В Датч-Харборе, что на Алеутских островах, мы прибыли в октябре 1942г. В серую промозглую погоду. Бухта встретила нас неприветливо, на взгляд, даже враждебно. Недалеко от причала стояли хмурые люди в резиновых сапогах на очень толстых подметках, в штормовках с надвинутыми на глаза колпаками и с оттопыренными карманами. Стояли молча, неприветливо. Небольшие сопки с разъезженными дорогами и подъездами были в испарине от мелкого, нудно моросящего дождя со снегом. А люди все стояли и смотрели на нашу подводную лодку. Нам же разрешили выходить только на верхнюю палубу. Дело военное, надо подчинятся...
Так прошел день, стало темно.
На другой день молчаливые люди вновь пришли, небольшая толпа человек 40, а на причале за ночь соорудили контейнер для мусора, чтобы не держать его на корабле.
Первым, кто вышел из лодки на пирс, был мой друг Коля Веригин, радист. Он вынес бак с мусором, высыпал его в ящик, а когда повернулся, то его окружили эти люди. Они молча начали совать Николаю блоки сигарет, пачки табака, часы и еще какую-то мелочёвку. Нам комиссар Миронов запретил брать что-либо у местного населения, и Коля еле отбился от угощающих. По той причине мусор пришлось выносить только ночью.
На третий день толпы не оказалось, а к вечеру на лодку прибыл военный атташе СССР в Америке Майский и посол Добрынин. Состоялся прием у командования военно-морской базы Датч-Харбора с нашими офицерами. В числе других вопросов решился и этот: «Почему русские моряки отказываются брать подарки и не выходят из корабля?».
С этого дня мы выходили на причал по очереди, а возвращались теперь уже со своими оттопыренными карманами, в которых лежали подарки.
Хмурые люди заулыбались, хлопали нас по плечам и восхищенно говорили «Рашен Субмарина! О’кей! Вери гуд!..» Показывали на блестящие пуговицы на бушлатах, выпрашивая их себе на память. В особенности просили звездочки от бескозырок. Никто не понимал друг друга, пока не пришел матрос родом из Чехословакии. Чешский язык хорошо понятен русским и чех служил нам переводчиком.
Стоянка в Датч-Харборе была недолгой. Провожать лодку в дальнейший путь пришли все американские офицеры. Наш штурман Вадим Комиссаров прощаясь с офицерами положил свои кожаные перчатки на перила причала и, забыв о них, перешел на лодку. Вспомнил о перчатках только тогда, когда мы были уже в открытом океане.
Мы все сожалели об этой потери. Перчатки были гордостью не только штурмана, но и всей команды С-51. Утепленные лакиши, плотно и красиво сидящие на руках, их у Вадима неоднократно выпрашивали друзья, когда ходили на свиданье с девчатами. Постепенно потеря забылась. Мы побывали уже в Сан-Франциско, пришли в Панаму и собирались в дальнейший путь, ожидая окончания ремонта нашей напарницы С-56.
В один из дней на нашу лодку прибыл посыльный из Панамской военно-морской базы, нашел Вадима Комиссарова и вручил ему запечатанный сургучными печатями пакет.
Когда пакет вскрыли, к нашему удивлению и восхищению, там оказались перчатки, забытые штурманом в Датч-Харборе на перилах у пирса. Их доставили русским морякам на самолете американские офицеры.