ДВЕНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ
Сюита
Январь
Мороз и звёзды, туч курчавых пляски,
Забот и празднеств тёплая метель,
Рождественские радостные сказки
И чёрная крещенская купель –
Я знаю вас, вы мне знакомы с детства,
Но ваша прелесть мне уж не мила...
Мне вместе с вами отошла в наследство
Январская космическая мгла,
Треск зимних сучьев, холод злого неба
И зимние непрошенные сны...
И жизнь грешна, напрасна и нелепа,
И мы - грешны, и мы - осуждены.
И только чтоб спастись от адской пляски
Холодных духов, что таит метель,
Мы веруем в рождественские сказки
И в чёрную крещенскую купель.
Февраль
Эти грязные тропы, и снег, и песок,
И сугробы, и щебет голодных синиц,
И на улицах, только шагнёшь за порог, -
Сотни стёртых, помятых, скукоженных лиц,
Этот тонкий, на льду исчезающий след,
Этот шум детворы на холодном дворе,
Этот свежий, весенний, рассыпчатый свет,
Эти слёзы в любви, эта злоба в добре, –
Это сердце, узнавшее собственный вес
На суде, что творим мы себе испокон,
В дни, когда, словно уголь из пепла небес,
Над домами горит Орион.
Март
Разыгралось солнце
В марте над землёю, -
Яростное солнце,
Яркое и злое...
Пахнет лёд весною,
Каплют с крыш алмазы -
И само собою
Ласковой весною
В сердце тают фразы...
"Вы любили? Ждали?
Как судьба несносна...
Кем мы только стали,
Если отблистали
Порознь наши вёсны...
Все мои печали -
Так бледны и постны...
Вы бы мне сказали:
Вы любили? Ждали?"
Чуть качнутся сосны,
Солнце глянет в дали -
И душа растает,
Вся, за миг, до донца...
Если бы вы знали,
Как весной в печали
Разыгралось солнце!...
Апрель
В желтизне апрельского ненастья
Стыли бежевые парки и дороги,
И весна несла заплаканное счастье
Всем обездоленным, и сирым, и убогим.
Проходила по аллеям в чёрных лужах,
По садам, воскресшим после долгой стужи,
Поднимала ветерком свободным
Листья осени, увядшие бесплодно.
Только бежевые листья неустанно,
Словно души, что-то вкрадчиво шептали,
Припадали, как в мольбе, к ступеням храмов
И назад, ропща и плача, отлетали.
Май
Опьянели соцветья сирени,
И калитка от ветра дрожит...
Мимо нас, от ступени - к ступени,
Путь весны к новым высям лежит.
Пролетит она - и не вернётся,
Проскользнёт, промелькнёт - и уйдёт...
Но крупицу весеннего солнца
Наша память навек сбережёт.
И останется в сердце надсада
Наших встреч, и тревог, и разлук –
А о прочем и помнить не надо.
Май, сирень, и цветение сада,
И касание ласковых рук...
Июнь
Зелёные сады всё тише, всё нежней
Зовут нас отдохнуть - и вырваться за город...
А в городе - жара, и зной, и грохот дней,
Расплавленный асфальт и совести укоры.
Скупая нищета, жёлчь пригородных дач,
Песок, сухая пыль и тщетность жизней наших...
А солнце в небесах - как будто красный мяч,
А синева - пуста, как выпитая чаша...
И в этой пустоте от нас Всевышний скрыл
Покой, любовь, лазурь - все упованья наши...
И тянемся мы из последних сил
К пустой, безжизненной, но всё ж привычной чаше.
Июль
Не волнует меня блеск церковной свечи
Пред иконой, у тёмной стены,
Не тревожат степного пожара лучи, –
Только проблески фар в жаркой лунной ночи
Так ясны…
Так страшны…
Яркий всплеск – и душа словно оглушена,
Совесть бьётся, страшна, и вся жизнь сожжена,
И лучи не спасут –
Им одним, не иконам, власть в мире дана
Вырвать душу из сладкого, лживого сна –
На свободу,
На суд!
Нас, казалось, не в силах никто на земле
Вырвать вновь из доверчивой тьмы, –
Но огонь будит память уснувших в тепле,
И лежим мы, лежим, вспоминая во мгле…
Это – мы…
Это – мы…
Август
Начальной осени последнее тепло,
И яблок алый цвет, и желтизна на сером,
И голубых небес язвительное зло,
И щедрость августа, не знающая меры…
А по ночам – высокий холод и ветра,
И россыпь серебра горит на чистой черни,
И сердце молится, и ждёт ещё добра,
И молится, и ждёт – всё злей и суеверней…
И как я в эти дни хочу слепых дождей,
Хочу слепых дождей, в сиянье, над садами,
Чтоб я смеяться мог над всей судьбой моей,
Над глупою судьбой, где солнце со слезами!
Но небеса чисты над тлением листвы…
И нежат сердце мне неспешное старенье,
И роскошь тёплых дней, и щедрость синевы
В преддверье осенин и дней самосожженья.
Сентябрь
На ветвях рябины
Загорелись гроздья,
Ягоды рябины,
Да порою поздней,
Да под ливнем стылым -
Злому сердцу милым...
Помнишь ли ты песню,
Да пожар рябины?
Помнишь, был он весел,
Ты была невинна,
Песни были длинны,
А улыбки сладки...
Счастье было кратким...
Помнишь тот старинный
Дом под сенью ветел,
Вечер серо-дымный,
Алый плед картинный,
Мягкость старых кресел?
Ягод привкус винный...
Ты была невинна,
Жизнь была пустынна,
Счастье было кратким -
Он и не заметил...
След дождя на стёклах,
Веточки на полках.
Свет погас карминный.
Жизнь была недлинной.
Нам остались только -
Ягоды рябины.
Октябрь
Сухие ворохи листвы,
Сухой пожар осенних красок –
Любили ль вы, горели ль вы,
Дарившие нам столько сказок?
Я вижу вас - и слаб, и нем,
Я слышу вашу злую повесть...
Солгите, но - навек, совсем,
Чтоб усыпить глухую совесть,
Чтоб я не мучился, не лгал,
А лишь сгорал - как вы, без страха...
Чтоб неба пепельный провал
Не звал детей любви и праха.
Ноябрь
Первый снег кружился над домами старыми,
И мерцали в небе звёзды - всё хитрей...
Мы с тобою шли пустыми тротуарами,
И сияли в небе нимбы фонарей...
Эти чувства, эти хитрые и горькие,
Не давали мне сказать, что я - люблю...
Наст ломался под ногой сухими корками,
И я рад был ощущать, что снег давлю...
Посредине лжи, что правдой называется,
Словно в гриме, в снежной грусти на лице,
Я пытался сам с собой без боли справиться,
Но не знал, что сказка тягостней в конце,
Что мы зря шли в тишине путями снежными,
И я лгал - себе - всё злее, всё хитрей...
И смотрела ты глазами грустно-нежными,
И в глазах светились нимбы фонарей.
Декабрь
Уныло свищет вихрь в ветвях нагих кустов,
И сквозь грозу едва свет фонарей сияет,
И силится ожить, бунтует в жилах кровь,
Горит, и мучится, и снова засыпает.
А по утрам стоит над городом туман -
Над домом, над тропой, когда-то сердцу милой…
И всё, что было, – сон, и морок, и обман,
И всё, что будет, – лишь виденья вьюги стылой…
И только ночью – фиолетовая тьма
Колдует, ворожит, почти сводя с ума,
Под электрические просверки в метели…
Так, значит, эту сказку дарит нам Зима,
Чтоб, затворясь от вьюг в высокие дома,
Мы жили, как во сне, слепцы, не зная цели?...