Было так. Закутываясь в метель,
метеорами мчатся чёрные точки
прохожих, вырывая важное из нигде,
вырывая люблю из спокойной ночи,
и что есть мочи
город гудит,
гудит как гад,
как гадалка надвое расколола
твой образ в стакан, и N дней назад
он сошёл, покачнувшись, к чертям с престола,
стек, как тушь с лица,
как стеклянный пар:
"мы закрыты, зайдите после обеда",
нервно вытек весь, как белок яйца,
уничтоженного яйцеедом,
и тут же следом
город мычит,
мычит как мы
мычали когда-то, пытаясь звуки
вызволять из словесной тюрьмы
из тьмы
смыслов и бед и смертей и руки
твои
в пятнах от старости, шрам (ожог),
четыре неровных и один ровный ноготь
помню только на ощупь. и хорошо
это лучшее, что можно помнить.
в пятнах от старости, от любви,
а вокруг, как пряжа, намотан комом
город: движение, фонари,
провода, и кто-то всегда есть дома.
НЕТ ДОМА
город ревет
дрожит, кричит,
город унесли, предали, разломали,
город взбешён, и вернув ключи,
ночует бомжом на жд вокзале.
город ревет
плачет хрипит
разбившись уже, тем, что был, не будет
в городе на каждой улице, в доме, на этаже
чужие люди
ЧУЖИЕ К ЧЕРТЯМ ЛЮДИ
и им не будет
ничего за это, за жизнь, за то
что они ничего о тебе не знают,
за то, что за дверью два года висит пальто,
и никто его не надевает.
Было так. Закутываясь в метель,
в никуда ниоткуда тянулась нить
незнакомых абстрактных чужих людей
в городе, который продолжил жить