Жмешься к теплой груди дивана,
На которой не место сну.
Там, под веками, бьется данность,
Коллапсирующая суть.
Очертаниями пугает
Местных сумерек густота.
И хотя у неё другая
Жизнь с другой стороны листа,
Но бумага не знает толком,
Где бездарно, где хорошо.
А под веками бьется током
Неродившийся твой стишок.