После того, как сгорели последние жилые кварталы на Филях в Москве, и первый авиазавод эвакуировался в г. Казань; когда рабочие отряды «Серпа и молота» и Рогожской заставы пресекли бегство москвичей и начали отлавливать грабителей, а немецкие войска не только уже стояли на подступах к городу, но и отдельные немецкие смельчаки на мотоциклах .свободно разъезжали по окраинам, - в этот грозный час - Татьяна Синякова вместе с её подругой Ниной Мареевой, красавицей, пошли добровольцами на фронт!
Куда?!,-удивлялись подружки. На смерть?! На костыли?! Ты, дурёха, подумай хорошенько!
... Но вот уже товарняк в вонючих теплушках в две недели домчал до напрочь разбитого немцами Мурманска. Потом была Ваенга и запасной полк. А затем и Полярное, в Екатеринскую гавань. Учитывая опыт работы в секретном отделе, в редакции заводской газеты и законченную десятилетку, Таня Синякова получает назначение: старшина команды писарей в при штабе Северного Флота.
Ей было однажды поручено задание доставить на полуостров Рыбачий секретные сведения, собрать данные у разведчиков, отпечатать и доставить обратно в штаб Северного. Флота, в том числе и протоколы допросов немецких офицеров, выловленных в морских волнах после разгрома немецких караванов. Надо отдать должное событиям, что в таких ситуациях в 1942-43 годах рядовая поездка на Рыбачий - это уже был подвиг. И зачастую, после успешного выполнения задания на полуострове Рыбачьем, если командировочный возвращался живой (если возвращался...), то с орденом «Красной звезды» на груди.
А здесь 19 летняя девчонка... Нельзя на Рыбачий..!
Но есть острая необходимость. В данный момент, кроме нее никто не мог выполнить этого задания секретного отдела штаба Северного флота. Для уверенности что ли, ей выдали пистолет «ТТ» с патронами и кобурой, но стрелять метко из него учиться было некогда.
Так старшина II статьи Таня Синякова в черной шинели и в сапогах - не кирзовых а пошитых, затянутая флотским ремнем в талии, с пистолетом на ремне, в ладно сидящем синем берете со звездочкой на гордо поднятой голове, и робкой улыбкой на приятном лице, прибыла на борт гвардейского эсминца «Гремящий».
Почему «робкой» улыбкой? Так ведь на Рыбачий отправляется мотобот - деревянное рыбацкое «корыто» с однотактным двигателем «пах-пах...» и скоростью почти пешеходной. Но на «баке» его грозно поднят ствол крупнокалиберного пулемета. И команды два человека: капитан и первый помощник, то бишь моторист. Чтобы попасть на мотобот, пришвартованный к гвардейскому эсминцу, надо пройти через всю палубу «Гремящего»... А там несколько сотен молодых военных моряков глазеют с ухмылочкой..
Ну и заблудился наш моряк с пистолетом переходя с одного борта на другой эсминца к своему мотоботу.
Татьяна, открыв очередную переборку, попала в ...офицерскую столовую.
Улыбчатый офицер - капитан III ранга громко- заметил: «Матрос заблудился на корабле.!.»
А Татьяне не до шуток. Повернувшись по уставу, она пыталась ретироваться, но офицер, подняв палец, указал вглубь кубрика. Там сидел Сам Головко Арсений Григорьевич - командующий Северным Флотом.
Что ж - по уставу?! Надо брать разрешение обратиться к адмиралу, затем объяснить причину появления, затем брать разрешение удалиться... Но прозвучал голос вставшего из-за стола адмирала: «Старшина II статьи, вы почему ещё на ушли на мотобот? Вот вам сопровождающий! Счастливого плаванья!»
Мотобот запыхтел и, переваливаясь на небольшой волне, направился к Рыбачьему. Вроде, как повезло; море было тихое, затаенное в своей суровости, только всполохи северного сияния озаряют небо цветами радуги, да чернеет вода вокруг заснеженных сопок.
Когда небо очистилось от облаков, и стеклянная гладь штилевого моря обозначила черными точками редко проходящие корабли, неприятель стал освещать море ракетами и постреливать из пушек, для острастки, что ли?
С грохотом надвинулся шум самолетов, видимо звено, и растворился вдали, но не просто, а «повесил» три мощных светящихся ракеты. Светло, как днем. Сверкнуло зарево, и донесся гром выстрелов. За ними - свист снарядов - далеко в перелёте. Потом ближе, ближе. И ещё и ещё... Капитан с помощником прилаживают две дымовые шашки и, как только они задымили, мотобот кругами продолжал свой путь, почти вплотную прижимаясь к скалистым сопкам, а снаряды разрывались над ними, сливаясь в сплошной металлическо- огненный грохот.
Капитан с помощником о чем-то переговаривались, поглядывая в сторону моря. Но сколько Татьяна не вглядывалась в черноту воды, ничего не могла разглядеть.
Но вот, как бы из самой глубины моря. вырвался яркий луч света и начал шарить по очертаниям скалистого берега. Капитан крутанул руль, и мотоботик как бы врезался в береговые камни, прячась, за волнами. Но луч света дошел и до них - ослепив все вокруг и накрыв наше суденышко массой трассирующих снарядов из артиллерийских автоматов.
Помощник встал за пулемет, начал стрелять куда-то в световой поток. Капитан виртуозно ворочал штурвалом, и мотоботик «пах-пах» устремился к большому валуну, торчащему из воды. В это время помощник как-то неестественно присел и, выпустив из рук пулемет, упал на палубу...
- За валуном им не достать..., а вы старшина становитесь за пулемет... - угрюмо сказал капитан.
- Но я же не умею!
- Да вот, смотрите: перекрестие – цель- и нажимайте.
Световой меч еще немного пошарил вокруг валуна, затем погас. Капитан хмуро улыбнулся: «Здесь для них мелководье - до нас не доберутся.» Прождав около часу, они на предельной скорости «пах-пах» проскочили простреливаемый неприятелем участок моря и добрались до своих батарей. Помощника капитана медсестры унесли в медпункт к скале, а затем его похоронили среди каменных обломков.
От берега до пушек и землянок и вырубленных в скалах укрытий ещё надо пройти. Если успеешь! Вдвоем с сопровождающим - коренастым и кареглазым рядовым - не успели... Завыла сирена, спутница воздушных налетов, загрохотали пушки зенитные и залаяли крупнокалиберные автоматы, а в небе очень высоко «плыли» девять крестиков-самолетов. Вокруг них, почти рядом, возникли клубки от разрывов наших снарядов. Вроде пролетели. Но как-то постепенно появился протяжный свист. Он все больше и больше нарастал. Перешел в выматывающий душу вой и скрежет. Казалось, вот он, над нашей головой, и именно на тебя упадет авиационная бомба.
Но моряки спокойно работали у пушек. Казалось, что этот выворачивающий внутренности человека звук и свист, пронизывающий все вокруг, их совершенно не касается. Последующие за этим свистом взрывы и грохот камней, отколотых от сопок, обозначили конец воздушного налета. Преодолевая груды осколков, они добрались к руководству батареи.
На батарее не только зенитки, но и много пушек в каменных «карманах» и нацеленных на открытое море. Не успели толком разобраться с заданием, как снова налет авиации... Он закончился радостными криками, всеобщим громким ура»!!! Потому что от девятки самолетов отделились два: один объятый черным дымом падал в море, а другой разваливаясь по частям в красном пламени скрылся за горизонтом... Целых трое суток среди бесконечных бомбёжек Татьяна с необходимыми документами дожидалась обратного мотоботика. На обратном пути повезло: небо заволокло тучами, разыгравшийся шторм бросал мотобот в разные стороны, северного сияния не было. Радость выполненного задания и счастья, что «проскочили» и живые, благодарные мотоботику «пах-пах», все чувствовали усталость, когда мотоботик приткнулся к стоящей подводной лодке Щ-404.
Вскоре начальник наградного отдела штаба флота, капитан III ранга Хренов, вызвал к себе старшину II статьи Синякову Татьяну Федосеевну и дал ей расписаться в приказе «За образцовое выполнение боевого задания наградить медалью «За отвагу». Подписал командующий Северным Флотом
вице-адмирал А. Головко.».
... После длительного перехода подводных лодок из Владивостока в Мурманск (Полярное) через Америку для пополнения Северного Флота 25 января 1943 года пришла в Полярное «С-51».
«...Это была первая посланница Тихоокеанского флота, прибывшая на Север, преодолев тысячи миль. Потрепало ее в труднейшем походе через 3 океана и 9 морей здорово.» (Адмирал Н.И. Виноградов «Подводный фронт»), и поэтому С-51 стала на длительный ремонт. Вначале в Пала-губе, пришвартовавшись к плавзаводу «Красный горн», где вся команда лодки вместе с квалифицированными рабочими принимали активное участие в ремонтных работах.
Тыловая жизнь однообразно чередовалась: после завтрака, строем, в Пала-губу на плавзавод и обратно в базу на обед, после которого опять-таки строем на завод до вечера. Таким же манером на ужин. Вечером политзанятия и свободное время до 22.00.
После плавзавода ДОК в Росте, ходовые и заводские испытания, размагничивание, артстрельбы и другие проверки. И так до начала мая.
Перед североморцами, уходящими в боевые походы все мы - тихоокеанцы чувствовали какую-то неловкость, вину что ли, что стоим на ремонте. Это чувство вины усугублялось еще тем, что на фронтах Великой Отечественной .войны шли напряженные сражения: Сталинград, Курск, Кавказ...Все до одного из членов экипажа подавали заявления командованию с просьбой «...Прошу меня добровольно отправить на фронт...».
Особенно усиливался поток заявлений, когда кто-либо из команды корабля получал весточку о гибели на фронте родных или близких. Современники не поверят, но тогда всем нам казалось «...вот если я попаду на фронт, то сразу победим...»
На одном из митингов перед подводниками начальник политотдела Петров в своем выступлении потребовал «Вы все здесь нужнее. Если надо будет, сами позовем...»
С Пашей Кучиным мы познакомились в день нашего прибытия в Полярное. После швартовки к пирсу, на палубу лодки, не дожидаясь окончания рапорта командующему флотом, запрыгнул старшина II статьи с сумкой. (Привилегия почтальону бригады от адмирала А.Т. Головко).
Поскольку мне писем не было, Паша посочувствовал... Завязалась дружба. Он в бригаде числился старшем писарем, а по должности - механиком по ремонту пишущих машинок. Мастер «Золотые руки», он был нарасхват во всех местах управления штаба Северного Флота.
В свободное время по вечерам мы с ним часто встречались в его каморке - маленькой мастерской в деревянном доме штаба бригады.
Как-то Паша говорит «Хочешь я тебя познакомлю с хорошей девчонкой-москвичкой?» Я тоже москвич и с радостью согласился. Был повод: 17 марта мой день рождения. Поскольку мы недавно пришли из заморских стран, то у нас оставался небольшой запас от подарков, тщательно хранимый на случай едва ли осуществимой мечты - попасть домой в отпуск. Эта коробка маленьких шоколадок, с десяток мандарин или пару кокосовых орехов. У меня так в ручном чемодане завалялось два мандарина на целых два года. Они не сгнили, а высохли и стали как каменные мячики. Еще подаренная мне нашим комдивом А.В. Трипольским бутылочка ликера «Попугайчик» из его коллекции.
Так мы и встретились в одном из домов на ул. Краснофлотской в пустовавшей квартире одного из командиров: Паша со своей подругой Марией, Татьяна Синякова, старшина II статьи, и я, рядовой.
Татьяна как-то сразу приглянулась своей непосредственностью что ли... «...да мы ведь москвичи! Я жила на Филях, а в 41 все наши дома немцы разбомбили и сожгли...» Сходу перешла на «ты». Спустя годы я думал, что же мне понравилось в этом человеке? Хорошая спортивная фигурка (чемпион Северного Флота по плаванью), горделивая осанка, с высоко поднятой головой, незаметная, но какая-то заразительная улыбка со смеющимися зелеными глазами, и белыми, очень ровными зубами.
Отведенные 4 часа увольнения из части пролетели незаметно, и мы вчетвером спохватились только тогда, когда из репродуктора прозвучало: «23 часа - последние известия...» мы должны быть уже в своих частях...!
Однако небольшая доза «Попугайчика» сгладила предвкушение нагоняя за опоздание. Напихав в карманы девчатам оставшиеся шоколадки и мандарины, мы поспешили по домам. Нам с Пашей обошлось. А Татьяне...
Она пришла с опозданием, что зафиксировал дежурный. Потом среди своей команды с радостью рассказывала подругам о нашей встрече, угощала шоколадками и всем, что ей досталось от нашего праздника.
Как пояснение: в то время шёл 1943... В Полярном квартировало много военных моряков: англичан, американцев, канадцев из погибших или брошенных ими кораблей военных конвоев. Наше командование не одобряло контакта с этими моряками...
Уже к утру кто-то донес начальству, что старшина команды машинисток вчера вечером вернулась с увольнения веселой и угощала всех американским шоколадом. Это в войну то, да еще в 1943 году, да еще на Севере?! На допрос начальства «...где Вы были вчера...» был ответ «...У подводников на дне рождения...». Начальство не поверило и тут же приказало самой же на себя отпечатать приказ «...за связь с американцами подвергнуть строгому аресту на 5 суток..»,капитан III ранга А. Хренов. А непосредственный начальник капитан Сапогов сказал: «...да, не унывайте, всё обойдется...».
Вечером Татьяна гордо шагала от здания ОКОСа вдоль забора подводников с матрацем под мышкой на гауптвахту. Ее сопровождала конвоирша. Руфочка Козлова, вооруженная винтовкой с примкнутым штыком. Винтовка была почти в два раза выше ее обладательницы.
В приемной гауптвахты «выводной» усатый сержант, ополченец от глухой провинции, вытаращив глаза и отдавая честь рукой, гаркнул, глядя на дежурного старшего лейтенанта, показывая глазами на Татьяну: «Разрешите обыскать.?!!» (положено по уставу). У Татьяны глаза полезли на лоб и вырвался крик:: «Что-о?», а ведь по уставу еще и голову положено стричь под ноль….
Старлейт ответил сержанту «Вольно, выйди вон...» А Татьяне сказал успокаивающе :«...Ничего, не огорчайтесь ,ведь, гауптвахта - родная сестра тюрьмы...».
В общем, в камеру-одиночку без подушки и только чай раз в сутки с черным сухарем.
На следующий день заступил на дежурство по «Губе» капитан из комендатуры. Там срочно требовался ремонт пишущих машинок, неотложно, с утра, - затребовал комендант города майор А.И. Козюра...
Так что в обед Паша мне сообщает эту весть с предложением: действуй... Я же со своей стороны посоветовался с закадычными друзьями - тремя Николаями: Жмотовым - шифровальщиком, Веригиным - радистом и Федосовым - электриком. В общем, сбросились у кого, что осталось от Америки: «клин-клином». Вопреки уставу Паша притаскивает под вечер на гауптвахту сверток от морского пайка подводников да еще с десяток шоколадок, парочку мандаринок, пачку махорки (для охраны) и от морского пайка бутылку Портвейна. Дежурный по «Губе» портвейн конфисковал, махорку тоже (для охраны), шоколадку одну съел, остальное передал арестованной Татьяне. А Паша Кучин получил благодарность за быстрый и качественный ремонт машинок. Под вечер в одиночную камеру Татьяне была подселена радистка, арестованная за неправильно отправленную телеграмму. На третий день утром на гауптвахту вновь пришла маленькая конвоирша с огромной винтовкой, имея на руках приказ от капитана III ранга Хренова : «...освободить от ареста и немедленно приступить к своим обязанностям!»
Так и познакомились в 1943 году мы,будущие супруги, - старшина II статьи Синякова Татьяна Федосеевна и подводник-краснофлотец Лаванов Алексей Николаевич с «С-51».
Лаванов Алексей
г. Харьков, 09.04.2011 г.