Мы выйдем в завтра, к дому охладев.
До белой кожи двор истопчут ливни.
И только кто-то несочтённый, лишний,
останется по сумерки в воде
по пепел голосов, по седину,
по рост ветвей, по щиколотки неба.
От этого запрятаться во сне бы,
забыться, одеяло натянув.
Мы опадем тенями с потолка,
пока упрямец-дождь в окно колотит,
нырнём неспелым яблоком в колодец,
червивость выставляя напоказ.
Потом нас оправдают за глаза.
Хотя промёрзнет дом до самой сути.
Но утро хитромудрое рассудит,
рассадит по углам, по адресам.
Последних опознает по следам
по голосам, рассыпанным впустую.
Заботливо туманом забинтует
и вылечит когда-нибудь, когда
оставленный появится опять,
внезапностью слепя, попросит плоти,
и мы в окно открытое напротив
отправимся отыскивать себя.