ДЕВЯТНАДЦАТЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ
у любого рокенрола есть свой собственный секс
а у секса в свою очередь есть собственный драгз
непреодолимый секс и неосознанный драгз
и вот на падающем небе проявляется текст
Бродский бродит по Сайгону в Беркли Мао ищет драйв
Боба Дилана гармошку Джимми Моррисон хотел
но не смог и вышиб двери в опрокинутый предел
возле сумеречной зоны левитировать не в кайф
девятнадцать шестьдесят восемь баррикады из травы
девятнадцать шестьдесят восемь свежий фарш из головы
девятнадцать шестьдесят восемь это нежный рокенрол
девятнадцать шестьдесят восемь переломим перелом
из Парижа мимо Праги танки кушают цветы
широко шагают в ногу в руку в голову в окно
дацзыбао хунвейбину барабану не дано
разливаться воробьями сквозь колючие кусты
девятнадцать шестьдесят восемь баррикады не нужны
девятнадцать шестьдесят восемь разруби топор войны
девятнадцать шестьдесят восемь рокенролом напролом
девятнадцать шестьдесят восемь переборем и помрём
накрывается басовым контрапунктом психонавт
сублимируется кованым копытом комсомол
молодые партизаны выползают из штанов
треугольными зубами улыбается весна
девятнадцать шестьдесят восемь баррикады в небесах
девятнадцать шестьдесят восемь перетрахаем свой страх
девятнадцать шестьдесят восемь секс и драгз и рокенрол
девятнадцать шестьдесят восемь перелом и перебор
ЮНОСТЬ 1
о печень юности твой злой аперитив
подшипник вожделений обращая
в механике утраченного рая
пружину рвёт себя определив
озвучив опредметив обанкротив
забыв замазав и забив на всех
перегоняя времена в наркотик
для отроческих дёрганых утех
у тех ли берегов утихнут штормы
иль здесь ещё возможен переход
от судорог перкуссии к валторне
из ропота в свободу и полёт
где небо победившее поёт
над городом и миром непокорным
ТАБУРЕТКА
Стихи подобны табуретке,
с которой их читают детки,
подобны соловью на ветке,
желающему быть с подругой,
а песня – средство, но подпругой
нас обвязал нелепый слух,
что мелкий сей кустов петух
своё чудное кукареку
поставил в службу человеку.
Присядем, милый мой дружок,
на табуретке пирожок
сжуём во славу тёти Таси,
испекшей тот в порыве страсти.
АПОРИЯ
бывалый пограничник Ахиллес
гоняет пожилую черепаху
по кругу вазы сквозь условный лес
сквозь чисто поле неподвластный страху
упасть на полдороге в мягкий мох
в меандр орнамента в керамику пространства
в неспешном беге ценит постоянство
и соразмерность постановки ног
герой от уязвления сокрытый
надменным выражением лица
передаёт застывший ход кольца
арены нескончаемых событий
но вазы нет попавший в пятку камень
задачу разрешил цветными черепками
ДОБЫТЧИК
порой стриптиз
порой броня и маска
бывает злой кошмар
бывает просто сказка
вдруг молния блеснёт
и снова полумрак
но в основном метафизический бардак
местами весело
но большей частью пусто
дневное ремесло
полночное искусство
порою порно
временами неглиже
упорно медлить
быть настороже
чем жёстче зуд
тем тягостней работа
случается понос
икота и зевота
но чаще рвота
от бессильной боли
лишь изредка натугой вялой воли
загонишь внутрь тупого идиота
и он срывая ногти под землёй
пройдёт кривой кротовою норой
нароет самоцвет на сто карат
тому бываешь несказанно рад
ПЕСНЬ ИДИОТА
Сидел юродивый в навозе
и голосил: почили в Бозе
любовь, и вера, и надежда,
остался аз – дурак-невежда
премудрость миру возвещать,
кому в говне не привыкать
себя вседневно ощущать.
И дерзновенно вам открою,
что на зловонном перегное
восстанет дивный вертоград,
и вертоградарь будет рад
преизобильну урожаю,
помощных деток нарожаю,
которых надобно укрыть,
под корни древесам зарыть.
И стал юрод навоз лепить,
и оны слепленные комья
вокруг швырять, себя не помня.
Попал в боярина, в купца
и в обомлевшего стрельца,
в попа попал, и в думна дьяка,
и в пробегавшую собаку.
Подарки многи, кто в охапку,
в котомку кто, в карман и в шапку –
набрали тыщи три пудов.
Иной схватил, да был таков,
другой же бережно доставил
и всё, как надобно, исправил.
Хватал который без разбору
и тут же резво делал дёру,
того постигло вразумленье –
потоп, пожар, земли трясенье.
Тому ж, кто справно уложил,
предивный сад Господь взрастил.
EXODUS BLUES
Иди отсюда, человек,
здесь место для червей,
протухших пару тысяч лет,
но жрущих до сих пор.
Иди отсюда, человек,
здесь место для огней,
потухших пару тысяч лет
но жгущих до сих пор.
Сбежать с пожара тяжело,
он изнутри дрова,
природный газ и керосин
добудет без проблем.
Из искры возгорится дом,
и будет чадный дым,
и станешь ты тогда кричать
соседям и друзьям.
Но кто придёт спасти тебя
сквозь выгоревший свет?
И кто вдохнёт в твоё лицо
нетленный кислород?
И кто позволит новый сад
разбить на пятачке,
который, вероятно, ты
отвоевал за жизнь?
И кто раздавит как червя
твою слепую смерть?
ВОДА ВОДЫ
кочует дым воды
качает кровь реки
рисует на стекле
петляющих ужей
вода меча бежит
по лабиринтам жил
толкает слов мешок
на чердаке вещей
огонь воды глядит
из пустоты посуд
из сундука часов
из-под развалин дней
вода воды тиха
неведома пока
невидима теперь
из зарослей мечей
а дым воды плывёт
вода меча течёт
огонь воды горит
вода воды молчит
РЕФЛЕКСИЯ
королеве нужны зеркала
монотонная рябь выражений
и фрагменты изящных движений
за прицельным опалом стекла
королеве нужны толмачи
аниматоры каверзных смыслов
чтобы ласковых слов кирпичи
прижились в головах у статистов
на подмостках театров теней
на экранах и на мониторах
в облаках электронных просторов
анфилады мерцающих дней
чтобы все в простодушной державе
пребывали в зеркальной оправе
ФИЛОСОФ И ДУРАК
Философ на горе стоял
и в небо словеса бросал:
- К чему пророчества, коль мир сошёл с ума,
сплетает ложью слухи в небылицы,
защиту нравов вверили блудницам,
волков пустили охранять стада?
Дурак, сидящий под горой,
ответствовал ему порой:
- А ты пророчествуй, коль клапаны небес
тебе открылись, ты на гору влез
за этим – так скажи нам слово,
которое пока ещё здорово.
- К чему стихи и песни, коль слова
затрёпаны, избиты беспощадно,
язык отравлен руганью площадной,
а клички заменяют имена?
- Ты песню пой, коль клапаны небес
тебе открылись, ты на гору влез
за этим – так скажи нам слово,
которое пока ещё здорово.
- К чему теперь искать святой Грааль,
когда повсюду войны и нечестье,
неведом Крест в прицельном перекрестье,
и чёрной тучею надвинулась печаль?
- А ты молись, коль клапаны небес
тебе открылись, ты на гору влез
за этим – так скажи нам слово,
которое пока ещё здорово.
Философ на горе стоял
и в небо словеса бросал.
Дурак, сидящий под горой,
молился, пел и прорицал порой.
КРУГОВОРОТ
расплавлено стекло иных времён
оно сосудами событий застывает
их выдувает скованною стаей
в пустой окоченелый окоём
там ветер мчит трамвайным колесом
порошей ледяной свистят осколки
издалека невидимые волки
выводят песню за дверной проём
где голод никогда не утолён
куда рассвет дотянется едва ли
из стали там сработаны рояли
и лязгают аккордами внаём
их музыкой наполнятся огни
другие времена спалят они
ПЕСЕНКА А-ХЭЙ
несколько странных вещей
из себя выводят дедушку А и профессора Хэй
вперяющих взор в инженерном экстазе
в крученье динамики зубчатых связей
дрожащей как тик невротический
тактичной как танк металлический
наехавший сходу на кучу народу
но стоит им выйти наружу
в дурную жару или глупую стужу
всё сразу становится просто прекрасным
тик успокоенным танк безопасным
но несколько странных вещей
из себя выводят доктора А и фельдмаршала Хэй
прищурив монокли рассеянным князем
находят утрату скрепляющих связей
от коей персоны становятся зыбкими
и более не одаряют улыбками
лишившися силы приемлют могилы
но стоит им выйти наружу
в злую жару или лютую стужу
всё сразу становится просто прекрасным
персоны бодры их улыбки зубасты
но несколько странных вещей
из себя выводят мастера А и учителя Хэй
под разным углом озирающих небо
петляющих вправо блуждающих влево
по пыльным пустыням скитаяся
на дальних горах обретаяся
не могут мужчины дознаться причины
но стоит им выйти наружу
в смешную жару и весёлую стужу
всё сразу становится просто прекрасным
ПЫЛЬ НА ВЕТРУ
между двух городов
застрял на неведомый срок
муравьём в тягучей смоле
щепкой в стремнине реки
пылью кружу на ветру
между двух городов
пытаюсь выстроить дом
ковыряя зыбучий песок
надеясь найти скалу
между двух городов
ветер свистит в голове
и пылью застит глаза
между двух городов
эквилибристом слепым
балансирую наугад
путая верх и низ
между двух городов
не знаю куда упасть
то ли в зыбучую пыль
то ли в опилки небес
ШАПИТО
толпы людей табунами машин
прячутся в плотно задраенных трюмах
всяк норовит на интимный аршин
вымерить угол в полянах угрюмых
зарослей непоколеблемых схем
ближе к несмелому свету полудня
выдравшись из забродившего студня
праздной рутины натуживать крен
и опрокинуть постылое судно
в кордебалет размалёванных стен
где заморочить арену не трудно
в купол брезентовый через прорехи
выкашлять хохотом пыль перемен
будто решив протрезвиться навеки
МЕМУАР
обрывки разговоров строчки книг
фрагменты натюрмортов и пейзажей
лоскутья фильмов стаи новостей
нагромождения пустых архитектур
фонтаны звуков пропасти цитат
вагоны музык ритмов чемоданы
воспоминаний нервный ураган
расположил нелепою гурьбою
полузабытых случаев и мнений
захватывавших как бы целиком
не оставлявших времени подумать
услышать и почуявши узнать
что хлеб вино да простенький мотивчик
непротиворечивый тишине
наполнят смыслом песню идиота
РОКЕНРОЛ ПРОБУЖДЕНИЯ
Ольге Арефьевой
перед тем как пробудиться я вдруг всё увидел так
будто тысячи вещей сплелись в большое колесо
солнце жёлтой хризантемой распугало мутный мрак
а на горном перевале затрубил единорог
нашептал мне ветер песню о дороге в дом родной
птицы спели мне историю про то как я не жил
от неведомой телеги я оглоблю сторожил
в каждом дереве дриада в каждой хате домовой
рассмеялись и сказали мне что нечего и ждать
у погоды ясна моря у погоста мертвеца
смотришь голыми глазами видишь время словом вспять
обращается и снова отворяет небеса
я проснулся помолился на святые образа
чтоб Господь меня управил дабы благо сотворить
но Спаситель мне с иконы на собаку указал
мол пора её выгуливать и чаю заварить