Как-то мы стояли на якоре в Посьетском заливе в бухте Витязь что на побережье Дальнего Востока. Сама бухточка довольно-таки открытая для ветра, но берег изумительной красоты. Слегка холмистая местность, а в глубь берега сплошные луга покрытые густой зеленью. Похоже, что это только трава так-как кустов не видно. Это альпийские луга не уступающие знаменитым европейским. Интереснее и красивее там, вдали, возвышается большая сопка. Вернее сказать, что это гора, почти правильной треугольной формы и она господствует над долиной. По склонам этой горы можно проследить растительность всех географических поясов. Вначале у подножья раскинулись эти зеленые луга, затем шли виноградники, приткнувшиеся к самой горе. После виноградников, в гору, поднимались чисто лиственные леса занимая почти треть высоты. Затем растительность темнела и лиственный переходил в смешанный с хвоей лес. Еще выше начиналась полоса чисто хвойного голубовато-серебристого леса. Вершина была не остроконечная, а ровно срезанная не покрытая лесом и блестевшая нежно-зеленым цветом.
На этой вершине в разных местах чернели пятнами очертания лосей, оленей. А если всмотреться внимательнее местами в редкий лес, можно кое-где различить горных козлов с их выводками.
Наша подводная лодка стояла на якоре не далеко от берега. Нам необходимо было пополнить запасы пресной воды, продуктов и произвести зарядку аккумуляторов. Мне и Коле Федосову выпало во главе с военфельдшером Савченко отправиться за хлебом на «тузике». Так называлась маленькая шлюпка внутри которой по бортам приделаны герметичные емкости не дающие ей утонуть даже в том случае, если она полностью заполнится водой. На тузике это был самый короткий и лучший путь добраться до хлебопекарни по воде вдоль берега. С веселым настроением, под шутки остальной команды мы отошли от лодки и примерно через час пристали к берегу заросшему камышом прямо напротив пекарни. Получили мы семь мешков душистого, только испеченного хлеба, с удовольствием съели половину булки, которой нас угостили хлебопеки и погрузили мешки на корму «тузика». Поскольку мешки с хлебом заняли очень много места и возвышались горой над бортами шлюпки – Савченко сказал, что он с нами не пойдет, а пройдет по берегу. Мы же, когда доставим хлеб на лодку, должны вернуться за ним.
Наевшись пахучего хлеба, радостные, мы отошли от берега и начали грести по направлению к лодке. Со временем поднялся ветерок и маленькая встречная волна. Коля работал веслами. На душе было хорошо оттого, что вся команда через некоторое время на обед получит свежий белый хлеб взамен опостылевших за двадцать дней галет.
Вдруг я заметил, что эта маленькая волна нетнет, да захлестнет воду в наш «тузик». И чем дальше мы гребли – тем чаще. Пока еще недалеко мы отошли, то решили вернуться обратно к пекарне. У пекарни нарвали кустов, сделали из них подстилку, мешки перегрузили на нос и корму равномерно. Уверенные что сделали надежно, вновь стали грести к лодке, держась ближе к берегу. Вода перестала захлестывать шлюпку. Вот уже недалеко виднеется лодка. Нам надо поворачивать от берега. Повернули. Прошли больше половины расстояния, как вновь налетел ветер - небольшой, но резкий шквал. Вода вновь стала захлестывать в тузик и заметно прибывала. Мы с Колей поменялись местами. Я сел за весла, а он стал вычерпывать воду. Грести стало очень тяжело, тузик наш все больше и больше оседал, я выбивался из сил. А лодка совсем близко, ну метров двести, а вода в тузике уже доходила до скамеек (по-морскому – банок).
Ничего не оставалось, как по нашему молчаливому согласию Коля, сняв ботинки, прыгнул за борт, чтобы облегчить тузик.
На палубе подводной лодки начали собираться коллеги и покатываться со смеху – настолько комично им представлялось это зрелище: у тузика не видно бортов, мешки с хлебом плывут по морю как бы самостоятельно, я работаю веслами сидя в воде, Коля плывет, сзади стараясь толкать вперед невидимую лодку. Нам бросили конец и подтянули к лодке. Мешки подняли на палубу и высыпали промокшие буханки. Из семи – шесть мешков были пропитаны морской водой и не съедобны.
Наш командир Иван Фомич Кучеренко в это время отдыхал в своей каюте, и вахтенный офицер вызвал на мостик комиссара С. Миронова. Комиссар был очень разгневан. Начал кричать, что за такие дела положен трибунал, и приказал разбудить командира лодки. Редкий случай. На кораблях беспокоить командира, когда он отдыхает можно только в исключительных случаях грозящих опасностью. Но комиссар лодки С. Миронов посчитал наше бедствие таковым.
На мостик поднялся заспанный командир, посмотрел на разложенные буханки хлеба. По обычной своей привычке почесал затылок, потрогал свой нос, посмотрел почему-то на меня возмущенно и выдохнул свое самое ругательное для него ругательство из трех букв, что пацаны пишут на заборах, и молча ушел в сваю каюту.
Через пол часа подняли тузик на палубу, вылили из него воду, меня и Колю машинкой подстригли на «ноль» и на этом же тузике под конвоем Паши Хазова доставили на берег к удивлению военфельдшера Савченко ожидавшего нашего возвращения. В приказе по кораблю было сказано:
…«За плохие морские качества…».
Мне пять суток строгого ареста, а Коле почему-то десять, но простого.
Утром на начало третьих суток пребывания на «губу» пришел тот же Паша Хазов с винтовкой – карабином и увел нас на лодку. Лодка уходила в очередное задание.
_____________________________
Рисунок Миши Козлова, 7 лет, и его мамы Анны Козловой, г. Харьков, 2015