Она говорит ему: "Добрый вечер". И нервно рукой теребит браслеты.
Шестое апреля. Вторая встреча. Впервые каблук заменил ей кеды.
Впервые толстовку сменило платье. И вырез побольше — но чтоб не слишком!
Ей больше не льстит на его занятьях казаться всезнающей серой мышкой.
Она говорит: "У меня проблема: не сходится с дебетом чертов кредит!"
Пытается тронуть его колено. Пытается выжать из дуры леди.
Она говорит — не сказав ни слова: "Смотри на меня! И пошли работу.
Да ты же как гребанный Казанова с поправкой на знания фин. учета!"
Она говорит, разевая губы: "Наверное, что-то неверно в цифрах".
И хочет, чтоб он ей ответил грубо: "Да к черту их, детка, ты так красива..."
Он тянется к дужке очков несмело, суётно хватает ее бумаги.
Слегка выдыхает: "Так, в чем тут дело? Должно быть, в подсчетах остались лаги...".
Она, понимая, что ей не светит, почти что кричит (хоть молчит на деле):
"Да, Господи! Класть мне на этот кредит! Ну как же Вы, к черту, мне надоели!
Шестое апреля! Уж дело к маю. А с Вами всего лишь вторая встреча.
Охота услышать: "Моя родная!". А Вы только вторите: "Добрый вечер!".
И голос у Вас не мужской, а детский. И вместо души, очевидно, счетчик.
Еще один клон университетский. С сознаньем советским и знаньем точных.
А я вам стихи посвящаю ночью. От этого к черту летят балансы.
Я, кажется, скоро решусь на "Отче...", чтоб с вами добиться хотя бы шанса...
Короче, от Вас мне уже не деться. Один лишь финал ожидаю с Вами:
Впервые свое поломаю сердце. И, плюс ко всему, завалю экзамен!".