умудренный отчаяньем старец
ледяными глазами всмотрелся в нас.
приставил лесенку,
сполз бочком в реальность,
поинтересовался, который час.
лицо его перепахали
афганские дюны морщин,
но сверкнули бесцветной бездной
глаза
и нам показали
родину безнадежно трудящихся мужчин.
и снаружи-то хил,
неизлечимо подорванный изнутри,
безучастно молчал.
найдя
понимающий взгляд,
предлагал ненавязчиво - посмотри.
я смотрел прямиком в одиночество
бесперспективных коммун,
где бахча и зерно
давно уничтожены солнцем
и последний обглодан табун.
я смотрел и жалел втихаря,
что нетронут, непосвящен.
он стоял на снегу,
перед ним разверзались песок и жара -
он показывал мне мираж, опиумный сон.
мы дышали горячим песком,
ощущая ногами обледенелый гранит.
он на самом деле родился
здесь
в доме, где был партком
и здесь же будет забыт.
но его глаза вторят
голубому мерцанию экваториальных плеяд
и мы не отведем взгляд
пока он скромно передает тем, кто смотрит
страшные сказки про чужеземный яд.