны усиливали давление на неё, как они поступают в отношении не мормонов.
И наконец однажды её маленькая дочь пропала. Старейшины объявили, что она заблудилась в лесу и её съели койоты, но я нисколько не сомневался, что её похитили мормоны. И я думаю, не только я один знал это. Потеря дочери подкосила Милли Эрни, но она ещё пыталась держаться, не теряя надежды какое-то время.
Но когда она утратила надежду вновь увидеть своего ребёнка, она сломалась окончательно. Она сильно заболела, стала увядать прямо на глазах. Джейн Визарстин ухаживала за ней изо дня в день, но всё было напрасно. Милли Эрни не хотела больше жить. Ей не зачем было жить дальше, и она умерла на руках у Джейн Визарстин. Я как то посмотрел ей в глаза и пожалел об этом, потому что этот взгляд мне теперь не забыть никогда, он преследует меня и днём и ночью."
Вентерс замолчал, опустив взгляд в землю, Лэсситер, застыв как изваяние, сжимал арапник, устремив взгляд в сторону Коттонвудса.
Когда Вентерс поднял взгляд на него, то от неожиданности вздрогнул: лицо Лэсситера казалось мертвенно бледным, несмотря на загар, скулы обозначились резче, губы побелели, но,главное, что поразило Вентерса, были глаза, которые излучали тёмный фосфорический блеск, пропитанный глухой неизгладимой ненавистью. На секунду Вентерсу показалось, что сам дьявол проглянул на мгновение сквозь человеческую оболочку, носившую имя Лэсситер.
"Имя того кто похитил ребёнка?"- внезапно охрипшим голосом произнёс он.
" Я не знаю, кто именно из мормонов сделал это, - ответил Вентерс, - не могу даже сказать один он был или их было несколько. Последнее вполне возможно, ведь эти мормоны по натуре трусливы, но опять же я не могу утверждать. Но точно могу сказать только то что ни одному не мормону об этом ничего не известно, иначе я бы узнал бы об этом. Ведь после того как это произошло, я пытался выяснить истину, но наткнулся на глухую стену."
"Может Джейн Визарстин что-нибудь знать об этом?"
"Даже если она и знает, то её и калёным железом не заставишь назвать это имя! Мормоны!"
"Мормоны," - в задумчивости повторил Лэсситер и тронул поводья лошади. Она вздрогнула и пошла иноходью, Вентерс последовал за Лэсситером, а за ним, перепрыгивая через камни, устремились его собаки.
Спустившись по косогору, они въехали в густую ивовую рощу, а миновав её, оказались на равнине, покрытой бархатом зелёной травы.
Пение птиц соперничало с плеском воды в мелодичности. Вентерс проводил Лэсситера к беседке, укрывшейся в тени деревьев, и показал ему Янтарный Источник. Чудесная родниковая вода била ключом из круглого отверстия в камне. Лэсситер слез с лошади, наклонился над родником и сделала несколько глотков живительной влаги. Он ничего не сказал, но этого и не требовалось, потому что родник и его вода были известны по всей округе и являлись гордостью каждого всадника не только в Коттонвудсе, но во всём южном Юте.
Именно благодаря этому роднику отец Джейн Визарстин сделался богатым и влиятельным землевладельцем а его дочь смогла возвратить потери, которые понесли работники на полях шалфея.
Родник бил фонтаном, падая шипучим потоком и устремляясь прочь по водостоку с нависшими над ним лилиями и папоротником вперемешку с мхом и окаймлённому ивами. Если не считать обтёсанных камней, которые составляли водосток, роща оставалась девственно нетронутой.
Внизу сверкали на солнце три искусственных водоёма, а вокруг них высились, сверкая ослепительной зеленью тополя.
Множество диких уток виднелось на гладкой поверхности водоёмов, чуть поодаль от них застыла в оцепенении голубая цапля; зимородки носились с криками вдоль берега; белый ястреб парил в вышине; а из кустарников и деревьев неслась весёлая песнь малиновок и дроздов.
Всё это составляло странный контраст бесконечным косогорам одинокого шалфея и скал, видневшихся за ними.
Вентерс в задумчивости смотрел в сторону дома, в котором жила женщина, любившая пение птиц, зелень деревьев, свежий ветер и шёпот воды. Далее на склоне, чуть ниже третьего и самого большого озера, темнели загоны и широкий каменный сарай, а также открытые навесы и курятники. Над ними плыло облако пыли, колеблемое гулким звуком копыт, шумом резвящихся жеребят и криками осликов.
Лошади топтались у ворот загона, издавая громкое ржание. Из маленьких окошек сарая высовывались кивающие головы гнедых.
Когда Вентерс и Лэсситер въехали во двор, шум усилился, перерастая в переполох.
Однако несколько мужчин и мальчиков не выразили особой радости и мгновенно исчезли из виду.
Вентерс и Лэсситер поворачивали к дому, когда увидели Джейн, ведущую под уздцы лошадь.
В одежде для верховой езды она казалась больше похожей на девчонку наездницу, чем на хозяйку имения Визарстин. Сияя улыбкой, она сердечно приветствовала гостей.
" Я была в деревне, - сказала она. - Там всё тихо и спокойно. Я предчувствовала что-то плохое, но слава богу всё в порядке. Тулл выехал в Глэйз."
"Уехал? - чёрные брови Вентерса приподнялись, а на широком загорелом лбу обозначилась морщина. - Что это за дело у него сразу появилось? Уж не испугался ли он Лэсситера?"
"Может, это связано с тем что банда Олдринга находится неподалёку?" - в задумчивости произнёс Лэсситер, никак не отреагировав на замечание Вентерса.
"Уехал и бог с ним, - ответила Джейн. - Хоть отдохнуть от него немного. Лэсситер, я хочу показать вам моих лошадей. Думаю, что вы понимаете в них толк. Некоторые из них арабских кровей.
Мой отец получил лучшую породу в Неваде от индейца, который утверждал, что эти лошади являлись чистокровными потомками стада, оставленного испанцами."
"Я уже по достоинству оценил ту лошадь, на которой вы скакали сейчас," - сказал Лэсситер с доброй улыбкой, оглядев сильную, стройную, поджарую чалую.
"Джер, Пол! - крикнула она мальчишкам. - Выпустите лошадей из сарая."
Лошади, услышав знакомый звук опускающегося засова, задёргали головами, топчась на месте, фыркая и оглашая сарай ржанием.
Они выскочили с грохотом из сарая через открытую дверь, отборные чистокровные лошади, и заметались по двору, задрав головы и хвосты и взметая гривы. Они остановились сбившись в кучу, поглядывая назад, и медленно с тихим ржанием направились к хозяйке, кидая настороженные взгляды на незнакомцев и их лошадей.
"Ну, ну, подходите смелее, - ласково обратилась к ним Джейн, протягивая к ним свои тонкие, стройные руки. - Бэллс Рэнгл, веди себя прилично. Не бойся Чёрная Звезда и ты тоже, Ночька. Ну, поглядите, красавицы. Мои скакуны шалфея!"
Только две лошади подошли к ней, Ночька и Чёрная Звезда. Вентерс всегда восхищался ими. Первая была матово чёрной, другая - сияющей чёрной. Обе прекрасно сложенные, высокие и изящные, со стройными сильными ногами.
О том что они были любимицами свидетельствовали блеск кожи и ухоженная грива, это также светилось в их больших глазах и читалось в скрытой за хорошей выучкой ретивости.
"Никогда не видел ничего подобного, - с восхищением произнёс Лэсситер, - хотя на своём веку я перевидал много хороших лошадей. А эти лошади как раз то что надо если вы собираетесь совершить побег с возлюбленным..." Лэсситер резко замолчал и чуть смутился, мгновенно осознав, что затронул не подобающую тему.
Джейн слегка покраснела и прищурилась.
"Осторожнее, Лэсситер, я могу принять это за предложение, - ответила она, смеясь. - Очень опасно предлагать побег женщине мормонке."
Впрочем, лицо её мгновенно приняло серьёзное выражение, и она сказала с печалью в голосе: " Теперь самая пора показать вам могилу Милли Эрни. Дневные всадники уехали, а ночные ещё не прискакали. Как ты думаешь, Берни, мне стоит опасаться?"
" Ночная смена так поздно не выезжает, - ответил Вентерс, скосив взгляд на Лэсситера. - Стадо обычно ведёт себя смирно после полночи. Насколько я знаю, даже койот избегает соваться туда."
"Нам проблемы не нужны, - сказала Джейн, - так что поедем осторожно."
Они сели на лошадей, и маленькая кавалькада во главе с Джейн поскакала по тропе, и, свернув на полосу следов, оставленных стадом, последовали на запад. Собаки Вентерса, мчались за ними по пятам. С этой стороны ранчо открывался менее привлекательный вид: шалфей выглядел чахлым и блёклым и голубоватые очертания каньонов и тёмные скалистые стены не зачаровывали глаз.
В сероватую призрачность ускользал длинный косогор и исчезал в мути дня.
Джейн заехала на поле шалфея и, спешившись, взяла лошадь под уздцы. Её спутники последовали её примеру, и некоторое время они шли пешком пока не вышли к крутому откосу.
Джейн миновала несколько маленьких бугорков земли прежде чем остановилась у едва приметного холмика. Он находился в тени огромного кустарника шалфея, прилегающего к мысу, так что всадник на скаку перемахнул бы через эту заброшенную могилу, даже не заметив её.
"Здесь," - тихо произнесла Джейн, указав рукой на холмик с крестом, украшенный букетом выцветших маргариток.
"Я прихожу сюда помолиться, - печально сказала Джейн, - но стараюсь не протоптать тропинку и не оставлять следов."
Лэсситер с грустью смотрел на могилу несчастной Милли Эрни, затерянную в море шалфея и всеми позабытую.
Он вздохнул и огляделся: нигде не видать было ни тополей, ни кедра, ни скал, ни поросли люцерны, которые могли бы хоть немного оживить этот унылый монотонный пейзаж.
Кругом куда ни синь взор виднелся серый косогор, заброшенный и покрытый шалфеем, шепчущим что-то земле под судорожным прикосновением ветра, и уползал за туманный горизонт.
Лэсситер стоял словно окаменевший, лицо напоминало маску сфинкса, а глаза светились лунными бликами, которые только чудовищным усилием лицевых мышц не перерастали в слёзы.
Джейн тронула Вентерса за плечо и кивнула в сторону лошадей. Они отошли от могилы, оставив Лэсситера одного.
"Берни, - сказала Джейн, - мне почему то кажется, что Лэсситер был мужем Милли, а пропавшая девочка - его дочь."
" Очень похоже на то, Джейн, - Вентерс кивнул и взял под уздцы свою лошадь. - Нам лучше оставить здесь его одного. Если захочет нас увидеть, он легко сумеет найти нас. Поехали отсюда."
Они сели на своих лошадей и отправились в обратный путь, поднимаясь по косогору.
Отъехав на приличное расстояние, Вентерс оглянулся, желая ещё раз взглянуть на Лэсситера, но он не увидел своего нового знакомого и спасителя, но вместо него, заметил едва приметную полоску клубившейся в воздухе пыли.
"Взгляни, Джейн, какой-то всадник мчится во весь опор, - сказал он с тревогой в голосе. - Не иначе как что-нибудь произошло."
"Действительно, он мчится словно бешеный," - сказала Джейн, обернувшись и присмотревшись."
На мгновение крохотная фигурка всадника мелькнула в проёме между кустами, и вновь исчезла, и лишь дымка пыли указывала на его передвижение.
" Он срезал путь и движется прямо к деревне," - сказала Джейн.
Вентерс и Джейн пустили лошадей в галоп и осадили их у поворота на лужайку, через которую пролегал путь к роще, а затем к деревне. Неожиданно гнедая лошадь мелькнула в просвете кустов. Вентерс расслышал глухой ритмичный стук копыт и разглядел качавшуюся в седле фигуру всадника.
"Это Джадкинс, твой всадник, не мормон, - воскликнул Вентерс. - Ты ведь знаешь, Джейн, что он по природе медлительный, и если уж он несётся с такой скоростью, то стало быть, случилось что-то совсем плохое."