Задумал я в пылу экстаза
Роман в стихах свой написать,
Но рифма не идёт, зараза,
Хоть тресни лоб, япона мать!
И всё же сочинить хочу я,
И днём и ночью не ночуя,
Про милицейский наш отдел,
В котором куча всяких дел
Была, и есть, и, может, будет
На много дней и лет вперёд.
Мучкапский люд их не забудет,
А может и наоборот...
Ну, словом, я прошу прощенья
За это недоразуменье!
Задача эта не по силе
Моей, покорно признаю,
Но сослуживцы попросили,
Я дифирамбы им пою!
Пусть будет памятью о них
Мой скромный, примитивный стих.
И тот, кто сей роман прочтёт,
Моей души настрой поймёт.
Идея эта не моя
Скажу предельно откровенно,
Её случайно слышал я
От друга Ярмаркина Гены.
Что ж предисловие кончаю,
Роман писать я начинаю.
И пусть роман мой" выйдет боком",
Но вас, коллеги, я люблю!
Простите, если ненароком
Кого-нибудь я оскорблю.
Мне трудно всем вам угодить,
Ну значит так тому и быть.
Короче, уж пора начать
О нашей службе мне писать.
В отделе этом прослужил я
Тринадцать с лишним моих лет,
И с сослуживцами делил я
Служебных будней винегрет.,
И никогда не пожалел,
Что полюбил я свой отдел
Отбросив праздности мотив,
И загрузившись впрок терпеньем,
Пришёл служить я в коллектив,
Чтобы работать с вдохновеньем.
И даже иногда, порой,
Меня хвалил начальник мой.
Когда же стал я "следаком",
То жизнь пошла вся кувырком.
Дела, допросы и засады
Сводили иногда с ума,
Милиция казалась адом,
Курортом виделась тюрьма.
Так было все тринадцать лет,
И день, и ночь, просвета нет
Не о себе писать спешу я,
Ведь про себя я знаю сам,
О сослуживцах расскажу я,
Чтоб интересно было вам.
Про их смекалку и сноровку,
На этом держится "ментовка".
И хоть они не без греха,
Но это, право, чепуха
В сравненье с преданностью службе
И верой в правые дела,
Взаимовыручкой и дружбой,
Что их к присяге привела.
Поведаю вам без прикрас
Про нашу службу и про нас
В посёлке неприметном, малом,
Который звался Красный Куст ,
Был участковый, скромный малый,
Пишу из очевидцев уст.
Его прозвали "Нестерок",
И все дела он делал в срок.
Нестеров фамилия,
Вот и вся идилия.
Но однажды ночью воры
К магазину прикатили,
Эти горе-гастролёры
Магазинчик взять решили.
Но пред ними, как порог,
Вырос Витя "Нестерок".
Воры совесть потерявши,
Решили силу применить,
Монтировку в руки взявши,
Нещадно Витю стали бить.
Но стоял на всё готовый
Краснокустовский участковый.
Вскоре помощь подоспела
Из Мучкапского отдела.
Этот скромный участковый
Стал примером для всех нас,
В час критический, суровый
Честь милиции он спас.
За то, что не скулил, не ныл,
В награду орден получил.
В столовой сельской мы гуляли,
Отдела личный весь состав,
И Витин орден обмывали,
К нему причастье испытав.
Выпив и закуску выев,
Опер шустрый Султабиев
Выше всяческих похвал
Лезгинку чётко отбивал.
И тогда, наверно, каждый
В глубине своей души
Захотел вдруг стать отважным,
Но на дело... не спешил.
Каждому был свой черёд,
Кому после, иль вперёд.
Но в нашей службе повседневной
Бывало юмора немало,
В суровых буднях злободневных
Нам юмора с лихвой хватало.
Пора настала изложить,
Как юмор помогал служить,
Как ветераны нас учили,
Чтоб мы находчивыми были..
Был среди всех служивых "дедов"
Мудрее мудрых из ментов
Василь Егорович Соседов,
Был всем помочь всегда готов.
Но его щедрость на дела
Не бескорыстною была
Скажу предельно откровенно,
Роман сей трудно сочинять,
И тема необыкновенна,
И Пушкина мне не догнать.
Но я сижу над ним упорно,
Писать о людях не зазорно.
О них стихи мои навеки,
Менты ведь тоже человеки!
Они ведь вышли из народа,Чтобы обуздывать его.
Такая вот у них порода.
Они иначе для чего???
Народ всё это понимал
И, в основном, их уважал.
Звонил народ и день, и ночь
В милицию, чтобы смогла вмешаться,
В конкретном случае помочь,
И в жизни трудной разобраться.
Звонки о кражах и разбоях,
О "бытовухе" и побоях,
О том, что муж ушёл к другой...
И чёрт те чё, О боже мой!!!
Начальник наш Иван Попов
Звонки усердно обобщал,
И порученья от звонков
Всем подчинённым раздавал.
Спешили милиционеры
Стать исполнительным примером.
Однажды чаще всех звонить
Стал Сергиевский голова,
Хочу, мол, вам я доложить,
Что нарушаются права.
Крадут в селе овец и коз,
"Воров поймаете??? Вопрос???,
Не то я, если захочу,
Прокуратуру подключу!"
По всем звонкам главы Совета
Рябикин Саша выезжал,
Но своей службой беззваветной
Сигналов вал не уменьшал.
Помочь ему в служебных бедах
Охотно вызвался Соседов.
Очередной звонок о краже
Их не заставил долго ждать,
И вот старлей Рябикин Саша
Поехал к Клюеву опять.
(Фамилия главы Совета
Всплыла впервые в строчке этой).
"Уралом" Саша управлял,
Соседов в люльке восседал.
Их Клюев встретил у Совета
И, поприветствовав едва,
Начал скулить о том, об этом
Наш деревенский голова.
Сказал, что власти не к лицу
Искать пропавшую овцу.
Василь Егорыч не смутился
Такою встречей на крыльце,
Промолвил, в гости он явился,
И речь пока не об овце.
Сказал с гнусавинкой слегка:
"Ты накрывай на стол пока.
Лови, Витёк, такой момент.
К тебе приехал добрый мент."
Бутылка "Экстры" появилась,
Решили, мало, ещё две.
Душа оттаяла, смягчилась,
Полегче стало голове...
И неожиданно гармонь
Развеяла овечью вонь!
Довольны встречей гости были,
Плясали ровно до утра,
И про овцу совсем забыли,
Да и домой давно пора.
Не долго дома оставались,
К обеду вновь они примчались.
Василь Егорыч краток был,
Словами Клюева убил:
"Послушать, Витя, нас изволь,
Своею властью ты вчера
Устроил головную боль,
И проводил нас со двора.
Хвостом, Витюша, не виляй,
А лучше нас ты похмеляй!"
Они гуляли целый день,
И повторилось всё сначала.
Пить водку им было не лень,
Работать силы не хватало.
И суетливо "между дел"
Наш Витя вымолвить успел:
"Уезжайте вы в манду!
Сам овцу свою найду!"
Как в Мучкап пришлось въезжать,
Егорыч "трезво" заключил:
"Долго будем мы скучать,
Чтобы Витя позвонил......"
На лугу вблизи сельца
Паслась пропавшая овца.
Мы службою своею жили,
А как иначе могло быть???
На ней работали, дружили,
Умели дружбой дорожить.
И должен вам, друзья, сказать,
Могли культурно отдыхать.
На сцене петь и танцевать,
День милицейский отмечать.
Мы все ведь из"простого теста",
Но так на сцене выступали,
По области второе место
Неоднократно занимали.
Хочу желанье показать,
О Шахматовой рассказать.
Девчонкой Тая Иванова
Пришла в милицию служить,
И в буднях серых и суровых
Пол жизни ей пришлось прожить.
(Фамилию девичью взять
Был вынужден, чтоб срифмовать).
Служила только лишь на "пять",
Наград у ней не сосчитать.
Все звали Павловной её,
О службе каждого болела,
И хобби было у неё,
Великолепно песни пела.
И так умела голосить,
Что в пору с Зыкиной сравнить!
А тридцать с лишним лет назад
Своею песнею простою
Она пленила Волгоград,
Её приветствовали стоя!
Я на концерте том бывал
И видел, зал рукоплескал!
Дарила песнею такою
Подарок городу-герою!
Но в жизни скромен её быт,
Давила будней злых рутина,
То в магазин она бежит,
То с сумками из магазина...
Но Иванова не сломалась,
Присяге верною осталась!
Лет пятьдесят тому назад,
Когда я мальчиком бывал,
Народ не слишком был богат
И помаленьку воровал.
Случалось, правда, иногда
Налётом брали поезда,Но это было не у нас
Спешу заверить всех я вас.
У нас лишь магазины брали,
Дома, вино для куражу...
Но не о том, как воровали,
Как раскрывали, расскажу.
Я продолжаю свой рассказ
О нашем времени, о нас.
В шестидесятые года
Среди берёзок и рябин
Жил я в Арбеньевке тогда,
Где обокрали магазин.
В то время был я малышом,
В пруду купался нагишом,
И к краже равнодушным был,
Ведь в магазин я не ходил.
Приехало ментов штук пять,
Сосредоточив свои лики,
С собакой начали искать
Воров, конечно, и улики.
Саюкин, выше всех похвал,
Всем этим делом заправлял
О нём хотелось бы немного
Мне по подробней изложить,
Ведь он был "опером" от бога
(Позвольте фразу применить).
Он рано понял, без народа
Менты-моральные уроды.
Чтоб преступленья раскрывать,
Народец надо привлекать,
Кого душевным разговором,
Иных опекою своей,
Он даже среди рьяных воров
Имел всегда "своих людей"
И всю свою большую службу
Саюкин вёл с народом дружбу
Шутил Петрович редко, в меру,
Порядочным, степенным был,
Примерным милиционером
До пенсии он дослужил.
И если выпивший бывал,
То редко злоупотреблял.
Он не терпел рукоприкладства,
И прочего на службе гадства.
Когда в Арбеньевке он был,
Работал больше головой,
С людьми помногу говорил
И персонально, не с толпой.
Решить арбеньевский вопрос
Помог ему умнейший пёс.
Нюхнув бутылку на столе,
Собака в поле повела,
В стогу соломы, на гумне
Коробку с водкою нашла.
И только лишь через неделю
Нашли Ерохина Емелю.
Он не впервые воровал,
За что "пятёрку" схлопотал.
Ну а пока его искали,
Не выезжая из села,
У нас "ищейки" проживали,
Тут штаб-квартира их была.
Их наши бабы угощали,
У нас они и ночевали.
В то время тётка моя Лиза
Совхозных уток сторожила,
Путём, что был от дома близок,
К столу утятинку носила.
Ребятам был совсем не грех
Отметить трудовой успех...
Закусывали утками,
Шутили прибаутками.
Забыв о личных интересах,
Вот так дела и раскрывали,
И заливая водкой стрессы,
Утятинкою заедали.
Хоть уток тьму они сгубили,
Но кражу всё-таки раскрыли.
Бесконечней этой темы
Нет у нас в литературе,
Милицейскую систему
Я представлю вам в натуре.
Постараюсь честным быть,
Чтобы суть её раскрыть.
Чтобы в головы залезло
То, что будет вам полезно.
Хочется мне очень кратко,
Быстро, как бы на бегу,
Про блюстителей порядка
Рассказать вам, как могу.
Только вы не обижайтесь
И терпеньем запасайтесь
Объективным быть непросто,
Всем мне трудно угодить,
Каждому, кто малый ростом,
Хочется повыше быть.
Но ведь каждому своё,
Так диктует бытиё.,
Вы меня, друзья, поймите,
Очень строго не судите.
Дай бог, справедливым быть
И работать без промашки,
Своей честью дорожить
И фамилией Мурашко.
Ну, продолжу юморить,
Так чтоб вас не уморить.
Оставим уток, мне приспело
Расширить свой диапазон.
О ком душа моя болела,
Кому отбить хочу поклон.
Эксперт Володя Ковалёв!
О нём я рассказать готов.
Он был, к тому же, и поэт,
Которого уж с нами нет...
На службу в наш отдел пришли
Мы с ним почти одновременно,
И десять лет по жизни шли,
Питаясь дружбой неизменной.
Меж тем особенного, вроде,
Не представлял собой Володя.
Он был экспертом по натуре,
Собачьим нюхом обладал,
Сотрудникам в Мучкапском МУРе
В делах о кражах помогал.
И так себя он раскрутил,
Что впредь незаменимым был.
Ночами редко отдыхал,
Поэтому и уставал.
И если он не матерился
В начале своих славных дел,
То постепенно научился,
И в матерщине преуспел.
А как же нам не материться,
Когда покой нам только снится.
Варился в гуще грязных дел,
И романтической натурой
Он в стихоплётстве преуспел
И был заметною фигурой.
Его частенько "надували",
Он принимал всё без печали.
Доверчивая простота
Его важнейшая черта.
Один лишь только эпизод
Я покажу вам для примера,
Как в суете из года в год
Мы напрягаемся без меры.
В душе скрывал он свои раны,
И потому он умер рано.
Лишь эпизода всяк достоин,
И жизнь-никчёмная игра,
Мы думаем, что мы герои?
Нет, эпизода мастера!
Я эпизод очередной
Тебе пишу, читатель мой.
Его заглавное значенье:
"Сплошное недоразуменье".
Жизнь протекала, как река,
И я по своему хотенью
Завёл дворнягу-кобелька,
Так, для душевного общенья.
Его прозвали Яшкой
(Рифмуется с Мурашко).
Не долго праздник продолжался,
Его УАЗик задавил,
Я про себя повозмущался
И тут же "траур" объявил.
На помощь Ковалёва Вову
Я пригласил в сей час суровый.
Упаковали Яшку
Мы в рваную тельняшку.
И целлофаноый мешок,
Накрывши ветхим драпом,
В кюветный бросили снежок
Как раз вблизи Мучкапа.
И, пережив кручину,
Мы "помянули" псину
С утра обычно на работу
Я машинально поспешил,
Пустопорожние заботы
В башку похмельную забил.
И сходу сразу же в подвал
(Там друг Володя заседал).
Был вид угрюмый у него,
Быть может съел вчера чего?.....
А был он просто недоспавший
И лихорадочно зевал,
Ведь ночью пасмурной, вчерашней
На труп собачий выезжал.
Излагаю слово в слово
Рассказ Володи Ковалёва.
Ночью ветреной и бурной,
Когда он вовсю храпел,
Позвонил ему дежурный,
Пригласил его в отдел.
Прихватив свой чемодан,
Он поплёлся как баран.
Сел в УАЗ и с опрегруппой
"Попилил" он к месту трупа.
Тут, наверно, не мешало
Сообщить вам заодно,
По какому же сигналу
Началось это "кино".
В полночь на автомобиле
Будниковы подкатили.
И в волненье невозможном
Сообщили в тряске губ,
Что в кювете придорожном
Обнаружен ими труп.
Весь ужасно волосатый
И в тельняшке полосатой.
Их в "отстойник" поместили,
Прокурора известили.
Весь взъерошенный, взвинчённый
Прибежал кинолог,
Чтоб с собакою учёной
Поиск был недолог
Привлекли ночной наряд,
Пэпээсников отряд
Но овчарка поначалу,
Машину "Будников" обнюхав,
Поскулила, постонала
И затихла, дёрнув ухом.
Что кобель сказать хотел,
Вряд ли кто уразумел.
Но на братьях подозренье
В этом самом преступленье.
Взмолился Саша, самый умный:
"Уважаю.......твою мать!
Ведь я совсем не полоумный,
Людей машиною сбивать!....
Когда я мимо проезжал,
Он на обочине лежал."
Меж тем на месте преступленья
В лучах ночных прожекторов
Было серьёзное скопленье
Машин и сонных оперов.
За трупом зорко наблюдали
И Ковалёва поджидали.
Он опытный служака,
Заменит и собаку.
Командовал "парадом" этим
Дотошный, важный прокурор,
За всё на свете был в ответе,
За славу или за позор....
И вскоре Вова прикатил,
Финал интриги наступил.
И он со сдержанной улыбкой
Прокурору говорит,
Мол, что ж произошла ошибка,
Это ж Яшка здесь лежит.
Прокурор, разинув рот:
"Как фамилия?"-орёт.
"Это пёсик Яшка
Следака Мурашко."
Такова была развязка
Совсем нелепого финала,
Очередная нервов встряска
По сердцу больно ударяла.
Душа желала разрядиться,
В "дугу" напиться и забыться.
Был повод просто идеальный,
Уединившись в том подвале,
При обстоятельствах печальных
Мы "горе" водкой заливали.И с вдохновеньем благородным
Мы пели о "войне народной".
Потом за этот вот подвал
Начальник "стружку" с нас снимал.
Часы идут и дни бегут,
И годы быстро пролетают,
И наша жизнь за пять минут,
Как льдинка мартовская тает.
Так и Володя Ковалёв
Ушёл мгновено и без слов.
Лишь после краткой передышки
Вам из служебной практики
Я расскажу не понаслышке
Ещё немало фактиков.
Пока что рифма прёт сама,
Но лишь бы не сойти с ума!
Я отдохнуть всерьёз хочу,
А вам признанием плачу!
Примите всё, как есть, ребята!
Для вас я от души писал,
И хоть "сварганил" сыровато,
Но ни на йоту не соврал
Мы с вами встретимся опять,
Чтобы роман наш продолжать!
Продолжение.
Роман подходит к середине
Повествованья моего,
Но о своей "лихой године"
Я не промолвил ничего.
Пора бы с духом мне собраться
И над собою посмеяться.
Я в службе незаметным был
И многое уже забыл.
Но всё же тема есть одна,
И я раскрою её честно,
И поучительна она,
Ну и довольно интересна.
И подавив своё смущенье,
Я расскажу вам о терпенье...
Сперва я в следствии служил,
Но вот в начале девяностых
Я много "ляпов" допустил,
И стало мне служить непросто.
А если честно вам сказать,
Меня хотели увольнять.
Но коли, мол, на всё готовый,
То будешь просто участковый.
Фильм про Анискина видал,
Но чтобы наяву он сбылся,
Себе никак не предствалял,
И всё же робко согласился.
Так и решили, дело в шляпе,
Стал я Анискиным в Мучкапе.
А в службе сей всего важней
Всё время на участке быть,
Как можно больше знать людей
И с ними чаще говорить.
Иметь своих "друзей" везде,
И не лениться в борозде...
Ночей и дней не замечать
Работать много, мало спать
Вперёд других не забегать
И не плестись всё время сзади,
Меж делом в меру выпивать
И быть всё время "при параде".
Всё быстренько усвоил я,
И служба понеслась моя!
Быть в девяностых участковым,
Значит себя не уважать,
На оскорбленья добрым словом
Всем терпеливо отвечать.
Дубинкой не дай бог махать,
В узде эмоции держать.
И постоянно быть готовым
Убитым быть не только словом....
Везде порожние прилавки,
И власть талоны раздаёт,
В очередях скандалы, давки,
Звереет на глазах народ.
Перечить не моги народу,
Коли вокруг одна свобода.
И на волнах лихой свободы,
По щучьему, как бы, веленью
Иные появились моды,
И обновились преступленья.
В посёлке появился вор,
Российский крал он триколор.
И дважды в месяц с поссовета,
Снимал он ночью символ этот.
Главе посёлка надоело
На крышу новый водружать,
И он отделу то и дело
Стал заявленьем угрожать.
В том усмотрел фактически
Подтекст он политический.
Начальник был почти вбешён,
Такого он не ждал напора.
Я на "ковёр" был приглашён
Для "вежливого" разговора.
Хочу здесь мягко изложить,
Чтобы ему не насолить,
А вдруг он мой роман прочтёт,
И что-то в нём не так поймёт?
Начальником был Слава Здольник.
Кому-то он не угодил
И, став судьбы своей невольник,
В отдел, как в ссылку, сослан был.
Я может в чём-то ошибаюсь?
Иль по привычке дурью маюсь???
Он умно возглавлял отдел,
Все клинья вышибая клином
,Порочных связей не имел
И был примерным семьянином.
На выражения крылат
И тоже юмором богат.
Но каждый знал, в случай чего,
Он душу вырвет из него.
И подчинённых, если надо,
Заставит носом землю рыть,
Не за тщеславные награды,
Чтоб преступления раскрыть.
Скажу вам искренно и честно,
Служить с ним было интересно.
Начальник был не многословным,
Чтобы уйти мне от позора,
Судьбу мою он безусловно
Связал с находкой триколора.
Повысив тон, усилив бас,
Он объявил такой приказ:
Сидеть на крыше до упора,
Пока я не поймаю вора.
Я понял, трудно будет мне
Носить погоны капитана
И объяснять своей жене
Свои служебные изъяны,
Что я, мол, совершил подлянку,
За что "турнули" на гражданку.
Чтоб преступленье раскрывать,
Во многом надо постараться,
В уме его обмозговать,
На месте вора оказаться.
Зачем был вору нужен флаг,
Сперва не мог понять никак:
Чтобы на митнги ходить?
Но их не стали проводить.
"А если этот флаг красивый
Повешу в доме, на стене,
И тем уж буду я счастливый,
Что станет радостнее мне..."
Так может думать молодёжь,
Вот суть вещей, едрёна вошь!!!
Такой идеей окрылённый,
В засаду спешно снарядился,
И, изнутри "разгорячённый",
На подвиг ратный вдохновился.
Я в духоте ночного лета
Залез на крышу поссовета.
Там затаился, присмирев,
Как на охоте в джунглях лев.
Признаться, я нетерпеливый,
И по секрету вам скажу,
В словах не сдержанный, ленивый,
И к смелым не принадлежу.
Хоть на дворе и лето было,
Но всё ж меня слегка знобило.
Мне вскоре это надоело,
На звёзды чудные смотреть,
И без движения, без дела
На крыше филином сидеть.
Я ждал когда закроют танцы,
И мне придётся увидать,
Как эти юные засранцы
Полезут флаг опять снимать.
Но вот уж полночь наступила,
И мимо молодёжь прошла,
Вдруг стало грустно и уныло,
Что не стыкуются дела.
И в эту ночь, почти к утру
Флаг развевался на ветру.
Я быстро с мыслями собрался
Потом уверенно решил,
Вор надо мною издевался,
Наверняка, за мной следил.
Ни с чем вернулся я домой,
Уснув с больною головой.
Мне сон кошмарный снился,
Что с крыши я свалился.
Не зная "Сонника" приметы,
Я, чтоб душою не болеть,
На утро мимо поссовета
Прошёл на флаг свой посмотреть.
Взглянул и.....чуть не околел,
Флаг на флагштоке не висел.
"Разбор полётов" был коротким,
И Здольник в волю" разрядился",
Я выглядел ягнёнком кротким
И богу про себя молился.
Начальник быстро поостыл,
И, кажется, про всё забыл.
Я был задумчивым, угрюмым
И грустным предавался думам.
Я ждал приказ на увольненье,
Погон мне точно не снести,
По Здольникову выраженью,
Придётся мне коров пасти.
Его величество МОМЕНТ
Мне снова сделал комплимент
Но вот к процессу подключились
"Ищейки" наши, опера,
Поднапряглись, подсуетились,
Раскрыли дело на ура.
Парнишка, школьный выпускник
Сказал всю правду, напрямик.
Любовь имел он к триколору,
Она заставила быть вором.
И про меня он рассказал,
Когда в засаде я сидел,
Пацан за мною наблюдал
И веселился, как умел.
Как только я ушёл домой
Флаг умыкнул пацанчик мой!
Я тему начинал с терпенья,
Оно нам в жизни помогает,
И тот достоин уваженья,
Кто с ним врагов одолевает.
А мне служить что было силы
Как раз терпенья не хватило.
И вовремя сообразив,
Пришёл просить я коллектив.
Покрыв слезами свои очи,
Я обещал вину загладить,
Пахать, как Карло, дни и ночи,
И больше в свой карман не гадить.
Во всём раскаялся, как грешник,
И схлопотал выговорешник.
Продолжение следует.